Вкус женщины рабочая версия, пишу

Глава 1
Вы хотите знать, сколько у меня было женщин?- он, прищурив левый глаз, томно тянет в себя бездушный окурок. Мертвая кровь запеклась на его чуть синем подбородке. - Вы действительно хотите это знать? Что же, тогда пристегните ремни, я ждал этого вопроса всю свою отчаянно-развратную жизнь.
Для некоторых это будет увлекательное путешествие, кому-то же оно покажется слишком затянутым и похабно надменным. Мне все равно. По иронии человеческой гордыни, в таком случае мне будет удобнее думать, что вы элементарно завидуете мне. А что, разве в аду никто не испытывает этого, как там говорят, низменного чувства? Да бросьте, я вам не верю. Я вообще никому не верю...Начнем же.
Женщины! У меня не было слишком много женщин, нет. Их просто не бывает слишком много, знаете...Как денег, как славы, как молодости, нежности и...хорошего секса. Если оглянуться назад (его тонкие, дряхлые пальцы в этот момент словно перебирали клавиши рояля, а по окружности радужки единственного глаза все еще неутомимо скакала искорка), если оглянуться назад и разом собрать всех...их были километры, килограммы, их были тонны. Маленькие и высокие, худые и пышки, спокойно-ровные, как моя гробовая доска, и огненные, словно молнии в летнюю душную грозу. О да, я пил их, я наслаждался ими, высасывал без остатка. И знаете, в этом я видел смысл своей жизни...Что? Их жизни? Нет, естественно, только своей. Но не об этом сейчас.
Когда я умер, а коль уж я тут, это все же случилось... мне было 96, и многое моя память успела забрать, съесть, сплющить прессом ненужных жизненных деталей, но черт побери!(здесь он старчески кашлянул, понимая всю неловкость ситуации) черт побери, есть то, что я знаю на память, наизусть, как Отче наш, и желал бы помнить это вечность. Я помню их вкус! Такой пряный и мягкий...такой, что остается на губах, как невидимый трофей после долгого боя. Вкус женщины!
Я вам так скажу, - хрипотца в голосе усилилась, а брови сошлись между собой так, будто сейчас будет произнесена величайшая тайна человечества - , я скажу, ни одно вино, коньяк, текила...да все напитки Мира живых не смогут сравниться с ним. От этого сходят с ума, без этого нельзя жить, от этого можно только умереть. Что я и сделал,впрочем, но не об этом сейчас.
Если хорошенько поднапрячь свои седины, черт их дери, с самого юношества я пользовался спросом у женщин и, как следствие, пользовался ими. Все правильно, пользовался и был собою доволен. О, ничто так не одухотворяет, как очертание женских форм...глаза, а в них - пылкая надежда. Надежда, которую я нет, не разбивал...я ее просто давал, а затем - забирал, все просто. Ведь положа руку на свое черствое, сморщенное теперь сердце, я понимал, что на утро внутри меня от них не останется и следа...что я запомню только их вкус, я задержу его, отложу, он будет жить во мне. Будет жить он..женщина же - уйдет. Да, так я устроен, мне нечего стыдиться. Я знаю точно, что моя страсть к жизни и самому себе была похожа на печь, пламя которой я поддерживал, кидая в него молодые женские души...а главное - женские тела...
=Тяжелый скрежет металлических ворот, уставших от тысячелетних истязаний, надорвал его рассказ. Грянула тьма.=

Глава 2

Анна. Так ее, кажется, звали. Она много курила, говорила матом и обладала, пожалуй, самым редким видом аллергии. Аллергия на мужчин.
Тяжелое телосложение, тяжелый нрав...Анна как будто сошла со ступеней ликеро-водочного на углу, но нет..Она работала в библиотеке! И терпеть не могла литературу. Все эти красивые слова из книг, она ненавидела их всем сердцем. А сердце было большое, еще бы! С четвертым-то размером бюста!
- Мужчина, вы не читаете, покиньте зал, - с видом одухотворенной напыщенности учительницы математики (той, что уже в старших классах)процедила она. И повела крупно выведенной бровью. Я никогда не был шовинистом, но в этот момент все мужское мое естество стало распирать меня изнутри. Очень скоро оно уже "распирало ее"... Буквально в тот же день. В книжном хранилище, где кучи пыли живут десятилетиями и даже образуют свои черные кварталы. Там я показал ей, что мужчинам совсем не обязательно читать, им даже не обязательно уметь читать...
