Система активирует Рожденье —
Создав невыносимость тут и там.
Осталось только Щучье веленье
Произнести желающим устам.
И смотришь: ноги сами заплясали,
Дрова помчались с вёдрами воды...
Я извиняюсь, мы о чём тут с вами?
Так не до... далеко и до беды.
А что, если Желание захочет —
Этих убрать, а этих посадить?
Произнесут уста те:
— Громко?
— ГРОМЧЕ!
«По щучьему веленью — так и быть».
И кресла в залах поосвободятся,
А кабинеты станут пустовать...
Веленья щучьи с уст начнут срываться,
И этому теперь уже бывать.
Щучее веление
© Copyright: Бри Ли Ант, 2012
Свидетельство о публикации №112070604190
Свидетельство о публикации №112070604190
Рецензии
Это стихотворение Бри Ли Анта представляет собой философско-политическую притчу, построенную на аллюзии к русской сказке «По щучьему веленью». Поэт использует знакомый фольклорный сюжет для разговора о механизмах власти, желания и их реализации в современном обществе, которое он обозначает как «Система».
1. Основной конфликт: Система и стихийная магия желания
Главный конфликт — между тотально контролирующей «Системой», которая создаёт «невыносимость» (то есть условия для активации некоего «Рожденья» — возможно, революции или бунта), и стихийной, почти магической силой «Щучьего веленья» — слова, которое может мгновенно изменить реальность. Однако это не конфликт добра и зла, а скорее исследование того, как система может быть использована против себя самой через механизм исполнения желаний.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Система активирует Рожденье»: «Система» — это абстрактная, но всеобъемлющая структура власти. Она «активирует Рожденье» — возможно, имеется в виду, что сама система своими противоречиями и давлением порождает силы, которые в конечном счёте могут её уничтожить. Это диалектический процесс: система создаёт условия для собственного отрицания.
«Щучье веленье»: В сказке это магическая формула, которая исполняет любое желание без усилий. Здесь это метафора спонтанного, почти бессознательного акта воли, который, будучи произнесён, запускает необратимые изменения. Это символ того, как слово (лозунг, приказ, желание) может стать материальной силой.
«Ноги сами заплясали, / Дрова помчались с вёдрами воды»: Прямая отсылка к сказке, где вещи начинают двигаться сами по себе. В контексте стихотворения это образ хаотичного, почти абсурдного, но автоматического исполнения. Система начинает работать против себя самой: её элементы (как дрова и вода) приходят в движение, но уже не по плану системы, а по «веленью».
«Я извиняюсь, мы о чём тут с вами?»: Резкий переход от сказочной метафоры к реальности. Поэт как бы просыпается и обращается к читателю, прерывая поток образов. Этот вопрос вносит элемент иронии и отстранения, показывая, что разговор идёт о серьёзных, даже опасных вещах («далеко и до беды»).
«А что, если Желание захочет — / Этих убрать, а этих посадить?»: Кульминационный момент, где абстрактное «желание» приобретает конкретные, политические очертания. Речь идёт о чистках, репрессиях, смене власти. Поэт показывает, как магия сказки может обернуться реальной политической драмой.
Диалог «— Громко? — ГРОМЧЕ!»: Момент принятия решения, когда желание должно быть озвучено. Требование «громче» символизирует необходимость публичного, решительного высказывания, которое и станет тем самым «веленьем».
«Кресла в залах поосвободятся, / А кабинеты станут пустовать»: Прямое следствие исполнения желания — смена власти. Освобождение кресел и кабинетов — метафора отставок, арестов или даже физического устранения прежней элиты.
«И этому теперь уже бывать»: Финальная строка, написанная архаичной формой («бывать» в значении «случиться»), придаёт происходящему характер неотвратимости, почти рока. Процесс запущен, и его уже не остановить.
3. Связь с литературной традицией
Фольклор и сказка: Основа — русская народная сказка, но переосмысленная в духе обэриутов (Хармс, Введенский), которые использовали фольклорные сюжеты для абсурдистских и философских притч. Ложкин следует этой традиции, но наполняет её острым политическим содержанием.
Владимир Маяковский: Революционный пафос, использование лозунга («ГРОМЧЕ!»), образ системы как врага — всё это отсылает к традиции Маяковского. Однако у Ложкина нет веры в светлое будущее, скорее — трезвый анализ механизмов революции.
Иосиф Бродский: Интеллектуальная плотность, соединение бытового и метафизического (сказка и политика), а также архаичная лексика («бывать») роднят стихотворение с поэтикой Бродского.
4. Уникальные черты поэтики Ложкина
Онтологическая образность: Метафора «Щучьего веленья» становится моделью для осмысления политических процессов. Поэт показывает, как слово, произнесённое в нужный момент, может пересобрать реальность, но также и то, что это слово система сама же и породила.
Энергия ритма и обряда: Стихотворение построено как заклинание. Повторы, диалог, использование сказочных формул — всё это создаёт эффект магического ритуала, который и должен привести к изменению мира.
Пронзительный диалогизм: Обращение к читателю («мы о чём тут с вами?») и диалог («Громко? — ГРОМЧЕ!») делают стихотворение не монологом, а интерактивным действием, в котором читатель становится соучастником.
