Люминесценция...

Её флуоресцентная среда,
плоть в облаке сияния и газа
фигурки персонального показа,
скандально непорочная звезда.

Под каждый штамп ложатся провода,
вот, например, воспоминаний свиток,
она спасала плачущих улиток
и даже мне порой роняла “да”.

Клокочет магма под корой сырой,
но больше в каждом выбросе метана,
вдовеет в холодильнике сметана,
коричневея чёрною дырой.

Скисает далеко не всякий нрав,
у палочек есть тоже предпочтенья,
вот эти книги только для прочтенья,
а эти для защиты прорв и прав.

Ветвится традесканция, а гриф
бесчинствует под натиском секвенций,
смычок продемонстрирует коленце
кораллам, уцепившимся за риф.

Арап параграф и графин арап,
пусть осциллограф разграфит кривую
о грифель, нашу фрукту неживую
увяжет в фартук кафра цап-царап.

Царапины вся сущность визг резца,
ведёшь под пальцем линию нажима,
а жизнь кровит, визжит неудержимо
всей яростью пленённого песца.

Песец приобретает новый смысл
в процессе обновленья эвфемизмов,
конвульсии в объятьях пароксизмов
зачнут кобылу, будет нам кумыс.

Стучат копыта, а настил дощат,
но берег левый дальше, чем впервые,
зачем же были раны ножевые
на вяжущей поверхности хвоща.

Живём, восток воща и трепеща,
а молоток ржавеет под постелью,
нагрянь скорей мятущейся метелью
с тарелкой разноцветного борща.

Зефир вступил в сомнительный союз
с кефиром, весь сенат охвачен смутой,
мы замкнуты медлительной минутой
клинической отчизны на краю.

Фосфоресцируй, распаляйся, рдей,
потом остынь, приникни к изголовью,
приподнимаю голову воловью
над нервною планетою людей.


Soundtrack: Nicole Henry, At Last.