И знаете, что самое интересное? Интересное для вас, для меня - напротив. Я бы никогда не поверил, если бы не увидел это собственными зеницами. Она полюбила литературу... Ежедневно посещала теперь библиотеки, что-то пыталась читать, встречала взглядом каждого посетителя. Теперь она писала стихи, Анна писала стихи, представляете? Это большая женщина без малейшего намека на благородство...Отвратительные стихи. В ее произведениях я был рыцарем на белом коне,мда... Жаль, мне некогда было уже посещать эту библиотеку. А ее глаза встречали только холодную и пыльную коридорную пустоту.
Стоп. Вот здесь нужно остановиться, пожалуй. Вы можете подумать, что я ненавижу женщин. Ведь думаете же, признайтесь? А вот и нет, я их люблю всем сердцем.
Первой, как это не тривиально, я любил свою маму... Отчетливо помню ее искрящиеся, теплые, светлые локоны. Такие светлые, что будучи малышом, я часто не мог смотреть на них...Глаза слепило, но я видел руки. Откуда не возьмись, в них всегда появлялось нечто очень вкусное (кусок вишневого пирога, садовое яблоко или, может, сладкая вата..)Она любила баловать меня. Но есть нечто странное, поверите ли, я совершено не помню ее лица..маминого лица. Уверен, что она была красива, но иногда я задаюсь робким и бессмысленным вопросом: "А была ли она вообще?"...
-Ты должен, слышишь!! Ты обязан поговорить со мной!Я никогда никого не любила так. Я одинокая, грубая женщина...- писала Анна в скудных и открытых, на сколько я мог осознать, письмах. Знаете, что? Она даже была не так плоха, мне просто было плевать на убитую добычу. А она - она была уже убита. -Я знаю о себе все. В тебе нет никакой заслуги, в тебе нет никакой прелести. Единственное, я открылась тебе и чувствую в себе мистическое обязательство (в какой-то библиотеке она все таки нахваталась пафосных слов)преследовать тебя за это...
Глупость какая. Она! Она! Она будет меня преследовать. Вызывает смех, правда? Это мужчина априори преследует женщину, такова его генетическая задача. Он чувствует запах добычи, он не хочет потерпеть поражение, он вырабатывает стратегию. Да-да, стратегию. Будучи глупым юнцом, я еще не стукнулся головой о чертову глыбу понимания: нихрена не будет просто от обильной красоты. То есть, конечно, можно словить пару взглядов и множество женских частей тела на просто отличные, глубокие, голубые, бездонные глаза и всякую внешнюю дребедень. Но нет! Это, черт возьми, не на долго. Очень быстро, если не полный идиот, ты вразумеешь банальную истину: Все идет из головы, все идет в голову. Мать его...сколько раз я накололся на том, что не думал вовремя.
После Анны было тихо. Со временем забылся порох славы и фанфары легли на покой. Мне стало скучно. Осенняя апатия, а письма все приходили.
"Сегодня такой красивый день. Яркий, красочный. Листья укрыли, засыпали землю, отгородили меня от нее, так сделал и ты, закрывшись от меня, засыпав мою надежду глубоким безразличием. Знаешь, а я хочу сказать "спасибо" уже сейчас, уже за это. У меня есть время подумать о том, как я жила, какой неженщиной я была, сколько я потеряла из-за этого, и сколько я смогу теперь найти. Спасибо. Я могу чувствовать, я могу ласкать, я могу не оправдываться перед собой за то, что люблю...".
Я слышал признания в любви, они банальны и прозрачны. В них нет ни тени сомненья, тайны. И черт побери, это скорее утомляет и перенасыщает, чем пугает мужчину. Уже никакой интриги, приходи и забирай, хоть в пивнушку напротив, а хоть и в Рай. Я не был романтической натурой, и вся эта мишура с любовью мне была не интересна. Завоевания! Я был викингом. Меня манили бесконечные, тотальные, испепеляющие победы.
