Пятая эпоха душегубства. Пожар Москвы

Сентябрьские дни встречали
Образ глубокой печали.
Над царским домом беда качалась,
Мария, супруга царя, скончалась.

Люди надели смиренное платье,
Горесть лицемерия, как заклятие.
Во всех городах панихиды служили,
В монастыри, церкви вклады вложили.

Нищим милостыню давали,
Истинную суть скрывали.
Царь Иоанн Москву покинул,
Печальную маску скинул.

Вымыслы новой измены
Несли в жизнь перемены.
Навела размышление вдруг
Кончина двух его супруг.

Анастасия унесла добродетель,
Сам Господь тому свидетель.
Мария царю, Иоанну вещала,
Превзойти себя в лютых началах!

Распустили слух лиходеи,
Что отравили Марию злодеи!
Грозный тиран невинных карал,
Виновный злодей злорадно взирал!

Болящего царя досаждали,
Близкой смерти ожидали.
Готовили новую перемену,
Подкупали вельмож на измену!

Царь в ожесточении пребывал,
Старой вины он  не забывал!
Лазутчики приближались к нему,
Притворно относились ко всему!

Употреблялось в донос снова
Всякое нескромное слово.
Виновных проверяли,
На казнь отправляли!

Не любя добро, тиран боялся злое,
Хранил  в тревоге тепло земное.
Злодейства стремят к злодейству,
К безотчетности, лиходейству!

Лицемерие царя к Владимиру-Брату
Нанесло неоправданную утрату!
Большое место в кремле брату дал,
За его делами трепетно наблюдал.

Во исполнение царских правил,
В Новгород брата сам отправил.
С хлебом - солью христиане встречали,
Великою честью любовь отмечали!

Таким отношением царя раздразнили,
Всех тамошних начальников казнили!
Ласковыми словами Владимира  позвал,
Брат  в деревне Слотние тогда пребывал.

Полки всадников во всю прыть неслись,
Обнаженные мечи сверкали и тряслись!
Как на битву, спешили,
Отомстить порешили!

Объявил Владимиру князю
Малюта Скуратов сразу:
- На государеву жизнь умышляешь,
Знать,  большое зло замышляешь?

Царский повар уличил,
И прилюдно обличил:
- Деньги дал мне этот, гад,
Чтобы я подсунул яд!

- От расстройства и досады
У царя прошу пощады!
Умертвить хотят меня,
Не лежит на мне вина!

- Яд  возьми  и выпивай,
И в восторге пребывай!
- Боже, подари нам свет,
Нет жалости, и спасу нет!

Коли рубит царь с плеча,
Примем смерть от палача!
Выпил яд, с семьей простился,
Безотрадно помолился.

Оказались на смертном ложе
Его супруга и два сына тоже.
Иоанн был свидетель терзания,
Беззаконного наказания!

- Вот трупы злодеев моих,
Слуг прощаю, не накажу их!
- Не хотим милосердия твоего,
Терзай и нас, только и всего,

Царь безотрадный,
Зверь кровожадный!
Мы тобою гнушаемся,
В муках жизни лишаемся!

Сих людей растерзали,
Стыд и совесть теряли!
Мать Владимира в реке утопили,
Другую инокиню к ней обратили!

В домах и храмах слезы лили,
От жалости страх позабыли!
Дело гадкое и грустное
Братоубийство гнусное!

Подозрение мерзкое,
Поведение дерзкое!
У государя хватило сил,
Опалу твердостью сносил.

Насадил в робких душах смирение,
Добрые сердца привел в умиление.
На живых и мертвых клевета, смятение ума,
Усердие и страсть к смерти, кромешная тьма!

Бремя страшных дел
Породило беспредел!
Псковитяне величие сохраняли,
Бытие изначально обороняли!

Старину духовную держала,
Некогда свободная держава.
Новгород «Великим» отличался,
С королями шведскими общался.

Вольности не забыли.
Москву не любили!
Слабое гражданство осуждали,
Гневные порядки утверждали!

