Рядовой австрийской армии

              Ну, знакомимся, хлопцы. Я русин. Есть такой небольшой народ в Закарпатье. Не путайте нас с русскими. У русских от Руси стародавней только название и осталось, перемешались они с мордвой, чувашами да прочими уграми. Еще и татары наследили, за триста лет своего ига сильно они славянскую кровь своею азиатскою разбавили. А мы в чистоте свою кровь сохранили, мимо нас прошли  в Европу монголо-татары, не пустили их в горы предки наши. Так уж дальше история пошла, что Русь-Московия под татарами выживала, а нас, русинов, Речь Посполитая прибрала. Много притеснений мы от панов польских претерпели, однако язык наш руський да веру православную сберегли. Когда ж делили Россия, Пруссия да Австро-Венгрия ту Польшу несчастную, погрязшую в смутах и распрях междоусобных,  то не захотела Россия нас под свою высокую руку принять, отдала нас австрийцам. Та империя австро-венгерская была тогда, как одеяло лоскутное. Вот и мы, русины, лишь маленьким лоскутком в том одеяле оказались.
                А теперь я вам про судьбу свою поведаю. Редко кому судьба такая выпадает. Родился я в 1894 году в селе Торун в семье русинов Василия и Марии. Наш русинский край был тогда в составе Австро-Венгрии и назывался Подкарпатская Русь. В 1902 году я пошел в школу, где было трехлетнее обучение на русинском языке. Обучился грамоте – чтению и письму. С самого раннего детства работал по хозяйству с отцом и братьями – их у меня 7, да 5 сестер. Тяжелый крестьянский труд с утра до ночи. Суровые Карпаты, земля мало плодородила, но любили мы свой край. Жили бедно, но весело. Вот уже и невеста появилась, Настенька. Да в 14-м году война началась окаянная. Тысячи русинов были призваны в армию. В австрийскую. Только на восточный фронт нас не отправляли – там наши сразу к русским перебегали. А семьи перебежчиков, да и просто всех, кто к русским по-братски относился, отправляли австрийцы в концлагерь Талергоф. Слышал, более 30 тысяч русинов увезли туда. В этом самом Талергофе умерло 1 500 человек от побоев, болезней и голода... Над мирным населением в Прикарпатской Руси немцы и мадьяры издевались таким нечеловеческим образом и сделали над ним столько насилий и зверств, что не поддается никакому описанию. Лишь за первые девять месяцев войны немцы и мадьяры расстреляли и повесили в Галичине, Буковине и Угорской Руси 20 000 людей. Сколько руського народа перевешали они во время своего наступления в 1915 и вообще в продолжение 1915, 1916 и 1917 годов, никто не знает.
              Так вот, послали меня на южный фронт, на итальянский. Война как война: окопы, артналеты, штыковые атаки. Смерть косила вокруг меня сотни товарищей. А меня Бог миловал – уберег и от ранения, и от смерти на чужбине. В одном бою попал я в плен к итальянцам. Ну, на плен тот грех жаловаться : жили в бараках, никакой колючей проволоки не было. Выводили нас часовые на всевозможные работы. Меня заприметил один крестьянин и каждый день на конной подводе приезжал за мной. Кормил, как на убой, а уж работу всю селянскую я с малолетства знаю. Конечно, сбежать можно было, да уж очень далеко до Карпат, к тому же, по слухам, там бои страшные шли. Чего искать добра от добра?  А тут еще и дочка хозяина семнадцатилетняя, Софи, по-нашему, Агафья. Полюбились мы друг другу. Да и хозяин не против был. Жили уже, как одна семья. Но вот война закончилась. Что я только ни делал, чтоб остаться… Ничего не помогло, депортировали меня. Вернулся я на Родину, а она уже под другим названием: Автономная Подкарпатская Русь в составе Чехословакии. Стал лесником, женился – правда, не дождалась меня Настенька, вышла за другого. Ей ведь сказали, что убили меня на войне. А жил хорошо, охотой промышлял. Про чехов ничего дурного не скажу, братья они наши, славяне, и жили мы с ними по-братски. Их президент Масарик для нас, русинов, как отец был, вечная ему память. Да коммунисты наши местные не захотели с чехами жить, мол, хотим к Советской России. Поднялись русины и провозгласили независимую Карпатскую Украину в 1938 году. Избрали президента – Августина Волошина. Но пришли оккупанты – мадьяры. В неравном бою под Хустом сложили головы 30 тысяч русинов. Так и правил нами до 44-го года фашистский режим Хорти. Молодежь призывали в армию, но на восток не отправляли, знали, что не будут русины за немцев и мадьяр против русских братьев воевать. Меня уже не призвали, считали, что 45 лет – это уже старик. А тысячи русинов были увезены на работы, держали их мадьяры за людей 2-го сорта. В октябре 44-го вошли Советы. Радость была огромная – от мадьяр освободили. Да зря радовались. Всех мужчин от 18 до 35 лет забрали на фронт, бои тогда уже шли западнее Подкарпатья. Мало кто из них домой вернулся. После войны очень худо жилось: началась коллективизация. Всех лошадей, быков, коров в колхоз забирали, где почти все  они вскоре и подохли от голода. Налоги страшные были: за деревья, за единственную корову, которую лесничеству держать разрешалось. Большую часть молока государству сдавать полагалось, также яйца куриные, шкуры телят и поросят зарезанных… Такого не делали даже мадьяры. С грустью вспоминали мы жизнь при чехах, даже об Австро-Венгрии тосковали. Но выстояли мы. Голодомора не было у нас. А улучшения пошли только после смерти Сталина…
                Пережил мой народ и Австро-Венгерскую империю, и Чехословакию, и Советы. Исчезли они с карты, а мы, русины, остались. Мы живы. Только теперь нас всех в украинцы записывают. Нет, говорят, такой нации – русины, все украинцы. Что ж мы такое украли, чтоб нас украинцами называть? Да еще 200 лет назад никаких украинцев в помине не было, малороссы были да галичане, а моему народу русинскому – не одна тысяча лет. Нет уж, я как был русином, так им и помру. Жаль только, что внуки наши забывать стали про корни свои русинские…