Винные поля

Посвящается памяти
Рэймонда Дугласа Брэдбери.

  По-мартовски кристальная вода. Кромка льда, настолько тонкая, что её едва можно различить. Жизнь. Смерть. В этом горном ручье было всё. Призрачные воспоминания о юном мире, древние и потерянные. Не оставляя за собой ряби, на зеркальной глади промелькнуло что-то синее, и тут же бабочка сделала в воздухе легкий пируэт, точь-в-точь повторила движения отражения. Крылом цвета неба она задела верхушку сугроба и, смахнув с него рой снежинок, скрылась из виду. Вздохом оживив бороду, сугроб пригладил седые волосы на голове и одел шапку.
–  У меня для тебя важное задание, Стенли, -– сказал он и протянул мальчику пластиковую бутылку. – Нужно наполнить её отсюда.
– Так точно, сэр! – с энтузиазмом ответил Большой Стен и, взяв сосуд, опустил его в воду. Дед снял с плеч рюкзак, сел на камень. Взгляд его упал на дрожащий хрусталь, резвым потоком заполняющий сымпровизированную флягу. Отложив ношу в сторону, путник склонился над ручьём и жестом показал внуку сделать так же.
– Там что-нибудь есть? Рыба? – мальчик осмотрел дно, но ничего, кроме камней не заметил.
–  Нет. Тише.
  По воде паутиной расстелилась пышная белая борода.
–  Сконцентрируйся и глубоко вдохни.
  Нос ребенка громко втянул в себя воздух, около глаз появились мелкие морщинки напряжения.
–  Чуешь?
–  Что именно, дедушка Чарли? – наградив праотца непонимающим взглядом, спросил Стенли.
–  Ну же! Вдохни глубже! Так же пахла гроза в этом июле!
  Мальчик принюхался и удивленно воскликнул:
–  Точно!
–  Сейчас как будто грянет дождь, –  нахмурившись, пробормотал старик, –  А вот ветер, который сломал все бабушкины помидоры…
  Резкий порыв ветра преодолел границу в несколько месяцев и унес путешественников в недалекий июль. Была действительно сильная гроза, повалило много деревьев, всё небо заволокло черными, как уголь, тучами. Место машин заняла пыль, которая мчалась по дорогам, не внимая знакам и совершенно перекрывая обзор.
  В тот вечер вся семья сгрудилась тесной кучкой вокруг горящей восковой свечи. То и дело мама с бабушкой громко охали, увидев через окно молнию. Всё вокруг буквально пропиталось какой-то волшебной атмосферой: из разорванных небес вместе с каплями обжигающе холодных звезд на крышу дома лился эликсир, превращающий часы в секунды. Было слышно, как огонь полз по фитильку. В перерывах между громом тишина казалась настолько густой, что к ней можно было прикоснуться.
  Кажется, такая гроза обязательно была раз в год, и Стен считал её праздником, в отличие от теряющей урожай бабушки. Он в последний раз посмотрел на растворяющиеся в ручье молнии и обратил взгляд к деду. Открыв рюкзак, тот достал оттуда старый термос, на дне которого еле-еле переливался крепкий чай, на свет показались вареные вкрутую яйца  и тосты. Странно, но весь этот набор в обычный будничный день мальчик вряд ли назвал бы вкусной едой и венцом кулинарного мастерства, зато сейчас уплетал за обе щеки; свежий воздух и долгий путь сделали своё.
 
  Беззвучно покачивался на ветках редких деревьев полдень. Извилистая дорожка, по которой шли ранее пожилой мужчина и его внук, расширилась и вывела их к относительно ровному горному плато. Чарльз Уилбек   устремил свой взгляд куда-то вдаль.
– Эй, Стенли, –  донёсся до ушей ребенка тихий голос.
  Дед не отрывал взгляда от своей находки. Будь Стен повыше, вполне бы мог заметить это тоже. Но как он не всматривался, его глаза не могли за что-либо зацепиться.
– Стенли, – Уилбек старший повторил имя мальчика и повернулся к нему. – Я тебе никогда не рассказывал, что случается, когда солнце задевает горы?
–  Кажется, нет. Нет, не рассказывал.
–  Тогда дай мне руку и пошли.
  Старик взял руку Большого Стена и надвинул фуражку тому на глаза.
– Не подсматривай.
  Они шли дальше по плато, иногда Чарльз предупреждал внука о ямках или, наоборот, возвышениях, о которые мальчик мог запнуться.
–  Устал?
–  Есть немного. Чуть-чуть, –  ответил ребенок.
–  Солнце тоже устает, каждый день оно проходит по рыхлой лазури большие расстояния. Это как бежать по сугробам без снегоступов, представил? Каждый день от востока до запада. Не удивительно, что под конец пути у него заплетаются ноги.
  Мальчуган замедлил шаг и сказал:
– Но у солнца нет ног.
–  Это образно. Я имел в виду, что движения светила становятся вялыми и неуклюжими. Тяжелее всего перешагнуть горы. Иногда оно спотыкается и…
  Дед сдвинул козырек Стена так, чтобы он не мешал его обзору. В лицо мальчика ударил поток света, залил глаза и на мгновение ослепил. Легким вздохом вырвалось восхищение с губ. Зажмурившись, Уилбек младший смотрел на гигантскую солнечную кляксу, раскинувшуюся перед ним. Тысяча, нет, миллион одуванчиков! И каждый выбрасывал в воздух мириады яркой летней пыльцы. Головы путников заполнил аромат цветов и жужжание пчел, то тут, то там летящих по своим срочным пчелиным делам.
  Стен, конечно же, понимал, что золотой диск никак не может задеть землю, но вид этого пылающего луга… Пожалуй, небесная сфера всё же была здесь. Он нагнулся и вдохнул запах желтых лепестков. Когда еще будет возможность наполнить легкие солнцем?..
 
