П. Б. Шелли. К Харриет-пер. М. Гюбрис

*** Сие поэтическое посвящение Шелли сочинил для своей первой возлюбленной, кто впоследствии стала его первой женой; этим коротким стихотворением начинается первая большая поэма Персия "Королева Маб", первоначально напечатанная им в 1813г. - Сама поэма никогда не была полностью опубликована поэтом, но только избранная рекомбинированная часть её под названием "Демон Мира", этак, уже в 1816г, когда...Харриет тогда уже покончила жизнь самоубийством. Их романтическая противозаконная свадьба - его, молодого свободомыслящего поэта, и её, шестнадцатилетней, благородно-воспитанной девушки - была, конечно же, большим поводом для социальных сплетен вокруг честного имени. Ко времени, оставаясь одна в ожидании вынужденно-путешествующего Шелли, Харриет не могла больше справляться с тем давлением, на которое её обрекало жестоко-языкое вкруг общество: она покончила самоубийством, повесившись на одном из больших деревьев в Гайд-Парке. Это было первое женское самоубийство, связанное с именем поэта Шелли, все женщины коего, как известно, со временем также покончили с собой. Для тех, кто несколько сведующ в поэзии Шелли, не будет секретом догадаться о том, сколь влиятельны становятся образы Смерти, и жизневедущей Смерти, в продолжении всех его последующих произведений. В том, конечно, дух самоубийственной и жертвенной Любви до конца служил ему искренне и верно, оставаясь тайным свидетелем его сокровенных чувств, его духовных битв, побед и страданий. В таинствах Каллипсо (*нимфа-самоубийца, чей дух является путеводителем для всех верных влюблённых; - об этом - немного в моей поэме "Сердце Поэта"), навсегда священно есть искреннее чувство Шелли, обращённое к верной Харриет в этих, всецело чувственных строках. 
______________________

 
                К Харриет


                О, чья любовь есть та, что красит мир,
                Презренья ядную стрелу уводит?
                В ком та пристрастная хвала,
                Добро что воспоёт?

                Под взглядом чьим в разбуженной душе
                Моей взросла отвага в истой правде?
                Глазам чьим было все-внимать мне,
                И мужеству в них, равне?

                Харриетт, твоим! - Была ты мысли чистотой,
                Была сей песни страстным вдохновеньем;
                Тебе - цветы, трепещущи весной,
                Возрощенные мною.

                К своей груди прижми залог любви,
                Знай, чрез измененья, долги годы,
                Всяк сей - жив в сердце у меня
                И посвящён тебе лишь.

    
                / пер. - М.Гюбрис, 2006 /


*) Во втором четверостишии, я позволил себе более частный, более субъективный перевод последней строки, чуть варьируя смыслом mankind. - Я всё же предпочитаю опубликовать здесь именно этот вариант своего перевода.

               
                Whose is the love that, gleaming through the world,
                Wards off the poisonous arrow of its scorn?
                Whose is the warm and partial praise
                Virtue's most sweet reward?

                Beneath whose looks did my reviving soul
                Riper in truth and virtous daring grow?
                Whose eyes have I gazed fondly on,
                And loved mankind the more?

                Harriet! on thine: - thou wert my purer mind;
                Thou wert the inspiration of my song;
                Thine are these early wilding flowers,
                Though garlanded by me.

                Then press unto thy breast this pledge of love;
                And know, though time may change and years may roll,
                Each floweret gathered in my heart
                It consecrates to thine.