Европа триста лет тому назад

Исторический пролог к роману "Государыня-правительница"

Судьба раскладывает людские судьбы, как карты в сложнейшем пасьянсе. Тасует их, меняет местами, отбрасывает и достает из колоды новые. В этом пасьянсе нет правил: любая карта может внезапно стать козырной и побить любого туза, дама – превратиться в двойку или тройку, король -  в шестерку, валет – стать королем. Как карта ляжет…
Я рассматриваю расклад «европейского пасьянса» в начале восемнадцатого века. Масти еще не смешались так прихотливо, как это произойдет столетие спустя, но уже можно предугадать, куда ляжет та или иная карта. И как это скажется на общей картине.
Начнем с России – ибо там находятся ключевые фигуры моего романа. Да-да, именно там, на тогдашних «задворках Европы» огромная, полуазиатская еще страна, готовила старушке Европе немало сюрпризов. Молодой царь Пётр Алексеевич, проведя полтора года за границей, вернулся на родину другим человеком. Железной рукой подавил последний стрелецкий бунт, надежно запрятал в монастырь сестрицу-соперницу Софью и постылую законную жену Евдокию.
Даже время решил изменить: новый 7208-й год по русско-византийскому календарю («от сотворения мира») стал 1700-м годом по юлианскому календарю. К великому соблазну людей русских, Пётр ввёл празднование Нового Года 1 января, а не в день осеннего равноденствия, как повелось от прадедов. А дабы не своевольничали и не противились, издал специальный указ, где было записано:
«Поелику в России считают Новый год по-разному, с сего числа перестать дурить головы людям и считать Новый год повсеместно с первого января. А в знак доброго начинания и веселья поздравить друг друга с Новым годом, желая в делах благополучия и в семье благоденствия. В честь Нового года учинять украшения из елей, детей забавлять, на санках катать с гор. А взрослым людям пьянства и мордобоя не учинять — на то других дней хватает».
Пытливый читатель спросит: а почему же до двадцатого века Россия жила по «старому стилю», ежели «новый стиль» был введен еще при Петре. А потому, что великий реформатор предпочитал брать пример с того, что было у него перед глазами, а не морочить себе голову сравнениями и размышлениями. Он и понятия не имел о том,  что еще в 1582 году «юлианский календарь» в католических странах постановлением папы Григория XIII был заменён на более точный – григорианский - календарь. При этом следующий день после 4 октября был объявлен 15 октября.
Чем не угодил католикам прежний календарь? Исключительно тем, что нарушал… церковные обряды, поскольку  каждые 128 лет накапливается лишний день. Из-за этого, например, Рождество, первоначально почти совпадавшее с зимним солнцестоянием, постепенно сдвигалось в сторону весны. Наиболее заметна была разница весной и осенью вблизи дней равноденствия, когда скорость изменения продолжительности суток и положения солнца максимальна. А ведь во многих католических храмах, по замыслу создателей, в день весеннего равноденствия Солнце должно попасть в определённое место, например в Соборе Святого Петра в Риме — это мозаика. Пасха уже не «попадала» на прежнее место.
Понятно, что протестантские страны, которых к восемнадцатому веку в Европе было уже великое множество, мягко говоря, прохладно отнеслись к «папистским нововведениям» и преспокойно продолжали пользоваться прежним календарем. Жизнь тогда была неспешная: двумя неделями больше – неделей меньше никакой роли не играло. Те страны, которые посетил молодой царь-реформатор, жили по юлианскому календарю – вот он и был принят в России.
Правда, вся Европа все-таки окончательно перешла на григорианский календарь к середине того же восемнадцатого века. А России уже было не до этих изысков: там в это время с головокружительной скоростью менялись правительницы, регенты, императрицы и императоры. Так и остались – со «старым стилем».
Но все это – в будущем. А пока Россия начала готовиться к войне со Швецией за выход к Балтийскому морю. В 1699 году был создан Северный союз против шведского короля Карла XII, в который помимо России вошли Дания, Саксония и Речь Посполитая во главе с саксонским курфюрстом и одновременно польским королем Августом II. Саксонец на польском престоле жаждал отобрать у могущественной тогда еще Швеции Лифляндию. А за помощь он обещал России Ингерманландию и Карелию.
