Избр. Большая рыбалка

1. Тотем

 Трепещет щуки слиток золотой
 на  малахите  молодой   осоки,
 и первозданной этой красотой
 настраивает  нас на штиль высокий.

 То не рыбалка вовсе, а Клондайк,
 сулят поклевки обретенье клада,
 когда взбурлит у берега вода,
 другой награды мне уже не надо.

 И вот она – Емелина услужница,
 на мелководье, как ихтиозавр,
 и смотрят и кувшинка, и калужница,
 как будто это вправду –кинозал.

 Как будто два отпетых негодяя,
 за самородками отправившись сюда,
 процеживали  отмель неводами,
 но не нашли сокровищ и следа.

 И нам вот это золото Маккены,
 похоже, тоже  вовсе не к добру,
 нависли тучи –каменные стены,
 вот -вот обрушатся. И ухает - в бору. 

 Мы тем гневим природу , что её
 тотемов не щадим, но эта тема,
 наверное, призванье не моё,
 ведь о другом я –вот уже два тома.

 А в третьем – дома на сковороде
 ощерится  в угрозе щучий череп,
 как будто всё она ещё в воде,
 и я малёк – к её обеду челядь.

 10. июнь. 2010 г.

 2.Утиная охота

 Утиная тина и ряска, как сказка
 и в тюбике, кажется, кончилась краска.
 Багетовой рамою- лес завороженный,
 нехоженый, на двое в плёсе помноженный.

 Он картой небитой глядит вверхтормашечно,
 и гладью  рябит и  колышет     ромашки,
 он слышит, как дышит, и  уток двоит,
 на викингов струги похожих на вид.

 Забудьте о ружьях, патроны повыкиньте!
 Сейчас в небе тучи сойдутся, как викинги.
 Здесь Один один господин, а не мы,
 немея смотрю –на явление тьмы.

 О, как – наших ребер шпангоуты утлы!
 Как знать, для него мы, быть может, лишь утки!
 И если молитву ему не воздашь,
 то вмиг угодишь в его страшный  ягдташ.

 11, июнь, 2010 г.

 3.Лесное озеро

 Лесного озера зеро,
 пока, как шарик ты в рулетке,
 что там –гусиное перо,
 что там ракушки и креветки!

 Но если начинать с азов,
 то вместе с комариным писком-
 миниатюрное Азов-
 ское-оно, а ,может, и Каспийское.

 В разрезе если, то поди-
 то ль изумруд, то ли карбункул.
 Кто ж тех сокровищ господин?
 Ответа нет пока  как будто.

 В нем, словно в капле янтаря,
 заключены реликты рыбин,
 и надо в том поднатореть,
 чтоб их извлечь из этой глыби.

 Как глыбы, павшие с высот
 осколками метеоритов,
 переродившихся в осоку,
 в придонных древних трилобитов,

 они застряли в тех веках,
 когда у щуки были крылья,
 карась же шлялся на ногах,
 влача по грязи жабер брыли.

 Средь ряски рыскать? В камышах
 мешать малькам на солнце греться?
 Чего-то требует душа.
 Ну а чего –не разобраться.

 Я лодку, словно дирижабль 
 на берег вытащу сушиться,
 и гладь озерная, дрожа,
 мне тихо в сердце постучится.

 Откроется- я в небесах,
 весь день парил среди летучих
 существ – бесплотно –невесом,
 и  веслами  буровил   тучи.

 11, июнь, 2010 г.

 4.Окунь

 Окуни меня окунь в родную стихию,
 от весны до блесны и до игл на спине,
 до полос на боках. Словно заводь  стихаю,
 здесь - куда добрались по ершистой  стерне.

 Клев осенний не то, что прожорливый - майский,
 но зато нагулял ты за лето, милок,
 и жирку, и молок, а ведь был маломальский
 из икринки явившийся милый  малек.

 Вон как между иголок дрожат перепонки,
 словно ласт Ихтиандра во власти ножа,
 словно парус на джонке и веер японки,
 чтобы вернее любовь самурая стяжать.

 Изогнется   мой   спиннинг с изяществом гейши,
 не греши, если рыбин  набито в садке. 
 А когда ещё водочкой мысли согреешь ты,
 то  покажется царской   уха в    котелке. 

 И ладошку под ушко, так что клинит катушку,
 как картуш фараона – силуэт окунька,
 он со времени оно, стремился на сушу,
 но его до сих пор не пускает река.

 Свет от мерклых заливов, как будто из окон.
 Его дом в облаках, высоко в небесах,
 присмотрюсь хорошенько, то вовсе не окунь,
 а поэт - сибарит в полосатых трусах.

 То он тигром, то зеброю где-то предстанет,
 и местами поспутав проекты творца,
 словно лесу в катушке, – поклевкой достанет
 и как лев на косулю идет на живца.   

 Не в косую линейку, а только в прямую
 излинован, как хана ленивый халат,
 изогнет эволюции ветку хромую,
 и заставит вращаться назад циферблат.

 11,июнь,2010 г.

