М

На Ямского поля люди редки.
Осень. Воскресенье. Час дневной.
Мы сидели рядом на скамейке
И одну курили за другой.

Не был он взволнован – удивленно
Изредка смотрел в мои глаза:
«Кто-то третий? Третий тот, «законный»?
В это верить попросту нельзя!»
Цепкий холод превращал в ледышку
Тело, но не чувствуя его,
Все хотелось выкрикнуть мне «Слишком!
Хватит! Стоп! Не говори всего!»
Только он, уверенный, спокойный,
Упоенный личной правотой,
Все вещал…умно, самодовольно,
Делая меня совсем чужой.
И вставал передо мной стеною.
Лирика рассыпалась во прах.
Что же биться в стену головою,
Если жизнь решают впопыхах?!
Торопился… Может, на свиданье?
Может, было просто недосуг?
Где ж увидеть на лице страданье
От удара краткой мыслью: «Друг!»
Оттого о главном не сказала.
Я себя сдержала – не впервой! –
Лишь до боли крепко губы сжала,
Ощущая поцелуй щекой.
Нет, не стоит. Впрочем, и не стану
Рушить устоявшийся мирок,
Чтоб в награду – мне же соль на рану
И десяток собственных же строк!
Лучше буду в час свободы редкий
В этот тихий дворик приходить,
Одиноко сидя на скамейке
По полпачки сигарет курить…

Кажется, я плачу? Что за глупость!
Слава Богу, вроде, не видал…
Да когда он кончит эту нудность?!
Господи, что он спросил? Сказал?

Он сказал: «Подумай» Мы расстались.
Побежала. Ветер жег лицо.
А на пальце, точно насмехаясь,
Вспыхивало золотом кольцо.