Петру, отчаянно мечтавшему о выходе к Балтийскому морю, такое предложение пришлось как нельзя кстати. Правда, он был связан долгой и бестолковой войной с турками на южных рубежах, но тут, заключив на скорую руку перемирие с Османской империей (в документах говорилось – на тридцать лет!), 19 августа 1700 года объявил войну Швеции.
Северный Союз слегка опешил от такой наглости. Ибо один из его членов – Дания – уже вышла из игры: после первой же бомбардировки шведами Копенгагена. Мирная жизнь оказалась притягательнее сомнительных военных достижений, да и Швеция была грозным противником. Поляк-саксонец, король Август II попытался захватить Ригу, но шведская армия во главе с молодым «королем-солдатом» Карлом XII еще раз подтвердила свою репутацию «непобедимой». Так что и Саксония, и Польша ничего не выиграв, поставили на карту свое будущее и подозревали, что безоблачным оно никак не будет.
Авантюра молодого русского царя также провалилась. 30 ноября 1700 Карл XII с 8500 солдатами атаковал лагерь русских войск возле крепости Нарва и полностью разгромил 35-тысячную неокрепшую и необученную толком русскую армию. Великая конфузия произошла, как тогда выражались.
Она могла бы быть и началом полной катастрофы, продолжи шведский король свой марш на Восток. Тем более что на предложение заключить мир Пётр I получил отказ. Но Карл XII решил, что московиты и так получили достаточно серьезный урок и снова на пару веков затихнут в своих лесах. А вот с Августом II и его территориальными притязаниями нужно было разобраться немедленно, дабы остальным европейским государствам неповадно было замышлять что-либо против Северного Льва. А именно так уже называли шведского короля.
В 1697 году, когда пятнадцатилетний Карл стал королем Швеции, Европа находилась на пороге так называемой войны за Испанское наследство, о которой мы еще поговорим. Но в самой стране было относительно мирно и спокойно, текущие дела решал шведский парламент – риксдаг.
Застолье и женское общество король терпеть не мог, его случайных любовниц можно было пересчитать по пальцам одной руки, а о женитьбе он и вовсе не задумывался, прекрасно чувствуя себя только на поле боя и в походе. У него было две сестры – Ульрика-Элеонора и Гедвига-София, которым и предстояло обеспечить шведский престол наследником, благо законы государства это позволяли.
Свободный от дурных привычек, совершенно не интересующийся внутренними делами своей страны, куда он после начала войны 1700 года даже не заглянул, Карл XII, как это ни парадоксально, привел Швецию к вершине могущества, обеспечив огромный престиж государственной власти через свои блестящие военные кампании. Это был звездный час королевства, закончившийся тогда, когда возомнивший себя непобедимым король начал прямую военную кампанию против «русского медведя».
Не он первый совершил эту ошибку. Не он последний…
«Русский медведь» оказался упрямым и умным. Пётр сумел воспользоваться данным ему шансом и не отступил в Москву, как предполагалось политиками и стратегами Европы. Он занялся реорганизацией и обучением новой армии, ориентируясь на европейские образцы, и используя вместо учебных маневров настоящие боевые действия. Уже в 1702 году Россия захватила крепость Нотебург (переименована в Шлиссельбург), а весной 1703 года — крепость Ниеншанц в устье Невы. Здесь 16 (27) мая 1703 года началось строительство Санкт-Петербурга, а на острове Котлин разместилась база русского флота — крепость Кроншлот (впоследствии Кронштадт). Выход к Балтийскому морю был пробит. В 1704 году были взяты Нарва и Дерпт: Россия прочно закрепилась в Восточной Прибалтике.
Именно в эти годы среди прочих была взята крепость Мариенбург, а в плен попала семнадцатилетняя Марта Скавронская, то ли служанка в пасторском доме, то ли воспитанница. Во последующем святом крещении – Екатерина Алексеевна.