Чтоб исполнить подлое желание,
Метишель приложил старание.
Ложное  донесение  составил,
В церкви Святой Софии оставил.

Бездуховному человеческому лику
Надлежало представить улику!
За истину нелепость принял царь,
Торжествовал  негодник – псарь!

Осудили на гибель много народа,
Скверна подозрительная природа!
Была  благоприятная погода
В декабре – месяце 1569 года.

От забот царь оправился,
В Клин-город отправился.
Блуждали в голове мысли бесовские,
Думал, - все люди враги московские!

Подготовил  приказ в минуту одну:
- Смертоносному легиону начать войну!
Никто вины за собою не ведал,
Даже дух народа не разведал!

Государя, как отца встречали,
Зла коварного не замечали!
Легион приказ исполнил,
Трупами улицы наполнил!

От Клина до Городни мечи обнажили,
Обагряя кровью, как ястребы, кружили!
Старец Филипп молился без услышания,
Не забыл царь  Филиппова ослушания!

Как будто ждал благословения люто,
Послал к нему Скуратова Малюту!
- Жду смерти от царя в смирении,
Для добрых дел даю благословение!

Не было  греха омерзительней  и хуже,
Гнусный Скуратов задушил славного мужа!
- Умер Филипп от несносного жара,
Объявили в гневе военного пожара!

В присутствии убийцы вскрыли могилу,
Погребли Филиппа иерарха, святую силу.
Сверхчеловеческая добродетель – венец державы!
Украсили  иерарха венцом мученика и славы!

Позднее святые мощи в Соловецкую обитель перенесли,
Через  много лет в храм Успения в Москву принесли.
Грабили город, вершили дела бесславные,
За тайным злодейством следовали явные!

Убивала и мучила царская знать,
Жгли, что не могли с собою взять!
По безумному царскому праву,
Вешали на столбах, как забаву!

Изрублены, как изменники,
Многие Литовские пленники!
Месть продолжалась долго,
Топили в прорубях Волги!

Дымящуюся кровью Тверь, государь оставил,
Медное и Торжок понять свирепство заставил!
Крымских и литовских пленников загубил,
Оковал железными цепями и умертвил!

Тяжело ранили Скуратова Малюту,
Не было границ его коварству лютому!
До Ильмени Вышний Волчок истребили,
Все живое палили огнем и мечом рубили!

На дорогах всякого встречного,
Истребляли, как поперечного!
В Новгород дружина государева шла,
Неожиданно в город беда пришла!

Окружили со всех сторон,
И нанесли  большой урон!
С утра до вечера секли дворян простых,
Всенародно избивали людей святых!

Купцов цепями оковали,
Как безумные, ликовали!
Пришел гость, которого не ждали,
Вины и предлога опалы не знали!

Иноков палицами избили,
В монастырях казнили!
- Злочестивцы!- Кричал царь грозно,
Слов не слышали, уже было поздно!

- Предательство Сигизмунду понимаю,
Умысел новгородских людей знаю!
Венца Мономаха похитители,
Хищные волки и губители!

Архиепископ повел в церковь, как ослов,
После сказанных царем, бранных слов.
Царь слушал литургию и молился,
За общий стол с боярами садился.

К принятию пищи царь приступил,
Внезапно истошный крик испустил.
Воины стремглав прибежали,
Архиепископа задержали!

Отпустить было негоже
Слуг и чиновников тоже!
Ограбили палаты, кельи разбили,
Святой храм  дочиста обнажили!

Суд в городище открыли,
Никого от суда не скрыли.
До тысячи в день изводили,
Сам Иоанн с сыном судили!

Смрад зловещий ночью и днем,
Мучили, били и палили огнем!
Тащили на муку людей,
Ради бредовых затей!

Над рекою Волхов не утихал вой,
Бросали людей с моста головой!
Ратники с кольями и баграми,
Секирами и топорами

Принимали усердное участие,
Рассекали тела на части!
Пять недель грабежи продолжались,
Пять недель убийства свершались!