 5.Детский сон про осетра

 Костёр отёр, осётр -по дну,
 как «Шаттл», садится на Луну,
 я на орбите жду отныне
 в икринке - маленькой кабине.

 Всё перепутано –искринки
 костра, как осетра икринки,
 и ночь чернее  паюсной,
 и нос острее парусника.

 И хвост трепещет  среди звезд,
 не рыбина , а звездный мост,
 такая вот дистанция-
 космическая станция!

 Кичился кичиль*, но с утра
 он стал добычей осетра,
 ну, что же, космонавт, пора,
 туда-где рыбина-гора!

 Да, это радость миллионов –
 в открытом космосе Леонов,
 как эмбрион на пуповинке,
 висит на тонкой паутинке.

 Я выйду в космос из икринки,
 где Млечный Путь пролил из крынки
 вильнувший осетринный хвост,
 чтобы зависнуть среди звёзд.

 Я только лишь  малёк пока,
 и , видимо, пройдут века,
 чтоб как евангелист Лука,
 я описал тебя , река.

 11, июнь, 2010 г.

 * Кичиль-рачки, которыми питаются осетры.

 6.Налим

 Моли налима, чтоб не утопил,
 когда потянет в глубину внезапно,
 лежит на дне  бревном он меж стропил,
 как крокодил, но только что безлапо.

 Подумаешь - зацеп или топляк,
 но чтобы вот такая образина-
 боксерскую перчатку так в кулак
 сжимает сила. Шкура как резина.

 Запчасть природы - вся в голимой смазке,
 и ниточкой   буддийской  - борода
 такой урод - ну разве только в сказке -
 чтоб на спине  деревни, города.

 Он учинит такой водоворот,
 а то и оборвет крючок болючий,
 сил хватит, он такой мордоворот,
 по дну гуляет грозовою тучей.

 В его  такой угрюмой прямоте я
 увидел бы слиянье глубины,
 и солнца. Эта печень Прометея-
 богов античных сумрачные сны!

 И вот как будто полубог - к  скале
 кавказской, он прикован к сковородке,
 когда один останется  скелет,
 он обернётся остовом подлодки.

 Основой дирижабля, фюзеляжем-
 куда ж девались крылья-плавники,
 чтобы нырять в пучину или даже
 летать по небу, как по дну реки?

 10, инюнь, четверг,2010 г.
 
 7.Отмель

 На мелководье греются мальки
 живою бижутерией подвижной,
 дела твои, природа, велики,
 сквозь воду, как сквозь линзу, это вижу.

 Нанизывая жемчуг и  сапфир,
 луч в зеркальцах сияет чебачиных,
 и  каждый бок, как бог. И целый мир
 в нем хочет отразиться беспричинно.

 Тень чайки их пугает, и пока,
 она пикирует  к витрине ювелирной,
 на дно реки уносят облака
 мальки на матовых боках своих надмирных.

 И вот - в осколки гладкое стекло,
 и белая крылатая  перчатка,
 пока в провал воды не натекло,
 спешит собрать цепочки и печатки.

 Чтоб откупиться, выбросит  река
 алмазов   горсть –ей это дело плевое!-               
 и вот браслет брильянтовый малька               
 грабительница ввысь уносит в клюве.

 10,июнь,2010 г.

 8.Нельма-русалка

 Навыкат  выпучивши бельма, там, где  закат в реке полощется,
 по перекатам ходит нельма, сомнамбула и полуночница.
 Сияя лунными боками, рулит русалочьим хвостом,
 владея так же рыбаками, как  мир нездешний вешним  сном. 

 И сколько ж надо тут терпения –на лодке- за гребком гребок,
 чтоб чешуистая торпеда свой показала ртутный  бок!
 Как песня хора мельхиоровая, как ложка за стеклом серванта,
 она мелькнет, напомнив норовом надраенный  доспех  Сервантеса.

 Как бы огни Святого Эльма на  реях  гиблых   кораблей,
 блеснет в пучине водной нельма и изогнется по параболе.
 Светясь - кокошником жемчужным, глаз, будто клипса в белом ухе,
 княжне –красавице на ужин, злодейке ведьме для присухи. 

 Да не уха пока, конечно, а с  лесой – бесья маята,
 а лес стоит остроконечно, луна сияет как пятак.
 Я не усну, блесну забрасывая, чтоб зорьку мне не прозевать,
 удилище струною бАсовою и дергать буду, и терзать.

 И вдруг в безмолвья усилителе рывок, - тяжел  изгиб удИлища.
 Она ко мне с язёвой свитой ли, или, с подружками –ундинами?
 Что комары и что  потёмки нам! Топырит жабру, будто орден
 на ленте княжеской Потемкина, и величава словно Один.

 Как виса высей, меч без ножен, как  викинга кольчуга брошенная
 в ладье. Овал колена нежен - такая милая, хорошая!
 Полу- наяда, полудева, не рыба – лада- королевична, 
 рассвету бледному  на  диво, такую отыскать мне  где ещё?