Марта появилась в жизни Петра очень вовремя: царь перешел на вторую половину жизни и уже тяготел к тихой пристани. Ею и стала Екатерина – добрая, покорная, бескорыстная, исправно приносившая по ребенку в год и не обременявшая своего любовника капризами. Она незаметно становилась незаменимой для государя не только дома, но и в трудных военных походах. А их было немало.
Отказавшись от мира с Петром I, Карл XII пренебрег «дикими московитами» и двинулся на Польшу, где застрял на целых пять лет. В конце концов, ему удалось изгнать короля Августа II и посадить на польский трон своего ставленника Станислава Лещинского, но тем самым он дал время России оправиться после сокрушительного поражения при Нарве и продолжить постепенное завоевание Ливонии.
После низложения Августа II в 1706 и замены его польским королём Станиславом Лещинским Карл XII начал роковой для него поход на Россию. Захватив Минск и Могилёв, король так и не решился идти на Смоленск. Он заручился поддержкой малороссийского гетмана Ивана Мазепы, и двинул войска на юг, еще нетронутый военными действиями и способный прокормить армию.
И тут «русский медведь» впервые показал себя с совершенно неожиданной стороны. 28 сентября 1708 года у деревни Лесной шведский корпус с обозом и военными припасами, шедший на соединение с армией Карла XII из Лифляндии, был разбит русской армией под командованием Меншикова. Позднее Пётр отмечал годовщину этой битвы как поворотный момент в Северной войне.
Карла XII был не столько обескуражен, сколько возмущен наглостью уже разбитых им – пять лет назад! – московитов и, очертя голову, ринулся в бой. Увы, перед ним была совсем другая армия, не уступавшая его собственной.  В Полтавской битве 27 июня 1709 года шведская армия была разгромлена, а король с горсткой приближенных бежал… в турецкие владения.
Турки расценили это как знак прервать затянувшееся перемирие с гяурами и возобновить военные действия. Первоначально им даже удалось одержать несколько побед. Наконец у деревни Станилешти русские войска, общая численность которых не превышала сорока тысяч, были окружены двухсоттысячным турецким войском и отрезаны даже от источников воды.
Сознавая безнадежность своего положения, Петр написал письмо сенату, приказывая: если впадет в плен туркам, не почитать его уже государем и не исполнять даже его собственноручных повелений. Это было 10 июля 1711 года, а на следующий день к Петру явился турецкий посол… с предложением мира.
Чудо объяснялось очень просто: Екатерина тайно связалась с визирем-главнокомандующим и предложила ему все свои драгоценности. Судя по всему, их к тому времени накопилось немало, поскольку визирь уже не желал слушать ни польского короля, ни шведского короля, и немедленно подписал очередное перемирие. Правда, России пришлось вернуть Турции Азов и разрушить Таганрог, но к таким поворотам событий на южных рубежах русским было не привыкать. Как разрушили, так и восстановят, как отдали, так и отберут.
Зато появилась возможность полностью сосредоточиться на войне со шведами, в результате чего в 1713 году шведы потерпели поражение в Померании и лишились всех своих владений в континентальной Европе. Тут-то европейцы и осознали, что «русский медведь» вовсе не комический персонаж на исторических подмостках, и что этот зверь вполне способен окончательно сломать хребет Северному Льву.
Швеция, правда, еще удерживала господство на море, ибо российский флот только создавался, а Англия, Дания и Голландия не спешили ввязываться еще и в Северную войну – хватало собственных «разборок». Русские справились сами: летом 1714 года шведы потерпели первое поражение на море в  Гангутском сражении. Почувствовав серьёзную опасность, шведы начали было мирные переговоры, но внезапная гибель короля Карла XII спутала все политические карты. Наследовавшая ему сестра – королева Ульрика Элеонора возобновила войну, надеясь на помощь Англии. Тщетно. 10 сентября 1721 года между Россией и Швецией был заключен Ништадтский мир, завершивший 21-летнюю войну.