Глава 3
=Огромные часы, висящие без стены, просто в воздухе, все время показывали только 6:15. Именно в это время, как он помнил, пришла смерть. Возле дверей толпились лица со слегка застывшей мимикой. Людьми они были уже с натяжкой. Их губы громко двигались, смыкались, как каменные глыбы. Но пелена спокойствия поглощала любой звук, превращая его в далекое, пресное эхо. Синеватые, они шли на взвешивание. Не их тела, не их души. Взвешивали какие-то ведра. Павел разглядывал их с неким характерным для утомленных жизнью, приглушенным любопытством. Серые рогатые сущности носили чаны с жидкостью из стороны в сторону. Рутинная процедура, похоже, - думал он, ожидая своей очереди. И поспешил продолжить рассказ.=
Как многие другие, я позволял любить себя. Хотя тогда с какой-то радости наивно полагал, что в этом я индивидуален.
Нужно отдать мне должное, всех своих женщин я уважал. Но только одиночество могло увековечить их глубокие чувства.
 
Вот так и ВерОника. Ее всегда тянуло увековечивать. Такое ощущение, что у нее были проблемы с памятью: так или иначе, все, что она хотела помнить в дальнейшем, она фотографировала, лепила и рисовала. Это такой тип женщины. Женщина-репродуктивная. Замечали? Она не спешит с семьей, с детьми...Внутри себя она постоянно творит, делает, окружает себя непрактичными вещами. Все это доставляет ей удовольствие. И вместе в тем, все это - ее одиночество.
Однажды, идя по осенней тьме, я увидел летящую девушку. Она, видимо, спешила, и ее тонкие локоны разбрызгивались по воздуху, затем отпружинивались обратно к лицу, прикрывая все, кроме невысокого лба. Перебирая тонкими ножками в каких-то немыслимо скверно-оригинальных ботинках, мадемуазель направлялась прямо в меня. Да-да. Тот лоб врезался в мою грудную клетку, а локоны на мгновение обняли меня за плечи. Мое сознание застыло, и я впервые увидел ее широко раскрытые от ужаса глаза. В дальнейшем, правда, я видел их невероятно часто, но не об этом сейчас.
Верите, я до сих пор не уверен, что это была случайность. Не в том смысле, что нас свела сама сварливая старушка Судьба, хотя и это возможно. Я просто думаю, черт побери, слишком уж нелепо она пыталась общаться в дальнейшем.
А сейчас я разглядел врезавшееся в меня со всего размаху рыжее пятно и как-то по-злому выпалил:"Спасибо!". Она покраснела. Не знаю, почему, но нахамить мне тогда не удалось, все же очень старался. "Я не специально"- девушка неловко попятилась, но не уходила...
 В общем, две кафешки в тот день я с ней осилил. Интересный экземпляр для коллекции. Не терпелось снять бесформенные лохмотья с ее тельца. Но! До того часа Икс мне пришлось отдать ей на растерзание самое драгоценное, что у меня есть...Месяцами она терзала мой мозг, не впуская в свое тело. Не знаю, то ли от желания вписаться в ее судьбу маслянистой чернильной кляксой, то ли из-за сильного влечения, я не мог отпустить ее. Отпустить ни с чем. Я хотел дать ей немного от себя, совсем не много...Я был уверен, ей понравится.
Верите, как же я уставал от нее, черт возьми. Как большинство мужчин, я люблю тишину, женские душевные переживания меня мало интересуют. Именно потому всегда радуюсь тому факту, что рано или поздно приходит долгожданный момент, когда у них заканчиваются мысли! И женские существа с нелепым выражением лица пытаются расплыться в грациозно натянутой на лицо улыбке.
Вероника была не из тех, кто улыбался, когда нечего было сказать. В таких случаях гипер-активное существо начинало тухнуть....В прямом смысле...умирать. Может быть, это от скуки, от безделья, но скорее всего, от нарастающего ощущения ненужности...невостребованности. Даже молча она посылала сигналы в недры огромной трепещущей Вселенной. Ей хотелось быть всегда в ощутимой связи с Миром, ей хотелось быть Миром...для кого-то она им и была. Спасибо великодушию судьбы, не для меня.
-Возьми, это для тебя!, - она повалилась перед моими ногами на пол, я как раз сидел на нашей веранде в плетенном кресле и лихорадочно курил.
-Что это? Что ты задумала на этот раз?- я потушил сигарету и опустил взгляд к Веронике. В ее ладонях было что-то маленькое, длинные, тонкие пальцы сомкнулись треугольником.
-Возьми, это набойка.
-Набойка? Ты что, решила снести мне весь мусор со своей комнаты?
