песня под гитару - песня про капитана

В стамбульской чайхане,
чуть булькая кальяном
(а у причала волны
о пристань чмок да чмок),
с эмблемой русских войск
и в званье капитана
сидит и грустно курит
военный морячок.

Я Турцию люблю,
я тут давно челночу.
Навьючась, как верблюд,
бреду с горбом своим,
гуляю, как Осман,
по византийской ночи.
Когда-то был Второй,
а мы здесь – Третий Рим.

То кожу, то джинсу,
кто в Киев, кто в Каргополь,
мы тащим по жаре,
хоть бизнес наш «в тени».
Саг ол*, что ты нас кормишь,
старик-Константинополь,
мы в рухнувшей империи
провинции твои.

В стамбульской  чайхане
челночных нету скидок.
Там курит морячок
и я с ним рядом сел.
Гляжу – а перед ним
какой-то фотоснимок,
когда б не «полароид»,
я б лучше рассмотрел.

- Откуда ты, моряк?
- Я здесь из Балаклавы.
- А сколько ж лет тебе?
- Уж скоро тридцать два.
- А фотка это чья?
- Моей супруги Клавы.
- Давай, земляк, за встречу?
И он сказал «давай!»

Я имя произнёс
и стали мы знакомы,
как будто были мы
знакомыми давно.
Мы пили чистый спирт –
я вёз его из дома:
откудова у штатских
валюта на вино?

Он рыбу заказал
и появилась рыба
(а за окошком волны
о пристань чмок да чмок),
и я его спросил –
его спросил и ты бы:
«Ты чё такой печальный,
военный морячок?»

И он тогда сказал:
«А если это правда? –
Сосед мне написал
такую ерунду,
что водит в дом дружка
моя супруга Клава», -
и поглядел на фотку,
как смотрят в пустоту.

Почти взошла луна
и стало больше света.
Эмблемой русских войск
поблёскивал мундир.
Я знал – он ждёт совет,
ведь мы страна советов,
но в этой ситуации
лишь сердце командир.

Я думал: что сказать?
Ведь я совсем не лоцман,
я сам в житейском море,
как в проруби говно.
Он лобстер заказал
и появился лобстер.
Мы пили чистый спирт,
как лёгкое вино.

Мы пили так, что вдруг
как вата стали ноги
(а за окошком волны
о пристань чмок да чмок),
и я подумал: как
мы всё же одиноки
и как легко поранить
нам душу, морячок.

Он  «полароид» смял
и стал мрачнее тучи,
он даже не считал
соседа стукачом.
И я тогда сказал:
«Ты так себя не мучай.
Сосед твой сука-сукой,
а Клавка ни при чём.

Гуляла бы она -
зачем тогда бы замуж
пошла за моряка?
Сосед твой гонит понт.
Должно быть, он и сам,
он с ней не прочь и сам уж...»
Мерцал вдали огнями
холодный  Геллеспонт.

Он пил и всё молчал.
Он был какой-то странный.
И булькал наш кальян,
и булькал их Босфор.
Не стал бы я, друзья,
ни трезвый и ни пьяный,
жениться морякам
советовать с тех пор.

Нам светит Волопас,
нас в путь зовут Стожары,
нас манит красота
каких-то дальних мест,
но что нам где-то там
пульсары да квазары?
Два сердца, две души –
вся тайна в них и есть.

Опомнись, человек,
оставь свои уловки,
всё дым и маята,
я точно говорю.
«Ты взвешен на весах
и найден слишком  лёгким»**, -
как написал Господь
какому-то царю.

Мерцает Геллеспонт
вдали в заре багряной
(а волны у причала
о пристань чмок да чмок).
В стамбульской чайхане,
чуть булькая  кальяном,
сидит и молча курит
военный морячок

(Константинополь, 1999 г.)
____________________________________

* "сагол" по-турецки значит "спасибо"
** Мене, текел, упарсин, = по-арамейски означает буквально «мина, шекель и полмины» (меры веса), = в церковнославянских текстах «мене, текел, фарес»). Согласно Библии, - это слова, начертанные на стене таинственной рукой во время пира вавилонского царя Валтасара незадолго до падения Вавилона от рук Дария Мидийского. Объяснение этого знамения вызвало затруднения у вавилонских мудрецов, однако их смог пояснить пророк Даниил: «Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден чересчур лёгким; Перес — разделено царство твоё и дано Мидянам и Персам.[Дан. 5: 26-28]