Россия получила выход в Балтийское море, присоединила территорию Ингрии, часть Карелии, Эстляндию и Лифляндию. Россия стала великой европейской державой, а Швеция навсегда выбыла из числа оных. Петр же стал императором и короновал свою теперь уже законную супругу – благоверную государыню Екатерину Алексеевну, бывшую мариенбургскую полонянку Марту.
Таков был расклад карт на Северо-Востоке Европы… Который, если честно, почти не интересовал остальную Европу, прочно увязшую в бесконечных войнах за престолы, главным образом, испанский. Ибо к этому времени, не оставив потомства, скончался последний испанский король из династии Габсбургов -  Карл II. Престол он завещал своему правнуку, семнадцатилетнему внуку французского короля Людовика  XIV, Филиппу, герцогу Анжуйскому. Бесконечные франко-испанские войны закончились, однако началась так называемая «война за испанское наследство», в которую оказалась втянутой чуть ли не половина Европы.
Завещание последнего испанского Габсбурга вызвало целую бурю, вылившуюся в войну. Права на испанский престол предъявил император Священной Римской Империи Леопольд I Габсбург, которого активно поддержали Англия и Голландская республика, совершенно не желавшие усиления Франции, власть которой могла распространиться на Иберийский полуостров. К ним присоединились и некоторые другие государства, чтобы попытаться заполучить новые территории или же защитить уже имеющиеся.
Война длилась более десятилетия и завершилась подписанием Утрехтского (1713) и Раштаттского (1714) соглашений, в результате которых Филипп V остался королём Испании, но лишился права наследовать французский престол, что разорвало династический союз корон Франции и Испании. Австрийцы же получили большую часть испанских владений в Италии и Нидерландах.
Став королем Испании Филиппом V, бывший герцог Анжуйский через год женился на Марии Луизе Савойской, которой к этому времени исполнилось всего тринадцать лет. Ее старшая сестра уже была замужем за братом Филиппа – Людовиком, Дофином Франции. Мария Луиза, достигнув соответствующего возраста, родила четырех сыновей: Луиса, который в возрасте 24 лет сменил отца на испанском престоле, но через восемь месяцев после этого скоропостижно скончался, Филиппа-Луи умершего через несколько дней после рождения, Филиппа-Питера, прожившего всего семь лет и, наконец, Фердинанда, унаследовавшего испанскую корону после смерти своего отца.
Несмотря на молодость, Мария Луиза имела большое влияние на своего супруга, поддерживала его во время войны за испанское наследство. Отправляясь с армией участвовать в сражениях, Филипп V оставлял молодую жену регентшей при малолетних сыновьях. Увы, испанская королева скончалась в 1714 году, в возрасте 25 лет.
Вторично – меньше чем через год после смерти обожаемой супруги – Филипп женился на Елизавете Фарнезе, племяннице и одновременно падчерице последнего герцога Пармского. После смерти своего бездетного дяди Изабелла унаследовала имущество и земли Фарнезе и присоединила их к владениям испанской короны. Её третий сын, Филипп Пармский, получил земли Пармы и стал основателем линии пармских Бурбонов, в то время как её старший сын, Карлос, помимо короны Испании получил корону Обеих Сицилий, (которую затем передал своему сыну Фердинанду, а не сохранил за Испанией).
Если с 1700 до 1715 годов Испания всецело находилась под французским влиянием и составляла как бы провинцию Франции, поскольку Филипп во всем следовал инструкциям Людовика XIV, то со вступлением его во второй брак и с последовавшей год спустя смертью Людовика XIV, французское влияние уступило место итальянскому.
Министры Филиппа главные усилия свои обращали на ограничение влияния церкви и прав духовенства в области суда и государственного управления и на поднятие уровня народного просвещения. Из реформ этого царствования наиболее замечательными были упразднение кастильского закона престолонаследия и введение салического, по которому женщины лишались права наследовать престол.
