602

Урбаниада

По повести Сергея Кряжимского «Комната 602»

сентябрь 2006 – февраль 2011


ШЕСТЬ

1

«Тр-р-ш-ш-ш…» Чемодан мой, поя так, плывёт:
колёсики плитку берут в оборот.
Дорожка сакральная. Аэропорт.
Мне в Рим. Из Торонто. Не наоборот?

Влип-вмёрз – я испытанный уж автомат –
в систему зазубренных координат.
Раз – столик. Два – солнце на кромке крыла.
Три – Tasse Kaffee.  Все слова и дела.

Что – было? (Red wine please.) Слова бы найти.
Бегу? Да, бегу. С кем-то мне по пути.       
Вот с этим япончиком (синий пиджак).
Эх, слушать бы так
да слушать бы так
да слушать бы так
движков перетакт…

Я встроен. Бегу я? Смешно! Я же часть.
Ни опередить. Ни отстать. Ни отстрясть.
Ни материализовать сумасшедшую мысль.
Ни вытопить смысл.

Вербализовать. Вер – надо – бали-зовать.
И – щёлк! – осознать…
С чего же… начать?
С того, скажем, солнце на кромке крыла как
и что на япончике синий пиджак.

Взлёт. Зелень отвяла в момент далеко.
Идём в кулаки (снизу дождь) облаков.
Торонтовский ласковый (приторный несколько) аэропорт.
Колёсиков с плиткой интим-седуксивный («тр-р… ш-ш-ш…») оборот.

Таксуемый Токио (Торонто) знаком-незнаком.
Кроссворд бесконечен. Ответ, как всегда, под замком.
Вопросы? Потом!
Двое суток, не шутка, без сна. 
«Дальнейшее, прежде всего, тишина».

Шесть…
Нолик…
И – двойка!
Мой номер! Окей.
Квадратик двух-трёх уворованных дней.
Кондиционер, шторки-дверки, кровать
клянутся, что ПРАЙВАСИ мой
тут никто
не позволит
отнять.

…Тут, в прошлом, статичном и круглом, как мяч,
найти важный пункт. Разобрать и сопрячь.   
…Под шорохи, блики, случайные вскрики, гудки и штрихи
влекусь к колесу обозренья
у берега
потусторонней реки.               

2

Тут тоже отель. Гром гремит «тарарах»,
тревожа всё те же скелеты в шкафах.
Две капли,
три капли
стокатто,
штрихи
обрушенной – «ш-р-р-р!» – враз и вниз – вертикальной реки.

Вербализовать! Потонул тротуар,
а с ним и кафе – с жёлтым воздухом резервуар.
Вид сверху:
в разлив,
в невпроход-невпролаз-невпротащ –
волосы
светлые
и синий плащ.

Выходит, ТАМ, В ХОЛЛЕ, сидела она.
Усталость немедленно отменена.
Мгновенно мой дух –
по ступенькам-ступенькам-ступенькам и с пульсом у ста –
мчит ЗОНТ ей подать.
В сплошном-водяном
она ж без зонта!
 
(Физически мне не успеть до такси,
которое втянет плащёвую синь,
оставивши мне предолдонистый, впрочем, заметно прореженный, дождь,
способный все чувства-способности столь безнёдежно скукожить.)

Мой номер. Отель – уворованный куб.
Гр-р-ром-ромб! –
и трепещущий угол губ.
Пустой, напряжённо заряженный (предожиданием?) холл.
Она напротив?
Ливень пошел?

Картина статична.
Он.
Рядом разверзтый ноутбук –
его, вне сомнений, единственный преданный друг.
Она – вдруг! – в наклоне (вся сцена напротив окна).
Рот рвется ко рту (впрочем, эта деталь не видна).
Мир минимизирован до водяного пятна-окна.

Накал?
      Эскалация?
              Разгар?
                Угар?..
Окно приоткрою.
Ночь. Дождь. Тротуар.
Одиннадцать страшных стражей-этажей
гремят, тротуар проминая до метротраншей.

…Один! (За спиной деликатный такой недощелк-недостук.)
На стол – документы, бумажник, ноутбук.
Пиджак – в гардероб. (За окном – темень мёртвая, глушь.)
Бельишко – в комод. Тело? Тело – под душ!

Куда я уехал, не знает никто,
и здесь я на время и инкогнито…
…Какая ж ручная в кабинке-стекляшке, какая журчага-мурлыга вода!
Н е   к а к
тогда.

3

Стеколко всё в каплях. Спонтанно бегут ручейки. 
Перенаправляю их микрокасаньем руки.
Я им Демиург, жесТКОсердный властитель судеб.
Я в ТОКио…
Хоть вСКОльзь
углядеть уСКОльзнувший узор мне на этом СТЕКле б!
Или в World Wide Web?

Дождь. Сонный, с уныльцей… А что, хорошо!
Останусь в гостинице, не зря ж он пришёл!
Не стану тупить в этих чинных кафе,
смешить здешних миленьких эльфов и фей.       