Совершил царь дела безбожные и греховные,
Забрал  казны монастырские и церковные!
Истребил хлеб, людей и скот
В страшный и зловещий год!

Хищные воины ворота отбивали,
Все, что могли, с собой забирали.
Пеньку жгли, кожи в реку бросали,
Толпы злодеев в Новгород бежали.

Враг подлый, неприметный
Губил народ безответный!
Неисповедимое видение
Новгородское падение!

Второй понедельник недели поста
Собрал государь народ неспроста.
- Дабы было неизменно вовеки,
С каждой улицы по человеку!

Явились, как тени, ужасом изнуренные,
Когда-то  гордые, ныне покоренные.
Воззрел царь милостиво и кротко,
Угасла ярость его, смотрел робко.

- Молите Бога о нашей державе,
О воинстве, и  о царской славе!
Мы всех врагов победили,
А изменников истребили!

Архиепископу Пимену Бог судья,
Взыщется его кровь, а не моя!
Да умолкнет, плачь и стенание,
Да утешится скорбь, наказание!

Благоденствуйте и живите,
Оставленного правителя чтите!
Петра Пронского оставляю,
Новгород ему доверяю.

Идите с миром в домы свои,
Принимайте советы мои!
Архиепископа на белую кобылу посадили,
Как шута, с бубнами и волынкою возили.

Потом назначили стражу,
Отвезли в Москву сразу!
С несметной добычей в Москву вернулись,
На свой путь хищения даже не обернулись.

О похищенном  некому было жалеть,
Благодарил Бога, кто не успел умереть.
Шестьдесят тысяч народа погибло,
Нажитое трудами добро,  изгибло!

Запрудили Волхов истерзанными телами,
Увековечил царь имя мерзкими делами!
Голод и болезни казнь довершили,
Всех убиенных погребать спешили!

Без всяких обрядов в яму бросали,
Как будто искры, люди угасали!
Из мертвого оцепенения город проснулся,
В церковь Рождества на панихиду вернулся.

Над тамошнею лежало 10000 тел,
Иоанн Жгальцо с молитвою сидел.
Великий Новгород опустел,
В иной мир ушло много тел!

Многолюдная сторона в площадь обратилась,
Стать государевыми дворцами торопилась.
По твердому  государеву слову
Такая участь уготована Пскову.

Никто не смыкал глаз.
Народ испугался враз!
Расправу ждали,
Грозу ожидали!

О детях сокрушались,
С жизнью прощались!
Звон церквей в полночь раздался,
Народ от царского гнева спасался.

Слезами к иконам припадали,
Ободряя друг друга, рыдали!
Царь в умилении живо сообразил,
Спасение от гнева вообразил.

- Господь внимает гласу сокрушенных,
Он излечивает души ожесточенных.
Потушите огонь и пламень,
Иступите мечи о камень!

Выпустите из рук стволы,
Ставьте перед домами столы!
Граждане колени преклонили,
За хлеб и соль благодарили!

Государя благословляли,
Грешные души вверяли:
- Облегчи народу горемычную долю,
С нашими животами твори свою волю.

Все, что имеем, и мы сами твои,
Великий  царь, за нами смотри!
Покорность царя смутила,
Тяжелый меч не опустила.

Старец Никола царю в дар
Кусок сырого мяса дал.
- Я христианин, мясо  не ем  уже!
Пустынник ответил, - ты делаешь хуже!

О Боге вспомнить пытаешься,
Плотью и кровью питаешься!
Предсказывал несчастия и угрожал,
Царь, немедля из города уезжал!

Жил несколько дней в предместье,
Решил грабить ближние поместья!
Хотя гнев в душе кипел,
Трогать иноков не смел!

Невольно пощадил однажды,
Шел в Москву, утолить жажду,
Единомышленников Пимена найти,
Урезонить и смести с пути!

Иные в главных приказах сидели,
Милостью пользоваться умели.
Умные дьяки были взяты под стражу,
Первые любимцы царя взяты сразу!