В 1724 году Филипп, страдавший тяжёлым нервным расстройством, отрёкся от престола в пользу своего старшего сына Луиса I, но юный король умер в том же году от оспы, и отец вновь вернулся на престол. Формально, ибо болезнь не оставляла его до конца жизни. За него фактически правила королева Изабелла, попутно родившая семерых детей: Карла, короля Неаполя и Сицилии и будущего короля испанского, Марианну-Викторию, ставшую супругой португальского короля Жозе I, Филиппа, герцога Пармского, Марию Терезию, ставшую первой  супругой дофина Франции Людовика-Фнрдинанда, а также Луи Антуана и Марию Антуанетту, будущую королеву Сардинскую.
Кстати, Филипп V пытался вступить в союз с Россией…
В прекрасной же Франции шестьдесят с лишним лет сидел на престоле Король-Солнце, Людовик XIV, имевший пять законных детей от супруги – испанской инфанты Марии-Терезии, и бессчетное количество незаконных, признанных и непризнанных – от своих фавориток. К великому горю королевской четы, выжил лишь старший сын – Людовик, Великий Дофин.
В возрасте девятнадцати лет он сочетался браком со своей троюродной сестрой   Марией Анной Кристиной Викторией, старшей дочерью курфюрста Баварии Фердинанда. По материнской линии она была внучкой Марии Кристины Французской, второй дочери короля Генриха IV и Марии Медичи. Мария Анна была обручена с дофином Людовиком в возрасте восьми лет и, предназначенная в жены наследнику французской короны, получила приличное образование. Она говорила на нескольких языках, а именно: родном немецком, французском, итальянском и латинском.
Супруга короля скончалась в 1683 году, и Мария Анна формально заняла высшее место в иерархии в Версале. По существу, она стала наиболее знатной женщиной при дворе. Овдовевший король ждал, что невестка будет выполнять обязанности первой дамы королевства, но хрупкое здоровье сделало Великую Дофину узницей собственных покоев. А спустя десять лет после свадьбы, родив одного за другим троих сыновей, Мария Анна скончалась и была похоронена в королевской базилике аббатства Сен-Дени.
Старший сын Великого Дофина – Людовик, герцог Бургундский, получил воспитание в духе католического благочестия последних лет правления Короля-Солнца, за которым стояла всемогущая мадам де Ментенон. Это не помещало герцогу Бургундскому проникнуться идеями «просвещенного абсолютизма» и дворянской олигархии с большим количеством консультативных аристократических «советов», одновременно ограничивающими произвол короля и оттеснявшими от кормила власти буржуазию.
Но еще до этого в возрасте пятнадцати лет он вступил в брак с двенадцатилетней Марией-Аделаидой Савойской, ставшей герцогиней Бургундской и герцогиней Дофине. Через три года этот брак стал фактическим, причем юная герцогиня Бургундская считалась одной из первых красавиц Европы, и живописцы и скульпторы оспаривали друг у друга честь создать ее изображение. Молодая герцогская чета произвела на свет трех сыновей, однако первенец умер в младенчестве.
Людовик XIV скончался в сентябре 1715 года. Он пережил не только своего сына - Великого Дофина, умершего в 1711 году, но и его сына и невестку – герцогов-дофинов, скончавшихся внезапно от оспы годом позже. От той же болезни умер и их старший сын. Чудом выжил младший Людовик, герцог Анжуйский, родившийся в 1710 году.
Это был будущий король Людовик  XV, который унаследовал престол своего великого прадеда, едва достигнув пятилетнего возраста. Регентом при нем стал герцог Филипп II Орлеанский - племянник Людовика XIV, женатый на его внебрачной дочери мадемуазель де Блуа.
Филипп был крайне честолюбив — его не устраивало положение «вечно второго», как иногда называли герцогов Орлеанских. Он даже попытался занять освободившийся испанский трон, но лишь надолго испортил отношения со своим всесильным дядюшкой и тестем. Это, впрочем, не помешало последнему назначить именно Филиппа регентом при малолетнем короле: помимо честолюбия, герцог Орлеанский, безусловно, обладал государственным складом ума.
