Самозванец Лжедмитрий. Кончина Годунова

Царь Честь и совесть расслабил,
И энаменитых людей грабил!
Пристрастием жестокого ума
Размножил питейные дома!

Любовь и ненависть истиною недовольны,
Хвала и осуждение непристойны!
Остылых сердец тронуть не мог,
Не наградил щедростью Бог!

Среди изобилия жизнь процветала,
На миллионы людей казнь пала!
Омрачилось небо густою тьмою,
10 недель лил дождь стеною!

Ничего не ждали хуже,
Народ пришел в ужас!
15 августа ударил мороз,
Сей год, плоды не принес!

Вопль и беды продолжались,
Поля незасеянными остались!
Гумна и рынки опустели,
На зерно цены взлетели!

Чтобы свой народ не уморили,
Царские житницы отворили!
Царь серебро для бедных дарил,
Во всех городах казну отворил!

Корыстолюбцы дешевый хлеб скупали,
От подлых, мерзких дел не отступали!
На изможденных богатство наживали,
Без совести с прибытком торговали!

Земледельцы, в нужде обессилев,
Царскую милостыню просили.
Несколько тысяч в день раздавали,
А нищета и голод не отступали!

Лежа на улице, подобно скоту,
Люди жадно щипали траву!
Места не находили, истаивали от боли,
Лишились здоровья, рассудка и воли!

Нужда и голод достали,
Люди хуже зверей стали!
Мужчины семьи оставляли,
Божьей воле предоставляли.

Как звери, друг друга пожирали,
За ломоть хлеба людей убивали!
Голодные матери трупы детей глодали,
В пирогах  людские пальцы попадали!

Вертепом душегубства гостиницы стали,
Страшные времена для народа настали! 
Людей нещадно губили,
Сонных резали, давили!

Злодеев казнили, в воду бросали,
Однако преступления нарастали!
Изверги хлеб копили и берегли,
Чтобы дороже продать смогли!

Полумертвые люди шатались,
В муках голода скитались!
На площадях издыхали,
И смрад исторгали!

Истощая казну, воздух сохранили,
На иждивение царя  хоронили!
Приставы мертвецов подбирали,
Обмывали, обували и одевали,

У приходских церквей зарывали,
И ничего от людей не скрывали!
Умерло в Москве 500000 человек,
В несчастный, злополучный век!

Не было города в России,
Который бы не обессилел!
Неестественная пища являла мор,
Будто гнев неба вершил приговор!

Царские сокровища истощались,
Однако жертвы не уменьшались!
В дальних местах запасы отыскались,
К которым 50 лет не прикасались!

Задача оказалась непроста,
Хлеб везли в голодные места.
Разбежался голодный народ,
Не было ни корму, ни подвод!

Жителей в этих местах не осталось ныне,
Обозы шли, как в африканской пустыне.
Охраняли мечами воинов благородных,
Опасались нападения людей голодных.

В 1603 году исчезли знамения зол,
Прекратился торговый произвол!
Много продуктов появилось,
Вновь изобилие явилось!

Цена на хлеб упала,
И отчаяние пропало.
Корыстолюбцы стали рогатыми,
Тайники оказались богатыми!

Дороговизна в прошлое ушла,
Новая мера в жизнь пришла!
Бедствие сразу прекратилось,
В умиротворение обратилось.

Еще не изгладились горестные следы,
Новые беды несли горькие плоды!
Казна Годунова оскудела,
РаздалИ во спасение дела!

В расходах царь не убывал,
Всегда в блистании пребывал!
Послам изобилие, роскошь показывал,
Как явить превосходство, подсказывал!

Ни одного нищего не оставил,
Удалить из Москвы заставил!
Новыми зданиями кремль украшал,
Пышными обедами послов искушал!

Колокольню Ивана Великого обустроил,
Большие каменные палаты пристроил:
Грановитую и золотую,
И столовую непростую.

Панихидную столовую создали,
Чтобы бедных людей питали.
Словами историка говоря,
Упрекали в гордости царя.

Суету тщеславия насадил,
У престола жертвы находил!
Пребывая в пороках вредных,
Изливал щедрости на бедных!

Богопротивною милостью не откупился,
За свои беззакония в мыслях страшился!
Богатых вельмож имения
Расхищал без зазрения!

Спокойствие с глаз скрылось,
Новое бедствие открылось!
Борис следовал мыслям Ивана Грозного,
Рассмотрел на Украине врага серьезного!

Многочисленную дружину злодеев собрал,
Жестокость разума Ивана Грозного избрал!
Устав правды обезличил,
Силу злобы увеличил!

Дома бояр наполнил рабами,
Умножил челядь дворами.
Во время голода, дворяне их распустили,
Волю в казнь и мучительство обратили!

Ябедою суда бояр разоряли,
К человеколюбию не взывали!
В годины бедствия процветал ужас разврата,
Разбой ссыльных вельмож - такой была плата!

Жизнь бродяг не понимали,
Опальных слуг не принимали.
Бродили банды  на дорогах,
Вопреки законов строгих!

В глухих, лесистых местах грабили,
Убийствами души свои расслабили!
Сыскных дружин не боялись,
Смело на сечу бросались!

Атаманы Хлопко и Косолапа,
Не попадались дружине в лапы!
Не строил надежных планов,
Главный воевода Басманов!

Встретил Хлопка презрительно,
Омерзительно и отвратительно!
Вскоре Хлопко взяли в плен,
Человек гордостью растлен!

От храбрости злодея
Все беглецы балдели!
Тайных умышленников царь искал,
С опальных господ глаз не спускал!