  Где-то в грани между жёлтым и сиреневым затерялось время. Солнце смотрело на своё дитя издалека, полускрывшись за горизонтом. Оно сменило окраску всего, до чего дотягивалось и, удовлетворенное результатом, словно художник, осматривающий свежую картину, исчезло полностью. На небе осталось еще горячее красное пятно.
 Посмотрев на мужчину, мальчик удивился. В лучах заката Чарльз Уилбек претерпел большие метаморфозы: некогда смуглая кожа будто светилась, взгляд стал прозрачным, фигура крепкой, а седина еще сильнее побелела. В такие моменты дедушка казался не пожилым человеком, а каким-то сказочным героем. Но все было куда запутанней. Если протереть глаза, да так, чтобы к ним резко прибила кровь, то исчезало все: и ослепительность седины, и взгляд, полный дикого ветра, и фигура… Все, кроме его природного волшебства.  Стоило спросить деда о чем-либо, как незамедлительно следовал ответ. Чарльз не заставлял внука посмотреть в энциклопедии или словаре, а с удовольствием отвечал сам. Он буквально искрился знаниями обо всём на свете. С легкостью цифры лет и научные термины расставались со своей таинственностью, стоило им лишь сойти с языка этого удивительно человека. Он волшебник, потерявший свои мантию и шляпу.
– Здоровяк! – окликнул Чарльз мальчика, – доставай спальные мешки.
  Пока ребенок был занят ночлегом, дедушка искал по округе хворост. Получилось совсем немного, поэтому в ход пошла и сухая трава, и мелкие ветки. Постелив старую газету, принесенную с собой, он разложил поверх нее всё остальное.
 Чирк.
  Огнем занялась спичка, за ней бумага, пламя, хрустя, пожрало жертву. Одновременно разожглось еще четыре маленьких огонька – глаза путешественников остекленели и теперь отражали в себе яркие точки. Куда-то улетучились все мысли. Реальность медленно сгорала над костром, искажая пространство и впитывая в себя окружающий мир.
– Дедушка?..
–  Потом, Стенли, потом.
  Где-то за пределами этой горящей изнутри черной дыры Большой Стен что-то рисовал на земле концом длинной палки. Постепенно неровные штрихи-канальцы превратились в двух человечков, деревья, все это на фоне острых горных пик. Посмотрев на свои труды, мальчик стер их подошвой и бросил палку в костер. Он глянул на деда: тот сидел, чуть склонив голову и, кажется, совершенно не моргая, изредка его губы шевелились, что-то нашептывая.
  Ночь мягко поглаживала спрятавшие золотые перья одуванчики, мягко тлели угли, мягко, но ревниво светило солнце где-то далеко за горизонтом. Апофеоз спокойствия и тишины лег на остывающую землю, лишь изредка тревожимый дыханием спящих путников. Сегодня они не видели снов.
 