Потомство Людовика XIV унаследовало габсбургскую тенденцию к вырождению, поскольку в семье было слишком много браков между близкими родственниками. Его дети и внуки рано ушли из жизни, Людовик XV также производил на современников впечатление крайне болезненного младенца. В случае его смерти ближайшим родственником оказывался Филипп V Испанский, однако исключение из престолонаследия испанского короля делало регента потенциальным наследником престола.
Герцог Орлеанский сделал своим ближайшим советником умного и проницательного аббата Дюбуа, который совершил то, что казалось немыслимым, — заключил альянс Франции с её давнишними врагами, Англией и Голландией (1717). Филипп Орлеанский, единственный, пожалуй, из европейских высоких политиков, вёл активную переписку с Петром I, полагая, что Россия может быть надёжным союзником для Франции. Союз Франции, Пруссии и России был заключён в Амстердаме в августе 1717 года. Но до этого Пётр и Екатерина с многочисленной свитой посетили Францию.
Подняв на руки маленького короля Людовика XV, Пётр воскликнул:
- В моих руках – вся Франция!
Шутка была оценена по достоинству: регент предложил заключить брачный союз короля и младшей дочери Петра – Елизаветы. Если, конечно, найдутся документы, подтверждающие благородное происхождение ее матери: смутные слухи о «мариенбургской полонянке» дошли и до регента Франции.
Пётр заверил Филиппа, что в любую минуту готов подтвердить благородное происхождение своей супруги, которую лишь жестокость войны лишила семьи и положения. А по возвращении в Россию повелел составить подлинную родословную Екатерины. Вскоре из небытия появилась литовско-польская графская семья Скавронских.
Несмотря  на огромное честолюбие, Филипп Орлеанский никогда не пытался устранить со своего пути маленького короля. Герцог скончался в 1723 году и оставил после себя семерых законных детей. Запомним некоторых, они сыграют не последнюю роль в раскладе нового пасьянса.
В своём незаконченном произведении «Арап Петра Великого» Пушкин дал ироничную характеристику эпохе Регентства:
«По свидетельству всех исторических записок ничто не могло сравниться с вольным легкомыслием, безумством и роскошью французов того времени. Последние годы царствования Людовика XIV, ознаменованные строгой набожностию двора, важностию и приличием, не оставили никаких следов. Герцог Орлеанский, соединяя многие блестящие качества с пороками всякого рода, к несчастию, не имел и тени лицемерия. Оргии Пале-Рояля не были тайною для Парижа; пример был заразителен… Алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали; нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей»
Александр Сергеевич слегка ошибся: при регенте Филиппе государство еще не распадалось, более того, именно ему удалось, наконец, довести до конца мирные переговоры с Англией и покончить с этой всем надоевшей войной, смысла которой уже никто не понимал. В том числе, и англичане, окончательно запутавшиеся в своих династических проблемах и политических партиях (хотя последних и было-то всего две). Виной всему были, как впрочем почти всегда, вопросы вероисповедания.
По приказу бездетного короля Карла II Стюарта, дочери его брата Якова, принцессы Мария и Анна – воспитывались в протестантской вере; дядюшка-католик полагал, что впоследствии это прекратит в Англии религиозные распри. Принцесса Мария была выдана замуж за Вильгельма III Оранского, набиравшего все больше силы и влияния в Нидерландах.
Принцессу Анну выдали за ничем не примечательного датского принца Георга. Сразу после восшествия на престол короля Якова II, было оговорено, что наследниками первой очереди считались дети Марии II Стюарт и Вильгельма III Оранского, а затем дети Анны и Георга.
Жизнь распорядилась иначе. Брак Марии и Вильгельма оказался бездетным, но протестантское большинство Англии добилось свержения перешедшего в католичество короля Якова и возвело на престол Вильгельма Оранского и Марию. У их наследницы, принцессы Анны, в браке родилось 13 детей, но все они умерли в младенчестве, за исключением одного - Уильяма, герцога Глостер. Но и он  умер в возрасте 10 лет.