Храбрый, Хлопко в муках изнемог,
Царь ничего распознать не смог!
На Украину шайки  убежали,
По указу царя их задержали!

Уничтожая проказу,
Всех вешали сразу!
Не смогли уничтожить гнезда,
ПродолжалИсь месть и вражда!

Искали нового лиходея,
Преступника и злодея!
Чтобы путь на столицу держать,
Решили передовую дружину дать.

Тирания 24-х Иоанновых лет,
Адская игра Борисовых побед
Приучили народ к терпению.
Покорности и смирению!

Искоренить корыстолюбие сложно,
Смирить, исправить невозможно!
Общею язвою разврата заразились,
Царских беззаконий устрашились!

На небе восходило 2-3 луны,
Сердца гнева и страха полны!
Ночное небо пылало,
Три солнца вставало!

Красным цветом землю озаряло,
Движение воинов изображало!
От вихрей падали колокольни,
Рождались уродливые двойни!

Алчные псы людей поедали,
Рыбы и дичь исчезали!
Черных лисиц руками ловили,
Орлы над Москвою парили!

Над головами комета сияла,
След за собой оставляла!
Опасность царству угрожала,
По следам царя беда бежала!

В сие время скончалась Ирина,
Осиротела царская храмина!
Добродетельная, державная
Монахиня юная и славная!

Взысканная счастьем, в сиротстве строгом,
Не омраченная в истории, и перед Богом!
Со злым властолюбцем, обрученная,
Любовью добродетели, ослепленная!

Преступления тайные не знала,
Святой набожности доверяла!
Борис делил с сестрою доброе чувство,
Радоваться и скорбеть имел искусство!

Царь просветить Россию пожелал,
Злую неблагодарность пожинал!
Вельмож-изменников карал!
Перед сестрою много врал!

Ирина ни в чем не мешала,
Смиренно брата утешала!
Иссохла в страдании слеза,
Навеки смежила глаза!

Смиренную душу спасла,
В иной мир смерть унесла.
Достохвальные дела не наладить,
Память беззаконий не загладить!

Опасность  нежданно заявилась,
Тень Дмитрия из гроба явилась,
Чтобы обезумить убийцу и поразить,
Привести в смятение и суть отразить,

Богдана-Якова литвин зарезал пьяным,
Это имя навеки осталось с изъяном!
Юрий Отрепьев в доме Романовых служил,
В имении Богдана распоряжался, там жил.

Знал грамоту, оказывал много ума,
Похвал и благодарностей – тьма!
Низким состоянием Юрий скучал,
В сане инока праздность отмечал.

Следуя примеру своего деда,
В Чудовской обители обедал.
Его Григорием в обители  назвали,
Юный чернец жил, как в подвале!

Несколько времени в Суздали жил,
В обители Святого Ефимия служил.
В Галицкой Иоанна Предтечи бывал,
В Чудовском монастыре обитал.

Иов его в диаконы посвятил,
И к книжному делу приобщил.
Григорий занялся делом не простым,
Сочинял каноны многим святым.

Пользуясь милостью Иова, бывал во дворце,
Слушал разумных людей, с восторгом в лице!
Везде, где мог,  выведывал, хоть не просили,
В тайных беседах имя Дмитрия произносили.

Чудная мысль в душе поселилась,
Легковерием россиян утвердилась.
К правосудию устремленные,
Памятью царевича умиленные,

Взывали: - Убийцу казнить!
Нельзя  Бога дразнить?
На плодоносную землю семя пало,
Душу юного диакона взволновало!

В шутку говорил иногда:
- Стану царем без труда!
Одни смеялись, другие в глаза плевали,
Подобные речи утихнут едва ли?

Ростовский митрополит Иона,
Призвал к соблюдению закона:
- Григорий, дьявольский сосуд,
Ему не место находиться тут!

Слова самодержца крепки:
- Отправить на Соловки!
Как будто за ересь, на вечное покаяние,
Пусть несет заслуженное наказание!

Исполнить царский указ не спешили,
Спасти опального бегством решили!
За ним не думали гнаться,
Решили мирно расстаться.

Всякая обитель бродягам-инокам служила,
Довольствием, покоем бродяг окружила!
В Северский Новгород Григорий пришел,
Архимандрит слугу и лошадь нашел.

Отослав провожатого, Григорий в Киев спешил,
Архимандрит нашел записку, где он жил:
- Не забыть твою ласку есть много причин,
Я, царевич Дмитрий – Иоаннов сын!

Займу отцовский престол,
Сохраню народ от зол!
Архимандрит ужаснулся, решил молчать,
- Самозванец не может царя огорчать!

Бориса считали земным Богом,
Безумцы ошибались во многом!
Григорий избрал надежный путь к цели,
Чтобы в борьбе не оказаться на мели!

В Литву от Бориса бежал,
Ненависть к России знал.
Сквозь леса и дебри брел,
Пока пристанище обрел!

Пимен к небу руки возлагал,
У литовского селения ждал.
Милость воеводы в Печерском монастыре имел,
Острожский, презирая устав, похвалиться смел!

Слух  о спасении Дмитрия вещал,
С иноверцами о законах толковал.
С отпетыми бродягами знакомство свел,
Инока, Леонида в великий грех ввел!

Григорием Отрепьевым уговорил назваться,
Скинул одежду с себя, не стал волноваться.
Чтобы знать, куда народ вести,
Стремился навыки приобрести.

Густые днепровские камыши
Укрывали шайки в глуши.
Отрепьев учился владеть мечом и конем,
Удальцы шайки не много знали о нем.