Вяземский,  царю близкий,
Опустился на путь  низкий.
Если верить народной молве,
Новгород хотел отдать Литве.

Жестокие царедворцы поздно узнали,
- Милость тирана опасна! - Признали.
Губитель испытывает чувство наслаждения,
Гневной  мысли достаточно для падения!

Кровожадное сердце, удовольствие редкое,
Закоснелое зло беспощадное  и меткое!
Клеветники гибли от своей  клеветы,
Невинный народ страдал от суеты!

О тайных намерениях глубокой ночью
Вел государь беседу с Лензеем воочию.
В царском порочном круге
Доносили все друг о друге!

Царь заключал в темницы
Высокие, неугодные лица!
Обвиняемых жестоко пытали,
Наушники злостно клеветали!

Вели заседание нескромное,
Заводили дело огромное!
Измену вменяли,
Казнь применяли!

Столицу к ужасам приучали,
Изумленные люди молчали!
На торговой площади 18 виселиц поставили,
Разложили оружие мук и народу представили.

Жгли костры, устрашая бедою,
Принесли  большой чан с водою,
Истребляли народ без остатка,
В палачах не было недостатка!

В беспамятстве страха грешили,
Управиться с делами спешили!
Опустела площадь, товары в лавках лежали,
Люди, объятые страхом, куда-то сбежали!

Толпа опричников у виселиц гудела,
Началось коварное, греховное дело!
Со звуком бубнов царь явился,
Со старшим сыном появился.

Впереди кровавые грешники,
Бояре и царские кромешники!
Позади них шли осужденные,
Истерзанные, поврежденные!

От слабости еле передвигали ноги,
Невозможно было узнать многих!
Царь у виселицы осмотрелся,
Не увидев народа, возгорелся!

- Гнать народ на площадь отовсюду,
Миловать изменников не буду!
Людям безопасность обещаю,
Неповиновение им прощаю!

Жители ослушаться не смели,
Будто в гневе страха отупели!
Как осиновый лист, трепетали,
Не бранились уже, не роптали.

На стенах, кровлях ожидали,
Назначенного часа ждали.
- Народ мой, увидишь гибель и муки,
Покараю изменников и завяжу руки!

Ответствуй право за суд мой,
Наблюдай и смиренно стой!
Сто восемьдесят человек вывели из толпы:
- Дарую жизнь, это менее виновные рабы!

Думный дьяк свиток развернул,
Всех остальных к смерти вернул.
Их виновность указал,
Государь подсказал.

Кому обвинение предъявлял,
Каждого по головам ударял!
Словам не внимали судьи земные,
Раздумали оправдываться иные.

Повесили вверх ногами, обнажили дочиста,
Кромешники заграждали невинные уста!
Тела рассекали на части,
Скуратов принял участие!

Обливали кипящей, потом  холодной водой,
Умирали, невинные, измученные бедой!
Кололи, вешали, рубили,
Сурово  мучили, губили!

Царь, сидя на коне, терзал,
Копьем невинного пронзал!
Убийцы с дымящимися мечами трубили,
За четыре часа двести человек сгубили!

Сытые убийствами, людей обезглавили,
- Гайда! Гайда! -  Правосудие славили.
Отчаяние людей поднимало дух царя,
Над слезами смеялся, мерзости творя!

Для потехи юных девиц сыну отдавал,
После чего, их в монастырь отправлял.
Братоубийство и отцеубийство насаждал,
Глумление князей  пытками не осуждал!

Святителя Пимена лишил сана,
Жестокость творил неустанно!
Из темниц  выпускал на поруки,
Развязывал негодникам  руки!

Три  дня трупы хоронили,
В четвертый снова казнили!
Скуратов вершил кровавые дела,
Топором рассекал  мертвые тела!

На крови,  на костях памятники ставили,
Близ кремлевского рва церкви поставили.
Торжество жестокостью крепили,
Жен убиенных в реке утопили!

Изобретением лютой воли
Восскорбел народ от боли!
Людей, известных заслугами, богатством,
Уничтожали корыстью и коварством!