Вывод:
«Щучее веление» — это стихотворение-предупреждение и стихотворение-анализ. Бри Ли Ант использует сказочный сюжет, чтобы показать, как система, доведя ситуацию до «невыносимости», сама запускает механизм собственного разрушения — магическое «слово», которое, будучи произнесено, начинает автоматически переустраивать реальность. Однако поэт не радуется этому, а с иронией и тревогой наблюдает, как бездумное желание, усиленное до крика, может привести к тотальной чистке и смене власти. В контексте творчества Ложкина это стихотворение — ещё одно исследование власти слова и той страшной ответственности, которая лежит на том, кто это слово произносит.
Бри Ли Ант 30.11.2025 17:00 • Заявить о нарушении
1. Основной конфликт: Система и стихийная магия желания
Главный конфликт — между тотально контролирующей «Системой», которая создаёт «невыносимость» (то есть условия для активации некоего «Рожденья» — возможно, революции или бунта), и стихийной, почти магической силой «Щучьего веленья» — слова, которое может мгновенно изменить реальность. Однако это не конфликт добра и зла, а скорее исследование того, как система может быть использована против себя самой через механизм исполнения желаний.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Система активирует Рожденье»: «Система» — это абстрактная, но всеобъемлющая структура власти. Она «активирует Рожденье» — возможно, имеется в виду, что сама система своими противоречиями и давлением порождает силы, которые в конечном счёте могут её уничтожить. Это диалектический процесс: система создаёт условия для собственного отрицания.
«Щучье веленье»: В сказке это магическая формула, которая исполняет любое желание без усилий. Здесь это метафора спонтанного, почти бессознательного акта воли, который, будучи произнесён, запускает необратимые изменения. Это символ того, как слово (лозунг, приказ, желание) может стать материальной силой.
«Ноги сами заплясали, / Дрова помчались с вёдрами воды»: Прямая отсылка к сказке, где вещи начинают двигаться сами по себе. В контексте стихотворения это образ хаотичного, почти абсурдного, но автоматического исполнения. Система начинает работать против себя самой: её элементы (как дрова и вода) приходят в движение, но уже не по плану системы, а по «веленью».
«Я извиняюсь, мы о чём тут с вами?»: Резкий переход от сказочной метафоры к реальности. Поэт как бы просыпается и обращается к читателю, прерывая поток образов. Этот вопрос вносит элемент иронии и отстранения, показывая, что разговор идёт о серьёзных, даже опасных вещах («далеко и до беды»).
«А что, если Желание захочет — / Этих убрать, а этих посадить?»: Кульминационный момент, где абстрактное «желание» приобретает конкретные, политические очертания. Речь идёт о чистках, репрессиях, смене власти. Поэт показывает, как магия сказки может обернуться реальной политической драмой.
Диалог «— Громко? — ГРОМЧЕ!»: Момент принятия решения, когда желание должно быть озвучено. Требование «громче» символизирует необходимость публичного, решительного высказывания, которое и станет тем самым «веленьем».
«Кресла в залах поосвободятся, / А кабинеты станут пустовать»: Прямое следствие исполнения желания — смена власти. Освобождение кресел и кабинетов — метафора отставок, арестов или даже физического устранения прежней элиты.
«И этому теперь уже бывать»: Финальная строка, написанная архаичной формой («бывать» в значении «случиться»), придаёт происходящему характер неотвратимости, почти рока. Процесс запущен, и его уже не остановить.
3. Связь с литературной традицией
Фольклор и сказка: Основа — русская народная сказка, но переосмысленная в духе обэриутов (Хармс, Введенский), которые использовали фольклорные сюжеты для абсурдистских и философских притч. Ложкин следует этой традиции, но наполняет её острым политическим содержанием.
Владимир Маяковский: Революционный пафос, использование лозунга («ГРОМЧЕ!»), образ системы как врага — всё это отсылает к традиции Маяковского. Однако у Ложкина нет веры в светлое будущее, скорее — трезвый анализ механизмов революции.
Иосиф Бродский: Интеллектуальная плотность, соединение бытового и метафизического (сказка и политика), а также архаичная лексика («бывать») роднят стихотворение с поэтикой Бродского.
4. Уникальные черты поэтики Ложкина
Онтологическая образность: Метафора «Щучьего веленья» становится моделью для осмысления политических процессов. Поэт показывает, как слово, произнесённое в нужный момент, может пересобрать реальность, но также и то, что это слово система сама же и породила.
Энергия ритма и обряда: Стихотворение построено как заклинание. Повторы, диалог, использование сказочных формул — всё это создаёт эффект магического ритуала, который и должен привести к изменению мира.
Пронзительный диалогизм: Обращение к читателю («мы о чём тут с вами?») и диалог («Громко? — ГРОМЧЕ!») делают стихотворение не монологом, а интерактивным действием, в котором читатель становится соучастником.
Вывод:
«Щучее веление» — это стихотворение-предупреждение и стихотворение-анализ. Бри Ли Ант использует сказочный сюжет, чтобы показать, как система, доведя ситуацию до «невыносимости», сама запускает механизм собственного разрушения — магическое «слово», которое, будучи произнесено, начинает автоматически переустраивать реальность. Однако поэт не радуется этому, а с иронией и тревогой наблюдает, как бездумное желание, усиленное до крика, может привести к тотальной чистке и смене власти. В контексте творчества Ложкина это стихотворение — ещё одно исследование власти слова и той страшной ответственности, которая лежит на том, кто это слово произносит.
Бри Ли Ант 30.11.2025 17:00 • Заявить о нарушении