Мнимому царевичу в звании новом
Следует владеть оружием и словом.
Надежных пособников себе искал,
Князю Вишневецкому намекал.

Князь, сильный в той поре,
Имел друзей при дворе.
Слабым умом надменность соединял,
Слуга знаменитого пана забав избегал.

С отменной ловкостью мастерству учился,
К задуманной цели  постоянно стремился!
Широкая грудь, среднего роста,
Волосы рыжие, выглядит просто.

Тусклый взор смущает разом,
Бородавка под правым глазом.
Одна рука короче другой,
Таков самозванец дорогой!

Смелостью ума недостатки затмил,
Красноречием и осанкой заманил.
Хитрый обманщик, притворный злодей,
Одурачил много легковерных людей!

- Требую духовника ко мне,
Предать тело мое земле!
Тайны своей не открою зря,
Умирает наследник царя!

Узнаете все о сем человеке,
Когда закрою глаза навеки!
Под ложем свиток прочитай,
Другим расскажи и сам знай!

Умереть в злосчастии, Бог порешил,
Знать, в роду кто-то много грешил?
Духовник иезуит загрустил,
Обо всем князя известил.

Мнимо умирающего, обыскал,
Найденную бумагу прочитал.
- Царевича Дмитрия верный медик спас,
От злодейских рук иерейский сын угас!

Вишневецкий изумился,
Ни в чем не усомнился!
На груди «больного» крест драгоценный,
Дорогими камнями осыпан, бесценный!

Со слезами святыню обнял,
- Знать, дано свыше, - понял.
Возможная слава предвосхищала,
Увидеть на троне слугу, обещала!

В краткое время сумел все понять,
Со смертного одра старался поднять!
Моментально разум возобладал,
Прекрасное жилье и услугу дал!

Юрий Мнишек  принял участие,
Возвратить  изгнаннику счастье!
Верил свитку и золотому кресту,
Лелеял надежду и теплую мечту.

На бородавку внимание обращал,
О наследнике Сигизмунду вещал.
Любопытное явление
Принесло удивление!

С прямого пути сбиты
Пронырливые иезуиты!
Сигизмунда вразумляли,
Малодушием управляли.

Такая мечта обозрима
Для Литвы и для Рима!
Действовали в приобретении царства,
Великого Российского государства!

Друга и союзника Сигизмунд искал,
Наследника России  обласкал!
Думали не об истине и пользе дела,
Добрая весть скоро Литву облетела!

Одно бедствие, одно смятение
Пленило многих воображение!
Ревностный иезуит восторгался,
Рабский Сигизмунд колебался.

В душе таилась победа
Над личностью соседа.
Иезуиты обступили толпой,
Заключили договор такой:

- Срочные меры принять,
У Бориса державу отнять!
Следовать иезуитскому примеру,
Утвердить католическую веру!

До особого времени план не оглашали,
Закоренелой злобой не устрашали.
Чтобы не раскрыться случайно,
В бедном рубище шли тайно.

Тайные намерения свои скрывали,
Чтобы не узнали, лицо закрывали.
Усердием подчинить Риму заставили,
Будущие добродетели прославили!

Неизмеримые страны востока
Все стояли у римского истока.
Отрепьев, следуя наставлениям,
Своей рукой дал представление,

Помогать властью апостольского смотрителя,
Иметь в Папе искреннего отца - покровителя!
Передав себя в руки иезуитам,
Вдохновил Сигизмунда там!

Вопреки государственному праву,
К сподвижнику толкал державу!
Многие знатные вельможи
Были сподвижниками тоже!

Гетман Замойский пока еще жил,
Сигизмунд надежду возложил.
О важном предприятии писал,
Желанный час судьбы настал:

- Не понесем большого урону,
Доставим Дмитрию корону!
Турков, хана, шведов обуздаем,
Эстонию Литвою осаждаем!

Свое великое намерение не скроем,
В Персию, Индию пути откроем,
Дабы Годунов не готовился к обороне,
Пусть восседает важно на троне!

Чтоб не явил легкомыслие зря,
Вельможи удерживали короля!
С ведома высоких чинов,
Не наломал бы дров?

Планы  Сигизмунда боялись разрушить,
20-ти летний мир,  не смели нарушить!
Чтобы знамя войны не поднять,
Поспешили желание унять.

Мнишек Вишневецкий досаждал,
Славу и богатство ожидал!
Злобную цель в грудь вложил,
К иезуитам в Краков отступил.

Близ Львова толпились шляхта и чернь,
Что готовил Москве предстоящий день?
Старец Мнишек сделался главою,
Старость мешала стать головою!

Дочь его, прекрасная Марина,
Гостя Лжедимитрия манила.
Искренне, мгновенно голову себе  вскружил,
Надеждой видеть Россию у ног дочери, жил.

Обязательством верности Дмитрий утверждал,
Марину, дочь вельможного пана, приближал!
Честность любви испытал,
Мнишека - отцом почитал!

Надеждою на счастье жили,
Бракосочетание отложили.
Миллион золотых невесте обещал,
Сверх,  о драгоценностях вещал!

Короля Сигизмунда о том известили,
И благосклонного согласия просили.
Новгород и Псков будущей супруге обещали,
Определить самовластие Марине разрешали:

Своим людям поместья давать,
Вотчины служивым раздавать!
Показать столице Москве примеры,
Строить монастыри латинской веры!

При неисполнении обязательств в течение года,
Вольна развестись, такова уговорная  природа!
- Славою своею не торгую,
Даю пану грамоту другую!