Клик! Сеть расстилает уклончивый Гугл
(слуга? или царь?), электронный паук.
Прими-ка мой вычурный, прямо из гиблой подкорочки, бред.
И выдай,
ох, выдай
какой-никакой безынициативный ответ!

Спеша, клавишую
Торонто и Рим,
гостиницы,
улицы,
перечни фирм,
токийские грозы,
зонты и такси,
ночные концерты
из Моцарта и Дебюсси,
пустынные холлы,
кафе и бистро,
плащи тёмно-синие,
планы метро,
гуглю адреса, адреса, имена…
Велю.
И молю.
О, она бесконечно,
Мой Лорд,
мне она бесконечно
нужна.

Я ЗДЕСЬ. Моя миссия – «время назад».
Меж явью и сном нарастает разлад.
Меж врозь разнесённых времён протяни ж эту хлипую нить
и (я всё себе) – приколдуй, примани, примагнить!

Я знал ли тогда, что – войду, что – возьму
(лишь вылепишь слово одно – «почему»)?
Что молнию, вызвездив, бросит узлом
на горла излом…
Что вычурный прогиб твой станет мой вечный закон.
Что всполохом вспыхнет трепещущий, хлещущий стон.
Что с скрежетом стронется с бёдер железобетон
и в грубо распоротый, взломанный кокон окон
прокрутится грохот синхронно обрушенных тонн.

По берегу с тёмным и мокрым песком
мы шли, оставляя следы, босиком,
покуда взвивалась         бетоно             метель
от взрыва того,
что секунду назад
составляло
ОТЕЛЬ.

4

Кафе.
И в  его   затяжной        пустоте
сидит он   за долгим        стаканом           латте.
Мобильник на столике. Шесть без шести.
На ШЕСТЬ им, возможно, намечено встать и пойти.
 
Рюкзак его рядом. В нём верный ноутбук.
С мобильника слышится вкрадчивый звук,
который в рассеяньи им отключён.
Уж не актуально, кто это звонит и о чём.

А если бы кто-то, узнавши пароль,
вошёл бы в ноутбук, промахнулся бы: НОЛЬ!
Ноль! Стёр он
всё то, чем он жил до сих пор
(а тут возникает ещё телефонный какой-то смешной разговор).   

Решил он с собой изнурительный спор,
застопорил свой перегретый мотор.
Он весь – растворённейший инкогнито,
и где он,
не знает
– из тех, кого знал он когда-то –
никто.
Ни    
кто.


Пора уже!.. Вдруг, мозаично-пестро,
свернулось-сверкнуло!
В ту осень!
В метро.
В минорный такой, убегающий, мающий
скач-плач,
минорный скач-плач
скач-плач
вплело
синий плащ.

С дождя (она, видимо, шла без зонта,
дождь шился сплошнее стального листа)
вдробила в него – через скользкую
(жёсткую, блёсткую) синь –
её вычурно светлую масть
чья – власть?

Вся сложность, вся нежность… (Ноль после шести.
И стук неизбежности: надобно встать и идти!)
В ДВА серые стерео глаза, с прострельно прямого пути,
ах, как же легко было бесповоротно войти!
               
Что ж, прошлому ты Демиург: «Расступись же, асфальт!»
Метро – вот! Несёт по тоннелям её всмерть упущенный (так и не слышанный) альт.
Кроятся в асфальте – желтяще, змеяще (и что-то опять обещая) – цвета.
Поглошающая пестрота.
Ускользающая простотакрасота.

Подходит к метро
(тут – внимание! – мы ему смотрим в лицо).
Кафе (там, на фоне) в отель, да, в ОТЕЛЬ заезжает торцом.
ОТЕЛЬ?
Нет отеля!
Бесформенный,   медленный    в з  м   а    х:
взрыв – Р-р-р-а-а-а-х-х-х...

5

…эх, все-таки вышел! Куда же? В кафе!
Чуть-чуть, да, совсем я чуть-чуть под шафе.
Доставили в номер мне скромный обед…
А «Кьянти» хорошее было… конкретный букет!

В кафе желтоватенькая пустота.
Тихонько темнеет с оконного сонно-стального листа.
Шумы подторможены пластиком рам.
И все же: о чем говорят они там?

А впрочем, пустое… Бокал на столе.
В нем – вкус накопленья, терпения скольки-то лет,
вмещённых в просторный, вельможный подвал,
в который не вхожи ни свары, ни гвалт.

А точка на глобусе,
та, где
мой стул
и где окружающий – ж-ж-ж – разговорный и транспортный гул
и город, блестящий, свистящий, бессчётно лучащий свою частоту ту… ту… ту…,
прошла
в темноту.

В мирке, прогоняемом через окно,
дают чёрно-беленькое домино,
а на случайно пустые места
кладут,
как римейки,
иные, забытые, скрытые полу-цвета.