В 1701 году особым парламентским указом был определен порядок престолонаследия: из него исключались находившиеся в изгнании католики Стюарты, Вильгельму III Оранскому (королева Мария к этому времени скончалась) должна была наследовать принцесса Анна, а ее преемницей должна была стать внучка Якова I - София, жена курфюрста Эрнеста Ганноверского, а впоследствии — ее дети. Но тот же парламентский акт существенно ограничивал права монархов.
В марте 1702, после кончины Вильгельма III Оранского, Анна была провозглашена королевой Англии, Шотландии и Ирландии. В сущности, именно при Анне Стюарт в Англии начал складываться порядок, согласно которому правительство должно было формироваться из представителей партии, господствовавшей в парламенте. Сама же королева становилась почти декоративной, хотя и обязательной, фигурой.
Вступление Англии в войну за испанское наследство против Франции и Испании подготавливалось еще Вильгельмом III Оранским. В 1703 Англия начала военные действия на стороне Священной Римской империи, поставив перед собой цель — не дать объединить испанские и французские владения в руках династии Бурбонов.
Королева Анна не была склонна заниматься повседневными делами государственного управления; в ее правление реальная власть оказалась в руках членов палаты лордов и министров, ответственных перед парламентом. Сама же Анна находилась под сильным влиянием своей давней подруги Сары Дженингс, в замужестве – герцогини Мальборо, которая фактически и управляла страной, предоставив супругу командовать английской армией.
Во время войны за испанское наследство во Фландрии герцог Мальборо одержал несколько крупных побед и фактически контролировал эту провинцию, однако продвинуться на территорию Франции и нанести войскам Людовика XIV окончательное поражение не смог.
На Пиренеях, начиная с 1707, союзники терпели поражения, а в 1709 были вынуждены оставить Испанию. В Англии зрело недовольство затянувшейся войной, усугубленное потерями в армиях Мальборо, тяжелыми военными налогами, неурожаем 1709 и ростом цен. Герцогиня Мальборо отступила перед новой фавориткой — леди Абигайль Мешем. В этих условиях с 1710 королева сформировала новое правительство, возглавляемое графом Оксфордом и лордом Болингброком.
Общественное мнение и внешнеполитические расчеты подтолкнули правительство Англии к сепаратным переговорам с Францией. Их вел Генри Болингброк. Согласно Утрехтскому миру, заключенному в 1713 году, Филипп V Бурбон сохранял за собой испанский престол, но Испания и Франция оставались разными государствами.
Англия удержала за собой базы на Средиземном море — Гибралтар и Менорку. Кроме того, были признаны привилегии англичан в торговле с испанскими колониями в Латинской Америке; Англия получила преимущественное право на работорговлю в Африке и Южной Америке, а также гарантировала за собой владения в Восточной Канаде (Ньюфаундленд).
И, наконец, Австрия – самое влиятельное из пятидесяти с лишним германских государств того времени, поскольку ее император одновременно был и главой декоративной Священной Римской империи.
Империя, стесненная со всех сторон турками, французами и шведами, играла в наступивших вскоре событиях чисто пассивную роль. Многие западногерманские государи прямо держали сторону Франции, так что после смерти Фердинанда III немало труда стоило провести избрание его сына, Леопольда I (1658—1706).
Даже завоевательная политика Людовика XIV не могла воодушевить немецкий народ на дружный отпор. Когда, наконец, император и империя решились принять участие в войне, то соперничество отдельных немецких держав на каждом шагу мешало успеху военных действий.
Пользуясь этим полным отсутствием единства, Людовик XIV ослаблял империю на Западе и присоединил к Франции Страсбург (1681). Война за испанское наследство опять-таки имела своим театром преимущественно Германию, северные и восточные границы которой были в то же время разоряемы Великой Северной войной.
Казалось одно время, что новый император Иосиф I (1705—11) сумеет возвратить империи все ею утраченное. Но когда, после смерти Иосифа I, императором стал тот самый принц Карл VI (1711—40), для защиты прав которого на Испанию составилась коалиция, Англия, не желая излишнего усиления Габсбургов, заключила Утрехтский мир и Германская империя принуждена была отказаться от надежды возвратить потерянное. В то же время Северная война хотя и сломила могущество Швеции, но зато выдвинула на первый план Россию.