Смоленск и Северское в наследство Сигизмунду даю,
В залог вечного мира, всю недвижимость отдаю!
В надежде богатства, грабить стремились,
Не рать, а сволочь на Россию ополчились!

Мнишек щедро жалование раздавал,
И голодным бродягам пищу давал.
Боярские дети в Литве укрывались,
От ненависти Годунова скрывались.

Видели обман, злодейством гнушались,
И на постыдные дела не решались!
В злом умысле всех обвинили,
Многих в темницы посадили!

Иные к ногам мнимого царевича пали,
И первую русскую дружину создали.
К донским казакам обратились,
Они присягнуть не смутились.
 
Устами Бориса ненавидели,
Государем Дмитрия видели.
Сигизмундом честимый,
Вельможами хранимый,

Сынов боярских удостоверил,
И доверчивый народ поверил!
Казаки донские,
Удальцы лихие,

На вороных коней сели,
И ко  времени приспели.
Присоединилось людей много
В городах, селах и на дорогах.

Наследник царя, живой,
Отвечаю своей головой!
Люди смутились, не знали, как быть,
Кому надо верить, кому служить?

Северской земле тесно стало,
Время  разбойников настало!
Кто в Галицию к самозванцу бежал,
Кто в Киев под вольницу путь держал,

Запорожских казаков подняли,
И новой жизнью прельщали!
Столько слухов, происшествий снова,
Могло ли все утаиться от Годунова?

Гневливый слух не умолк,
Борис стервенел, как волк!
Чиновники взор к  народу обращали,
О мнимо убитом Дмитрии сообщали.

Вскоре в Ивангороде задержали гонца,
Заменили грамоты у доверенного лица!
Семена Годунова донские казаки разбили,
Стрельцов захватили, а князя отпустили:

- Объяви Борису, что скоро будем,
С законным царевичем прибудем!
Борис дерзкой лжи не внимал,
Тайный умысел понимал.

В заговоре стал бояр подозревать,
Призвал в Москву Дмитриеву мать.
Выведывал тайну угрозами, лестью,
Грозил наказаниями и местью!

- Грех такой вины никто не вменит,
Лжедимитрий сына не заменит!
Усилием  притворства гнев скрывался,
Тот случай мало важным признавался.

Дьяк Смирной не исполнил царского указа,
Он в смутное время был  тут же наказан!
Чтобы не усилить вредные толки,
Дело беглеца спрятали на полки.

О самозванце исправно вещали,
Важные подробности сообщали.
Перехваты утроили,
И заставы удвоили!

Следы определили,
Вину распределили!
Чтоб вывести Сигизмунда из заблуждения,
В Литву послали дядю, для разоблачения!

К донским казакам поехал Хрущев,
Оковал самозванца, пока жив еще!
Увидев Дмитрия в цепях, залился слезами,
Пал на колени: - Лицо, Иоанна пред глазами!

Чиновник-изменник, ослепленный страхом,
Сердечно действовал, с большим размахом!
Донес новому государю:
- От имени народа благодарю!

Знатные люди, которых осудили,
Чашу за здравие Дмитрия пили!
Борис умертвил Ирину, сестру,
Быть в России большому костру!

Петр Шереметьев, Михайло Салтыков
Боялись Бориса, также боялись оков:
- Нас ждет не крымская война, а иная,
Где разумная сила, мудрость земная?

Борис нездоров, от слабости еле ходит,
Порой царь до безрассудства доходит!
В Астрахань и Персию казну спрятал,
Ищет убежище, потому все припрятал!

Терзаемый подозрениями, дух низвержен,
Для своей безопасности стал воздержен!
К польским границам не двигает рать,
Великодушием бояр хочет брать!

Усовестил союзника с самозванцем быть,
- Сигизмунду достойней мир добыть!
Сигизмунд не молчал,
Борису лукаво отвечал:

- Добрые дела не забуду,
В долгом мире пребуду!
Нарушать перемирие, смысла нет,
Такой мой твердый ответ!

Бродяги ляхи помогают самовольно,
Усмирю их пыл, скажу,- довольно!
Отбросив перед королем страх,
Говорил один знатный лях:

- Господа обмануть хотят,
Похожи на слепых котят!
Король бессовестно уверил,
Как будто все сам проверил:

- Для блага обоих держав,
Креплю мир, нервы сжав!
Сподвижников Отрепьева осудили,
И грамоту печатями скрепили!

Готовы идти в пункт назначения
Полторы тысячи ополчения!
Юный сын Мнишека – руководитель,
Лжедимитрий, главный предводитель!

Неборский со своей дружиной стал,
Старец Мнишек в их думе предстал.
2000 казаков к Киеву подошли,
Подкрепить самозванца пришли.

Борис решительно готовился к обороне,
Самозванец рвался к царской короне!
Знатные бояре устремили на самозванца око,
Их многочисленное войско духом высоко!

Не предвидя позорного страха,
Годунов  устыдился краха!
Увидели против себя толпы ляхов,
Несметные вольницы и казаков!

Долго в неизвестности стояли,
Как поступать, размышляли:
-Русские воины,  хищника Бориса оставьте,
Законному наследнику царство представьте!

Мир, благоденствие, тишину
Русскому народу верну!
О злодействах Годунова знали,
Самозванца многие признали.

Утешали обиженную братию,
Помогали сильною ратью!
Многие воины самозванцу поверили,
Жизни свои в его руки доверили!

Мудрый Лжедмитрий всегда впереди,
Закрывал опасность стойкостью груди!
Спокойный взор искал друзей России,
Казалось, что вот-вот врага осилит!