-Это набойка с тех ботинок, в которых я была в день нашей встречи.
-Ты же выкинула их при первой нашей ссоре! - я нахмурился, понимая, что разговор заходит в тупик, а мой мозг все так же напряженно не видит логику.
-Знаю, но ее я сохранила. Возьми.
-Что за глупости? Я не какой-нибудь болван, чтобы таскать с собой набойку от старой обуви. - засунув это барахло в карман рубашки, я убрал ее руки с моих колен, она попятилась.
Нет, я не спорю! Возможно, твою мать, это нелепое существо и достойно любви, но при чем же здесь я?
Глава 3
-Что же это за чаны?-Павел на момент остановил мысли, чтобы проследить цепочку событий вокруг. Рогатые сущности носили их к весам по очереди. У каждого мертвеца был такой резервуар, наполненный странной жидкостью.
-Ее, верно, и будут взвешивать, - закономерно заметил он сам для себя.
-Здесь можно курить?- на этот раз уже вслух спросил Павел. Какой-то ссохшийся скелет, проходящий мимо, и явно озабоченный чем-то своим, утвердительно кивнул.
-Конечно же. здесь можно курить. Ведь не бояться же им дыма...Здесь все в дыму и пахнет серой, - думал он.
Доставая из кармана сигарету, Павел обратил внимание на руку. Она все синела,странно, ему казалось, что провел здесь минут тридцать, по руке же можно было сказать, что он провел в этом странном месте десять лет, так она состарилась, ему казалось.
Часы вдруг начали трястись, или тряслось все вокруг, послышались глухие, далекие стоны.

Женщины - это сущий АД. Творческие же женщины - древние, коренные, хочу я вам сказать, обитательницы сего заведения. Как?? Ну вот каким образом? Она пришла и снова нарушила мой сон. О нет-нет, это не фраза из очередного сопливого романчика, лежащего на замусоленном туалетном столике престарелой, одинокой карги. Мой бездонный рациональный сон был нарушен,вскрыт, распилен пополам пилой под кодовым названием "Планы о совместном будущем". В два часа ночи начались какие-то бессмысленные схватки, рывки, надежды...
-Как думаешь, я была бы неплохой матерью?
-Уф...что?
-Милый, из меня была бы неплохая мать, как ты считаешь?
- Ужасная.
-Но...
-Если я обосную, ты уснешь наконец??
-Усну, наверное...
-Ты безответственна, взбалмошна, растеряна и рассеяна.Тебе нельзя быть матерью.Давай уже спать, черт возьми.
-Но ведь ты говорил...
-Что же я говорил? И что-же-я- говорил??
С той стороны продавленной былыми страстями кровати послышались тихие порывистые всхлипывания, как будто кто-то нерешительно пытался открыть бутылку Пепси.
-Ну хорошо-хорошо. Я говорил, да и по-прежнему так считаю, что ты - отличный генный материал. Можешь произвести на свет красивое и, возможно, даже талантливое потомство.
-То есть ты не слишком против иметь детей от меня, милый?
Я уже спал. Усиленно делал вид, смело и настойчиво похрапывая в стену. А ничего ведь не оставалось, это был текст не из моей пьесы, эту сцену репетировать я не планировал.
Вы вообще замечали, как они цепляются за мелочи в мужчинах? За хорошие, привлекательные, добротные мелочи, я не спорю. Но минусы, которых гораздо поболее, напрочь уже не видны. Если известная поговорка гласит о незаметности бревна в собственном глазу, то в случае с отношениями между полами, уверен, природа психики недооперившихся женщин так беспощадна, что не позволит заметить в "любимом" даже самосвал на половину лица.Они называют это любовью, я бы обозвал "закономерным предательством". Гены попросту предают женщин, ослепляют их в надежде на продолжение себя. Что же, Госпожа Вселенная знает толк в извращениях.
Утро было тихим. Не навязчивое дыхание деревьев, прохладный кисель тумана. Я все думал, почему я нравлюсь женщинам. Нет, я, конечно, понимал, почему Я нравлюсь. Я - брутальное нечто, сидящее в крепко сложенном теле. Но знаете, всегда не мог сообразить, неужели никто из них так и не увидел меня изнутри? Хотя как они могли, оглушенные разрывными звуками биологических фанфар. Или биологических часов.