Ночное кафе? Да! Рывок – визави?
Да! Рот? Да! Скольженье
                Z
                зигзаг сверху вниз!
Стремительный сдвиг-миг!
А что ж…
этот миг…
      что он в   д о л г у ю   память мне дал?
Косящий,
к паденью,
вишнёвый на белом
бокал…

Теперь на рубашке ношу рикошет
того эпизода, на кромке манжет…
Подводится, чую, какая-то, прямо сегодня, черта:
рубашка на мне по сложнейшей случайности – та!

(Когда под сиденьем летел и свистел океан
и комкало солнце пластмассовый винный стакан,
я всё вопрошал, вопрошал космогенный астрал:
а взял я с собой ту рубашку?
Не взял!?)

О, я не один!? Кто-то медленно встал
и вышел. За дверь. В тротуарный астрал.
…Теперь – никого? Оглянусь-ка вокруг!
Ба, там, где сидел ТОТ, остался ноутбук!

6

Пожалуй, догнать… Вышел (уличный гром).
Куда? Непонятно. Наверно, в метро.
Шасть-шасть… Силуэт. Ускользнул в метропасть!
Не дать ему там без ноутбука его драгоценного так-таки взять
и пропасть.

Платформа. Шасть… шасть… Никого. Крастота!
У края платформы задумчиво (лучше сказать, озадаченно) встал.
Шум (поезд). Чик! – дверки.
И – ммммеееедленно так и растяяяянуто так, –
как зомби стеклянный, я делаюделаюделаю шаг.

Нервишки – верёвочки-ленточки-стрелочки – враз затрезвонили «sos».
Угроза! Угроза-угроза-угроза тебе, ох, угроза тебе из угроз из угроз!
«С какой… стороны?»
«Стороны? Лучше, глубже смотри!»
«Не вижу…»
«Внутри!»

Внутри? Тра-та-та там – шаманов тамтам.
Ещё – гулкота. Гулкота-чернота.
Да кто-то стреляет пульками в пульс,
ощерясь-прищурясь.


…стою, не ропщу. И гляжу тОЛько в пОЛпОЛ…    
ВзметнуЛОсь, как взрыв, но
неслышное, и – оскОЛок.
«…А в гипербОЛоид – навзЛьОт и не вскОЛьзь –
сЛабО     –    взгляд  сневОЛить?»

Льёт – режущий луч.
Что ж, пора!
«Это – я.»   
Иду!
Искряные прохлёсты дождя.
Стальная резьба ветряного винта.
Электродуга.
Силуэт
без зонта.

Под скомканный грохот шатучих колёс –
вхожу. В притяжение мокрых волос.    
Скольжу. В обещающие не узнать
озёрно оттаивающие глаза.

И, долго хранившийся тайный пароль,
скользнуло из сумрака имя – Николь.
И, скинув цеплянье натужных улик,   
прошло – тяжело – колесо обозренья
на пик.

Смешные кафешки, таксишки и Гугл…
На        весь     горизонт     раскрывается         угол!
И берег с коричневым, мокрым песком
зовёт пробежать по себе босиком.

НОЛЬ

0

«А… третий?» 
«Кто – третий?»
«Да тот, кто привёл
тебя в этот край набегающих волн…»
Несёт его поезд?.. такси?.. автостоп?..
В руке, как тяжёленький компас, лоп-топ…

Мы знаем, что в данный конкретный момент
он пуст совершенно – красивый такой, современный такой инструмент.
Его хитроумный пароль стережёт…
смешной часовой…
с ружьём…

Как странно! Часа два (мы-то знаем!) всего-то назад
тут был распорядок, системный уклад…
Хлоп – НОЛЬ! Но от нас утаить ничего он, конечно, не мог.
Нам что? Клик-клик-клик… Вот и он, интересный для нас каталог:

«Тр-р-ш-ш-ш…» Чемодан мой, поя так, плывёт:
колёсики плитку берут в оборот.
Дорожка сакральная. Аэропорт.
Мне в Рим. Из Торонто. Не наоборот?

Влип-вмёрз – я испытанный уж автомат –
в систему зазубренных координат.
Раз – столик. Два – солнце на кромке крыла.
Три – Tasse Kaffee.  Все слова и дела.

Что – было? (Red wine please.) Слова бы найти.
Бегу? Да, бегу. С кем-то мне по пути.       
Вот с этим япончиком (синий пиджак).
Эх, слушать бы так
да слушать бы так
да слушать бы так
движков перетакт…


ДвА!

1

Так стоило, рвя устоявшийся темп,
ломая механику хитрых профессиональных да плюс социальных систем,
срываться туда, где уже, да, совсем, да, совсем уже – всё! – пропадал
сквозящий из прошлого слабый, слабейший, тончайший сигнал?

2

Так стоило ждать тот слабейший, тончайший сигнал,
который в кубическом мире почти пропадал,
круша
ход систем
плюс
темп?