Искусно владел мечом и конем,
Славные слухи носились о нем!
Старый Мнишек золото рассыпал,
Легковерный народ привлекал.

Стремились самозванца опровергнуть,
Листы о нем, в пламя огня ввергнуть!
Лазутчики самозванца умы обольстили,
Украинские города в отношение вступили.

К разумению народ наставляли,
Но присягу пока не давали!
Закачалось под чреслами ложе,
Годунов понял истину тоже!

Обезумел от нежданной боли,
Мучился от горестной доли!
Чиновники колебались и ждали,
Царской прихоти угождали!

Воеводы должного усердия не изъявляли,
Строгость к Лжедмитрию не предъявляли!
Составлялись заговоры и мятежи,
Где грань правды, где грань лжи?

Отрепьев разделил все войско на две части,
Сам, в направлении к шляхтам, участвовал.
Едва на землю русскую ступил,
Крепился духом, набирался сил.

Жители дружно торжествовали,
Связывали воевод и выдавали!
От Бориса отложились,
Силой веры укрепились!

- К царству дорога одна,
Важность начала видна!
С отменной ловкостью и сноровкой
Корил самозванец в морали кроткой!

Говорил об их осуждении,
И постыдном заблуждении!
Умножал славу главного,
Представлял державного!

От литовских рубежей
Достиг родных областей.
Хотел бесстрашным казаться,
Старался уверенно держаться.

Мчалась впереди огнем
Добрая слава о нем!
Моравск, Чернигов покорились,
И самозванцу повинились!

Столица Ольговичей тоже
Быть в стороне  не может!
С хлебом, солью его встречали,
И на царство устами венчали!

Ополчение восставших ободрилось,
Триста стрельцов присоединилось!
Наполнялись добрым слухом,
Повстанцы, буйные духом!

12 пушек в Чернигове взяли,
В народ и воинов не стреляли!
Кровь не проливали,
Милосердно воевали!

- Да здравствует государева свобода!
Такое коленопреклонение народа.
Слышались радостные клики,
Виделись восторженные лики!

Новгород не призывал его,
И не послал посла своего.
Бодрствовал решительный, верный,
Петр Басманов, муж примерный.

Брат Иван Басманов был убит,
Уж давно народом позабыт.
Борис видел в Петре достоинства разные,
Скрыл опальные дела родовые и грязные.

Погасил опальный скандал,
И степень знатности дал!
Великая способность ума,
И благодарных дел тьма!

Царь послал его Чернигов спасти,
Всего за пятнадцать верст пути
Донесся тревожный слух:
- В Новгороде самозванца дух!

От внушений колебались,
От измены сотрясались!
Басманов силой предательство обуздал,
Не боясь смерти, мятежников устранял!

Пяти сотням стрельцов укрыться помог,
Предместья Новгорода без жалости жег!
В переговоры вступать не хотели,
В мятежников пули и ядра летели!

С фителем Петр на стене стоял,
Подданное воинство наставлял.
Самозванец призывал безумолку:
- В противлении не будет толку!

Не упорствуйте напрасно,
Все закончится прекрасно!
- Великий князь в Москве сидит,
С презрением на тебя глядит!
 
Басманов пыжился, кричал,
Беспомощный народ молчал.
- Самозванец на престол не сядет,
Разбойника на кол  посадят!

Смелым приступом не взяли,
Басмановцы лихо отражали!
Огнем разрушить не успели,
И поражение претерпели!

Страх проявляли,
И людей потеряли!
На подмогу тайно приглашали,
Самозванца хитро утешали.

Человек без чести и правил,
Дело царевича поправил.
В Путивле начальника Салтыкова связал,
Сие важное место расстриге передал.

Южная Россия кипела бунтом,
Чиновников вязали, били кнутом!
Лжедмитрию представляли,
И немедленно освобождали.

Принимали на службу,
Заводили мир, дружбу!
Рать изменников умножалась,
Армия преображалась!

Тайно везенную казну перехватили,
Знатную часть ее, в Литву обратили,
Чтобы новые дружины набрать,
И укрепить силою рать!

Басманов не слабел духом,
Свистели пули над ухом!
Решил самозванца обольстить,
Ложное перемирие заключить!

К скопищу злодеев тихо подобрался,
Сильным войском отразить пытался.
Ум, обманчивый в раздоре,
Обнаруживается вскоре!

Хитрость запуталась в собственной сети,
Подобно нежданной, горестной плети!
Не рожденный героем с юных лет,
Не знал войну и не ведал побед!

Силою души бодрость оживлял,
Мудростью ума разум укреплял!
Навык повиновения понимал,
Доблесть сердца принимал.

На поле боя царя не честили,
Подозрения в народе ходили.
Приказывали строго людям ратным:
- Не ходите путем превратным!

Борис отправил на войну важные лица,
Сам, тихонько спрятался в столице.
Суд Божий над державным гремел,
Так как правильно жить не умел!

Судили царя честно и строго,
Глаза Углича видели много!
Ненависть к тирану жива, как прежде,
На забвение не остается надежды!

Слепая преданность Иова
Возвышала Годунова!
Каждый ответит за свою честь,
Правосудие Божье в мире  есть!

Нелюбовь к царю, не принесла дружбы,
Многие воины уклонялись от службы!
На расстригу, как на еретика смотрели,
Вечную память Дмитрию пели!

- Латинскую веру хотел ввести,
И царскую корону приобрести!
Потворство святых видели,
Царя Бориса ненавидели!