 Но мироздание малО как! Земля –икринка. Ночи жуть.
 И как    искристые молоки, по небу  льётся Млечный путь.
 Он звезды, словно блёсны сорит, из  нам невидимых  кресал.            
 Богат, как Крез. Но  эту зорьку, я все же, кажется, проспал.

 10, июнь, 2010 г.

 9.Четвертая баллада

    "Усни баллада, спи былина..."
         Вторая баллада,Борис Пастернак.

 Язи скользят, язи  сквозят,
 не то, что мелкие ершишки,
 и как  серебряные шишки
 блестят, -  на ёлке  для ребят.
 И верится - найти смогу
 под каждой  чешуинкой-денюжкой,
 огонь костра , мою тайгу
 ведь в офисе сидеть-то лень уж как!

 Как перья плавников горят!
 Как чешуею плёс ознобится,
 ведь это надо же сподобиться
 теперь уж третий день подряд...
 Кормить привадою язей,
 чтобы дождаться до поклевки,
 тут вам - не похвалы друзей,
 коллег ершистые издёвки.

 И сам –медлительней язя
 по илу шарюсь возле донки,
 и в мироздании бездонном,
 меня сейчас найти нельзя.
 Я тишиной полночной  пойман-
 цивилизации изгой,
 наедине с луною полной,
 блестящей чещуёй - фольгой.

 О, язь плывущий  в небесах,
 я рад всегда твоим подсказкам,
 и мысль счастливая подъязком
 сама собой идет в подсак.
 Подпасок подойдет к костру,
 как будто инок на иконе,
 как белопарусные струги -
 в ночном пасущиеся кони.

 И знаю я- что в рыбьем чреве
 висеть на кроне меж хвои,
 приняв условия твои,
 я  обречен. И королеве
 язинной Зине я обязан
 коронованием своим
 и с ней  теперь навеки связан,
 как и с налимихой налим.

 Ну что ж! Мечи давай икринки-
 поверх неё -молоки лучшие,
 их словно той сметаны в крынке,
 в деревне сонной  за излучиной,
 лучащейся, как язь -душа
 её костистыми  заборами,
 калиток жабрами дыша,
 как будто в глубине,-  за бором.

 10. июнь. 2010 г. 24.00

10. Бог и Дарвин

 И всё же был бездарней Бога Дарвин,
 и потому  ни в чем не превзошел
 его разнообразнейших созданий,
 хотя чуть-чуть до сути не дошёл.

 Был путь его длиннее, чем Линнея
 опущенный в глубины тонкий лот,
 тому свидетели – и Новая Гвинея,
 и риф коралловый, и кашалот-проглот.

 Но Лотта в Веймаре узнала в кашалоте, 
 пусть не себя –саму , а только Гёте,
 и разразился мировой скандал:
 на Бога покусившийся вандал!

 Бежать в моря на «Бигле» с капитаном
 от кембриджских учёных обезьян
 к двоякожаберным? Их море пропитало,
 в них всё прекрасно. Не найти изъяна.

 Есть перепонки – у лягушек, птиц, ушей,
 есть позвонки – у рыбы и у глыбы,
 есть хоботы у мамонтов и вшей,
 здесь общее и вы найти могли бы.

 Но подотряд газет беспозвоночных,
 уже карикатурами пестрит:
 мол, лорда Чарльза  выводы неточны,-
 и обезьянам места нет на  стрит.

 Изъян теории его известен:
 пропажа переходного звена!
 Но  вывод жизни всё же интересен-
 звено восполнила красавица-жена.

 Ошибся или нет – ученый Дарвин?
 Никто не скажет. Даже из внучат.
 Глубоководные  созданья,  как радары
 улавливают что-то, но молчат. 

 11,июнь,2010 г.

 Предостережение

 Смотри рыбак-не  суй щурёнку в пасть
  ни пальца даже! Торопиться   всуе
  не надо. Так легко пропасть,
  когда тебя  бог тишины рисует
  на берегу, с сияющей блесной,
  как с драгоценною серьгой для уха омута...
  Не помню дело было то -весной
  или же осенью...Я идолу какому-то
  молился. Я читал псалмы кувшинок,
  и спининг гнулся луком, тетивой
  звенела леса...Я как будто Шива
  средь лотосов был просто сам не свой.
  И вдруг взбурлило небо отражённое
  и, скалясь на меня, -драконья морда...
  Нас ждут с добычей с тех рыбалок жёны.
  а тут...Как славный представитель  рода
  двуногих,  отразился я в зрачке
  огромной рыбины...Не выдержала леса,
  я вспомнил о Иване Дурачке,
  веленье щучьем...Ухнуло из леса.
  И просияв боками золотыми
  и крыльями присвистнув плавников,
  она, как бы в сундук  монеты,-в темень
  воды -, как будто в тьму веков.
  Всё выплеснуло на поверхность омута-
  и печь с Иваном, и царя с царевной,
  и словно бы по волшебству какому-то
  ржаное поле,домик за деревней,
  в котором ночевал я...Но река
  сомкнулась, поглотив на веки тайну,
  как будто это злато Колчака,
  на миг мне показавшись, в бездну кануло.


2010 г.