Именно тогда возник знаменитый государственный девиз: «Ты, Австрия, брачуйся». Не рассчитывая на военную силу, австрийские государи пытались укрепить свою власть династическими союзами, благо недостатка в невестах и женихах с  абсолютно голубой кровью не было. Скорее наблюдался их избыток.
Император Карл VI, еще будучи принцем, женился на Елизавете Кристине, старшей дочери герцога Людвига Рудольфа Брауншвейг-Вольфенбюттельского. Дед Елизаветы Кристины Антон Ульрих сумел уговориться с австрийским двором о помолвке своей 13-летней внучки с принцем Карлом. Воспитанная в протестантстве, невеста некоторое время сопротивлялась свадьбе, но затем сдалась и перешла в католицизм.
Ее отец Людвиг Рудольф был младшим сыном в семье и не мог рассчитывать наследовать трон, поэтому Людвиг Рудольф посвятил себя науке, в том числе, и военной. Уже в девятнадцатилетнем возрасте Людвиг Рудольф получил звание генерал-майора на службе у императора Леопольда I.
Гордый успехами младшего сына, отец подарил ему графство Бланкенбург, которое в 1707 году получило статус княжества. Но Людвиг Рудольф был только суверенным правителем, зависимым от курфюршества Ганноверского. Завершив военную карьеру, занялся созданием богатого и блистательного двора, а после смерти своего старшего бездетного брата Августа Вильгельма, получил во владение княжество Бранденбург-Вольфенбюттель.
Людвиг Рудольф был женат на принцессе Кристине Луизе Эттингенской, которая родила ему четырех дочерей. Правда, вторая дочь умерла почти сразу после рождения, зато три оставшихся сделали блистательные по меркам того времени партии.  Старшая Елизавета Кристина вышла замуж за императора Священной Римской империи Карла VI, среднюю – Шарлотту Кристину Софию - выдали за наследника русского престола цесаревича Алексея, младшая – Антуанетта Амалия – стала супругой герцога Фердинанда Альбрехта II Брауншвейг-Вольфенбюттельского и родила ему пятнадцать детей, в том числе, и злосчастного будущего супруга правительницы Анны Леопольдовны.
Свадьба Елизаветы Кристины и принца Карла состоялась в 1708 году, а через три года скончался бездетный император Иосиф I. Единственный и долгожданный сын Карла и Елизаветы Кристины Леопольд Иоганн умер вскоре после рождения. Из четырёх детей Елизаветы Кристины дожили до взрослого возраста только две дочери. Мария Анна, выданная за Карла Александра, принца Лотарингского и Барского, наместника в Нидерландах, которая  умерла при родах. Вторая  дочь - Мария Терезия – стала впоследствии императрицей и продолжательницей ветви Габсбургов-Лотарингских.
Елизавете Кристине удалось устроить брак своей племянницы Елизаветы Кристины Брауншвейгской с королём Пруссии Фридрихом II и своего племянника Антона Ульриха Брауншвейгского с племянницей русской императрицы.
Промежуток времени между окончанием войны за Испанское наследство и смертью Карла VI знаменателен для Германии тем, что в это время Бранденбург-Прусское государство, возведенное в степень королевства в 1701 г., получило от короля Фридриха Вильгельма I ту военную и административную организацию, на основах которой Фридрих II создал потом Прусскую великую державу – постоянную головную боль Европы вообще и России в частности.
……………………………………………………………………………………..
Таков был расклад карт в классической истории. Призовем на помощь воображение, перетасуем колоду и попробуем раскинуть карты чуть-чуть по другому. Петру Первому не хватило всего-навсего года жизни, чтобы воплотить в жизнь свои действительно грандиозные планы: породниться с Францией, сделать герцога Голштинского королем Швеции, а детей от его брака со своей старшей дочерью – наследниками огромной державы, занимавшей чуть ли не весь северо-восток Европы.
И получилась бы совершенно иная картина мира того времени…