Ужас не тронул набожные сердца,
Взывал  к омерзению подлеца!
Посеяли сомнение в умах:
- Богатые живут в домах,

О церкви не пекутся,
В своих делах толкутся!
- Велю наказывать нещадно,
Лишать имений беспощадно!

Темницею, кнутом наказывать,
В назиданье другим показывать!
Слуг, годных для ратного дела,
Отправить в военные уделы!

Бывали времена, когда иноки вооружались,
За спасение родного отечества сражались.
- Сегодня иноков в храме оставим,
За царя и отчизну молиться заставим!

Полмиллиона собрать обещали,
Всего лишь 50 тысяч собрали.
Была собрана мизерная сила,
Знать, не любила царя Россия?

Шведский король предлагал союз,
Царь отверг помощь и братство уз!
-Горсть шведов не нужна,
Борису честь важна!

Спешил волнение заглушить,
Терзанием своей души!
Многие, не любя царя, изменою гнушались.
Предаться обманщику – ужасались!

Долгом верноподданных обладали,
Присягу, данную царю, соблюдали!
Другие поддавались внушению,
Тянулись гордо к искушению!

Войско шло, повинуясь власти,
Не пугали тревожные страсти.
Народ смущался, сокрушался,
Вопрос выбора решался.

Не тратили силы напрасно,
С воеводами были согласны.
К городу Трубчевску приближались,
Где дела самозванца восхвалялись.

Просили удалиться из России мирно,
Вели себя достойно и смирно.
Мнишек не ответствовал,
Войско не приветствовал.

Надеялся армию свою уберечь,
Думал, не обнажит Борис меч!
От стана самозванца, в шести верстах,
Стрелковая перебранка навела страх!

То и другое войско стреляло,
Гневный взор устремляло!
Пылкой ревности нет ни с какой стороны,
Стреляли друг друга единоверные сыны!

Ждал выдачи собственных братьев
Самозванец от Борисовой рати!
Чтобы неприятель ушел без битвы,
Люди полагались на молитвы.

Войско боярских детей к Дмитрию не перешло,
Долгожданной измены не произошло!
Многочисленное войско с ними ныне
Стояло на неблагоприятной равнине.

Самозванец оказывал бодрость, говорил речь,
Вспоможение сподвижников пытался сберечь.
Шептал священные науки,
Возводил  к небу руки:

- Всевышний, ты над моим домом,
Если я неправ, сокруши громом!
Дай силу руке моей,
Все сомнения рассей!

Мать Божья, сыновей не забудь,
Покровом воинства для них будь!
Польская конница на россиян летела,
Сила стремительная грозно смотрела!

Войско в бегство обратилось,
Растерялось, изумилось!
Мстиславский преданно бился,
В схватке кровью облился!

После пятнадцати ран упал,
Едва в плен не попал!
Дружина стрельцов подоспела,
Унести с поля боя успела.

Лжедмитрий в час решительный
Не оказал подмоги внушительной.
Воинским ремеслом не обладал,
Противнику опомниться дал.

700 немецких всадников, верных Борису,
Понеслись на самозванца рысью!
Неприятеля обуздали,
Нападение  удержали!

4000 Борисовых стрельцов уложили,
Обе стороны мгновенно отступили!
Воевода Бориса, безмолвствуя, злился,
Лжедмитрий победой хвалился!

Чтобы воины Бориса не стыдились,
Ложной вестью к людям обратились:
- Ляхи в медвежьи шкуры нарядились,
Наши люди и кони  устрашились!.

Среди народа ходили слухи многи:
- Россияне не имели мечи, имели ноги!
Мнимый победитель не веселился,
В подвиге сражения усомнился:

Без усердия ратники сражались,
Не  к нему, от него разбежались!
Басманов и Мстиславский верные воеводы,
Много раз ходили в трудные походы.

В развалинах крепости готовы умереть,
Их подвиги из жизни не стереть!
Четыре тысячи запорожцев с повстанцами соединились,
К Северному Стародубу Борисовы войска удалились.

Из Брянска свежие полки ожидали,
В Новгород возвратиться мечтали!
Ревность наемников и союзников ослабела,
Ляхи мечтали обойтись без кровавого дела.

Легкомысленно начали,
Легкомысленно кончали!
Будто, исполняя Сигизмундов указ,
Объявил прилюдно отход, напоказ!

Лжедмитрий тщетно убеждал,
Четыреста удальцов удержал!
Другие восвояси убежали,
И Мнишека не удержали!

Старец решил с женихом проститься,
Обещал с новой ратью возвратиться.
Самозванец едва ли ему поверил,
Счастье любви в пути проверил!

Предал земле убитые тела,
Продолжал греховные дела!
В Комарницкой волости остановился,
Вместе с братией расположился.

Занял Севский острог,
Вооружился, как мог!
Великое смятение московских воевод,
Не известили Борису печальный исход.

Царь просил Мстиславкому челом ударить,
За великое усердие к отечеству поздравить!
- Царские очи, отечество любя,
Свыше чаяния пожалуют тебя!

Шлю к тебе врача искусного,
Не наступит время грустного,
На ратного коня ты сядешь снова,
Иным оказал неудовольствие слова,

За их преступное молчание,
За их трусливое отчаяние!
Басмановым искренне гордился,
Храбрый сын отечеству годился!

Мужество вдохновил,
И наградою оживил!
Ехал Басманов в Москву,
К великому торжеству!

Из своих рук царь дал золотое блюдо,
Полное червонцев и рублей, как чудо!
Серебра из кремлевской казны много,
Басманов стоял торжественно, строго.

В придачу поместье отдали,
Сан боярина думного дали!
Стал государю любимцем пригожим,
Обратили взор на нового вельможу.