  Стен зевнул и зарылся лицом в подушке.
– Эй, Большой Стен! Собирайся в школу, а то позавтракать не успеешь.
Элен вошла в комнату и посмотрела на сына.
–  Ау!
Тот замер и, кажется, не дышал.
–  Подъем!
Она сдернула с мальчика одеяло и вытащила из объятий подушку. Недовольный ребенок сел на кровать, потер красные глаза.
– Через полчаса первый урок, поторопись.
–  Угу-угу…
  Он медленно оделся, собрал портфель и спустился по лестнице вниз, на первый этаж. Его сразу же встретил запах свежего хлеба, еще томящегося в печке, чего-то мясного со сковороды. За окном этим утром было по-особенному светло – недавно прошел дождь, и воздух, полный дурманящего озона, был прозрачен и чист; несколько темных туч до сих пор плыли по небу, иногда закрывая светило черным саваном.
  Не отводя взгляда от чарующего пейзажа, Стен дошел до кухни и сел за стол. Бабушка стояла у плиты, мама суетилась рядом и что-то постоянно подсыпала в блюдо.
– Хорошая приправа, - объяснила Элен.
–  Но не нужно столько её сыпать! – парировала бабушка, выхватив пакетик из рук дочери.
– Консерватизм к добру не приведет.
– Это не консерватизм, а старый надежный рецепт...
– … Давно требующий усовершенствования!
Разговор перетек в другую комнату, оставив на кухне лишь аромат домашней еды. Сквозь спор до ушей Стена донесся голос матери:
– Стенли, ты позавтракал? Пятнадцать минут осталось.
Пятнадцать минут!
Так быстро, как только мог, мальчик намазал толстый слой масла на еще горячий тост и, сжав его зубами, накинул на плечи рюкзак. Он толкнул дверь, и ветер насквозь прошел сквозь его рубашку, кожу, ребра, органы… Даже без вздоха в легкие попал чистый воздух.
– Доброе утро, юный Уилбек.
Дедушка сидел на веранде в своем инвалидном кресле, держа в руках какую-то толстую книгу. Он часто её перечитывал или, наиболее часто, зачитывал вслух его любимые моменты. Некоторые фразы Чарльз заучивал и рассказывал внуку, который с большим удивлением проверял старика по книге.
– Доброе, - едва различимо произнес Стен набитым ртом.
Дед усмехнулся и поманил его к себе.
– У тебя есть минута-другая?
– Думаю, что да, - ребенок прожевал тост и теперь говорил вполне внятно.
–  Слушай, – старик прокашлялся, – «Ограниченному обыкновенному человеку нет, например, ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний». Достоевский.
– Красиво звучит.
– Хорошие мысли могут быть написаны и языческими иероглифами, и звучать чудно. Главное – смысл.
– Понятно…
Мальчуган виновато почесал голосу и  опустил взгляд.
– Прости старого козла, ты, верно, в школу опаздываешь?
– Ага! – Стен встрепенулся и бодро кивнул.
Оставив палец на странице, как закладку, Чарльз Уилбек закрыл книгу и стал тихо бормотать себе под нос, стараясь запомнить понравившиеся слова. Мальчик уже сбегал по последней ступеньке, как остановился, навещенный мыслью.
– Дедушка Чарли.
– Да?
– У меня к тебе вопрос. Насчет снов. Точнее, сна.
Пожилой мужчина закрыл книгу и, отложив её на столик, стоящий рядом, посмотрел на внука.
– Может ли сон стать реальностью?
– То есть, может ли он быть вещим?
– Ага.
– Пожалуй, что да. Сон – очень интересная вещь. Именно в нем старый пень может преодолевать горные валы вместе с любимым внуком, спать в походном спальнике и жечь яркие костры.
Улыбнувшись, Уилбек старший подмигнул Стену и зажмурился от солнца, внезапно вышедшего из-за туч.
Вместе с небом загорелись глаза мальчика, он улыбнулся в ответ и спустился по лестнице.
– Эй, Стенли. Это наш секрет, запомни, – вдогонку крикнул дед.

  Два Стена шли по нагревающейся утренней земле, их голые лодыжки покрылись мелкими мурашками от прикосновения сырой от росы травы. На деревьях поспевали поздние зеленые яблоки, подставив прохладному ветру гладкие бока; словно отполированные, они блестели и, казалось, даже отражали двух мальчишек, пинавших кончиками ботинок какой-то камешек. Прозвенел звонок, и толпа школьников разного возраста ворвалась в тесный проход, который громко трещал от напряжения взвизгиваниями первоклассниц.

  Чарльз Уилбек положил руку на плечо человеку, сидящему в инвалидном кресле. Тот, словно не замечая, продолжил читать книгу, шелестя желтыми страницами, от которых пахло старостью и юностью отцов.
– Ты же не обижаешься?
– Из-за чего? Из-за того, что ты, а не я гуляю с внуком?
Стоящий у кресла пожилой мужчина тихо кивнул головой. Его собеседник улыбнулся и с нежностью пожал сухую ладонь, которая до этого момента покоилась на его плече.
– Конечно, нет.
На веранде зависла тишина.
– Слушай, а ты не мог бы в следующий раз сводить его в сосновый бор?
– В какой-то определенный или без разницы?
–  Без разницы. Главное, чтобы под ногами хрустели желтые хвойные иголки, пахло крепкой смолой, и где-нибудь рядом текла небольшая кристальная речушка.
– Хорошо, Чарльз, как скажешь.
Они еще немного помолчали и возвышавшийся над креслом мужчина, кивнув другу, спустился по ступенькам вниз навстречу осеннему дню.