Стал первым человеком года,
Ликовала народная природа!
Блестящая награда одного,
Сделалась укоризною его!

Негодование рождала,
И знатных возбуждала!
В намерении держать с Басмановым совет,
Борис призвал его в высокий свет!

Отнял лучшего воеводу у рати,
Осиротели военные братья!
Шуйский восполнил пробел,
В битвах смерти не робел!

Не всегда с умом совладал,
Душой вождя не обладал!
Помнил, как царь опалы простил,
Угождал Борису и льстил!

Тайное удовольствие проявлял,
Спасая Россию, царю зла желал!
Войско в бездействии остановилось
Между засеками, как бы утомилось.

Другая запасная рать
Готовилась Кром брать!
Мстиславский изнемогал от ран вдали,
Шуйский мчался к Севску в пыли!

Борисовых воевод семьдесят тысяч,
Шли в Добрыничи самозванца высечь!
Разные сны полкам снились,
В малой деревне теснились.

- Врасплох на сонных нагряну,
Спасу повстанцев от изъяну!
Армию Бориса уничтожу,
Царскую корону низложу!

Крались к селу на сожжение,
Сторож заметил движение!
В тревоге повстанцы удалились,
Ждали рассвета, долго молились.

Войско на три части разделили,
На удар 400 ляхов благословили.
Русские всадники надели белые одежды,
На 2 тысячи возлагали большие надежды!

Чтобы знать друг друга в сечи,
Враг приметен, враг помечен!
8000 казаков готовились вослед,
4000 пеших с пушками для побед!

Утром сильная стрельба открылась,
Большое Борисово войско укрылось!
Дмитрий на коне спешил, как на охоту,
В селение покорить царскую пехоту!

Меч в руке обнажил,
И надеждою жил!
Хотел стремительным движением
Разрезать войско нападением!

Томный и слабый Мстиславский на коне,
С иноземной дружиной полетел в броне!
Мечтал встретиться лицом к лицу,
Оказать честь русскому беглецу!

Расстрига, как витязь, смял россиян!
В иноземной дружине нашел изъян!
Потом кинулся на пехоту московскую,
Залп  40 пушек разил силу бесовскую!

Не ждал расстрига такого размаха,
Уцелевшие  побежали от страха!
Его казаки неслись во всю прыть,
Легкую победу героя довершить!

Поняв, что победа не в их руках,
Обратились в бегство впопыхах!
- Помоги Бог! - кричали,
Бегущих били и гнали!

Шесть тысяч убили,
Немало пленили!
Запретили воеводы бить долее,
Истребили бы еще более!

Послали вестника в Москву,
Нести счастливую молву!
В лавре святого Сергия царь молился,
От радости такой вести изумился!

Колокола церквей звонили,
Трофеи жителей манили!
Гонцу сан окольничего дали,
С любимым стольником послали:

8000 рублей войску, золотые медали воеводам,
- Последнюю рубаху готов делить с народом!
Безвременно веселились, торжествовали,
Что жив самозванец, пока не знали!

На раненом коне ускакал в ту ночь,
Убежал в Рыльск, из Севска прочь!
С остатком войска расстались,
Не многие ляхи с ним остались!

Запорожцы заявились к нему,
Как трусам, не верил никому!
Выгнал из Рыльска прочь,
В ту мрачную ночь!

Восвояси ушли в стыде,
Поверженные в беде!
Воеводы Бориса в Путивле стояли,
Вешали пленников, казнь учиняли!

За измену усилили меру страстей,
Мучили жителей тех волостей!
Ненависть к царю кипела,
Разбитая рать не робела!

Расстрига хотел в Литву податься,
Его уверяли твердо держаться!
- Не дай исчезнуть нашей судьбе,
Мы всем пожертвовали тебе!

Выдав Борису тебя живого,
Не будем наказаны строго!
Обольщали Лжедмитрия словами,
Надругались неверными головами!

Донские казаки, как прежде, пришли,
Ободрять до последнего вздоха шли.
Расстрига требовал вспоможения,
Крепил Путивль для сопротивления!

Вымышленную историю рассказал,
Новый манифест нежданно издал.
- Дмитрий воспитан в Белоруссии тайно,
С канцлером Сапегою был в Москве случайно.

На престол Иоанна долго лицезрел,
Рассмотрел хищника кровавых дел!
Любопытные басни, неизвестные дотоле,
Умножали число друзей по неволе!

Россияне испытывали принуждение,
Победило слепое  остервенение!
Расстрига в крайности не оставлен Богом,
Его  горькая судьба говорит о многом!

Верные слуги готовы жертвовать собой,
Делить его судьбу со своей судьбой!
Люди стекались в Путивль, требуя чести,
Готовы умереть за Дмитрия на месте!

Царские воеводы сведали, что расстрига живой,
Боялись ответить собственной головой!
Жестокие времена наступили,
К городу Рыльску приступили.

Хотели, чтоб царские войска встречали,
Ни кому помилование не обещали!
Князь Долгорукий-Роща
Не видел выхода проще:

- Царю Дмитрию служим,
И ни о чем не тужим!
Непреклонность залпом пушек доказал,
Силу Дмитрия-повстанца показал!

Царские войска в город не пустили,
И в Комарницкую волость отступили.
Донесли царю, что будут до весны ждать,
Удобного момента выжидать!

После радости царь был встревожен,
Неприятный разговор был возможен!
- Хвалебную славу распустили,
Самозванца из рук отпустили!

Накажу и знаю за что,
Победа ваша ничто!
Те, кто верно служил, скорбели,
Обагренные кровью робели.

Изнемогли от трудов ратных,
Не видели путей обратных!
К самозванцу внутренность склонилась,
Нелюбовь к царю усугубилась.

- Что же делать, как тут быть?
Годунова следует  избыть!
Измена не дозрела до мятежа,
Крепка повиновения межа!

Мстиславский и Шуйский вывели войско в поле,
Рать Шереметьева подошла по собственной воле.
Восемьдесят тысяч ратников настроили умы,
В великий пост осаждали крепость Кормы.

На мужественных донцов приступили,
Воинскую честь и разум притупили.
Город сожгли, вал и пепелище заняли,
Меткой стрельбой противника отбивали!

Малодушный Салтыков
Придумал план таков:
Дал указ не наступать,
Велел рати отступать!

Мстиславский и Шуйский виновника не наказали,
Худое расположение к военному чину показали.
Крепость голодом брали,
И из пушек стреляли!

Осажденным не вредили,
Их землянки не губили.
Люди делали вылазки опасные,
Выползали из нор безопасных.

Повальные болезни, на радость врагу,
Войско стояло на сыром снегу.
Достохвальной заботы не видели,
И вниманием войско обидели.

Нужных лекарств не хватало,
Всех болящих горе достало!
Нерадивость осады
Приносила досады.

100 возов хлеба, 500 повстанцев из Путивля выходили,
Царские войска в ожесточение приходили!
Три инока, знавшие самозванца, явились,
С грамотой государя в Путивль заявились.

За выдачу живым или мертвым персоны безликой,
Обещали много  царской милости великой!
Сидел вместо Дмитрия в царском одеянии,
Поляк Иваницкий при общем посмеянии.

- Мы такого не знаем! Сказали монахи,
Объявили об яде  Борисовом в страхе.
У младшего из иноков, в сапогах сверток яда,
В жертву народной мести, предали два гада!

Иова укоряли злоупотреблением власти,
В пользу Бориса – хищника, отчасти.
Бориса убеждали оставить престол и свет,
Заключиться в монастырь, иного пути нет!

Такое письмо доставили Годунову,
Чтобы испытать искушением снова.
Обманулась победой тлетворная,
Душа властолюбца притворная!

Видя зломыслие,  воевод боялся сменить,
Не имел силы унять или казнью заменить!
Резали языки нескромные
Действия вероломные!

Жестокости укоренялись,
И допросы умножались!
Окруженный льстивым пристрастием,
Чувствовал оцепенение власти.

Бездну открытую видел,
Думу и двор ненавидел!
Двор пышностью блистал дотоле,
Текли дела по Божьей воле.

Сердца были закрыты,
Страхи от царя скрыты.
Обнаружился в сердце царя вдруг,
Унылый и расслабленный дух.

Чтоб облегчить собственные изъяны,
Показал супруге сердечные раны.
Не мог перешагнуть самолюбия,
Служа идолу властолюбия.

Наслаждался плодами Дмитриева убиения,
Не гнушался злодейского приобретения!
В отверстых храмах Годунов молился,
Не зная раскаяния, усердно крестился.

В бренности  существа есть
Предел мукам, разуму честь!
53 года от рождения, в цветущих летах,
Имел жестокие недуги и страх в глазах.

Душевным страданием истощал тело,
Судил и рядил с вельможами смело.
Тринадцатого апреля, в час утра
Наступила тревожная пора!

Встав из-за стола, почувствовал дурноту,
Хлынула из носа кровь, царь в поту!
Из ушей и лба рекою лиась,
Врачи не знали, что класть?

Успел благословить сына на царство,
Теряя память, вручил государство.
Где пировал с боярами доныне,
За 2 часа испустил дух в храмине.

Потомство ничего не знает более,
О внезапности смертною долею.
Наступление вечности
Ушло в бесконечности!

Перед ним были трон, венец и могила!
Супругу с детьми обреченность манила.
Изменники коварные,
Враги неблагодарные

Вершили дела жестоко,
Забыв про Божье око!
Непроницаемая завеса
Скрывала деяния беса!

Уверяли, что Борис самоубийцею был,
Лишив себя жизни, в иной мир отбыл.
Русская земля наполнена слухом,
Нежный отец, сильный духом,

Не мог обречь себя на гибель,
Жену оставить на погибель!
Успех обмана смерть Годунова решила,
Явных и тайных изменников сокрушила!

Удар, а не яд прекратили царские дни,
К истинной скорби отечества вели они!
Безвременная кончина, небесная казнь для России,
По крайней мере, умер на троне! Его уйти просили.

Был щедрый в благотворении,
Покинул царство в смирении.
Попечительность стала злодейством на многие лета,
Разумного властителя отягощала мирская суета!

Невинный Дмитрий под ножом стоит вновь,
Потомству известно лобное место и кровь!
Показали страдальческие лица
Вельмож, сидевших в темницах!

Коварство, обман, лицемерие на виду,
Гнусная мзда предлагалась за клевету!
Везде личина добродетели, однако, ее  нет,
В правде ли судов Борисовых горит свет?

В любви ли к гражданскому образованию,
В обольщении ли к царскому признанию?
Ревностью ли к величию России.
В мирной ли политике его сила?

Яркий блеск холодом обжигает,
Он тиран, зло безумие исторгает!
Во мнении Европы, державу возвысил,
Не он ли вверг в бездну и грех увеличил?

Предал в добычу бродягам и ляхам,
Истребил царское племя с размахом!
Не он ли незаконного царствования ждал,
Не святоубийца ли произвол насаждал?