Не сходивший с коня двадцать лет,
Воевода оставил скорбный след!
Безвинно князя  того судили,
У ног царя голову отрубили!

Царь силу власти возомнил,
Думных советников казнил!
Карал  Иоанн государевым правом
Любимцев юности, чистых нравом!

Люди, имеющие сведения о науках,
Умирали в терзаниях и муках!
Тех, кто к просвещению взывали,
На  пороховых бочках  взрывали!

- Ангелы должны на небо лететь,
Так готовили благородным смерть!
Жен бесчестили на глазах мужа,
Не видывали тиранства хуже!

Терзали семейства супругов на ложе,
Невинных детей и родственников тоже!
Многие князья поплатились головою,
Царь убил  князя Шаховского булавою!

Опричники вершили лютые дела,
Терзали убийцы мертвые тела!
Даже над детьми месть творили,
Малолетних  в темнице морили!

Как милость, жертвы ожидали смерть,
Выдержать пытки трудней, чем умереть!
Адские способы терзания,
Нечеловеческие дерзания!

Железными клещами рвали людей,
Сдирали кожу со спины для ремней!
Тонкими веревками тела перетирали,
В страшных мучениях люди умирали!

Царственная жизнь была потех полна,
В ужасе душегубства цепенела страна!
Народ медведями травили,
В угоду царю говорили!

Изувеченных,  царь награждал,
Всем по золотой деньге раздал.
Торжества основа,
Шутовское слово!

До и после убийства, надлежало царя смешить,
Бедный  шут-смехотворец стремился спешить.
Когда  царь недоволен шуткою,
Дело кончится смертью жуткою!

Царь Иоанн вонзал в шута нож,
Призвав доктора, говорил ложь:
- Поиграл неосторожно,
Исцели, если возможно!

Если исцелить не получалось,
Веселье снова продолжалось.
Царь на шута рукой махнул:
- Навеки вечные уснул!

Мертвого псом назвал,
Нового шута призвал.
Однажды отрезал ухо воеводе Титову,
Тот не стал  перечить царскому слову,

Чувствительности к боли не изъявил,
С покойным лицом царя благодарил!
Порой за обедом царь зевал,
Во весь голос дружину звал!

К крови стремился,
И на коня садился.
Терзал пленников литовских
В темницах московских!

Дворянин Быковский
Вырвал меч бесовский!
Хотел царя, Иоанна побороть,
Злобного мучителя заколоть!

Пал от руки царского сына
Гордый, славный мужчина!
Более ста человек умертвили,
Опричники победителями были!

- Гайда! Гайда! – Торжественно кричали,
Плавая в крови, победу отмечали!
Тиран вернулся, за трапезу сел,
Оставив следы кровавых дел!

Мед, смешанный с кровью, пили,
О  царской славе громко трубили!
Несмотря на действия бездушные,
Оставались люди великодушные.

Слово правды изрекали,
И под меч царя попадали!
Побежденные в битве,
Умирали в молитве:

- Коли власть от Бога,
Значит, грехов много!
Жили  кротко,  в смирении,
Превзошли всех в терпении!

Как только, Иоанн на трон взошел,
Он всех в мучительстве превзошел!
Ждал народ умилостивления,
Слушал царские наставления.

Мыслями утешались,
Смерти не боялись!
Сила повиновения,
Есть сила спасения!

Из-за чудовищных насилий,
Осталась земля в бессилии!
Холод и засуха все отбирали,
Сеяли, однако, не собирали!

Бедные люди отчаянно вопили,
Стадно на рынках толпились!
Люди скитались без дела,
Милостыня оскудела!

Умирали на улицах, на дорогах,
Убивали друг друга на порогах!
От изнурения сил  болезни родились,
Люди боялись их и стыдились!

Царь дал приказ, - Заградить пути,
Чтобы народ от болезней спасти!
Не насытился тиран жертвами старыми,
Сжигали людей с лошадьми и товарами!

Иоанн, озабоченный новым планом,
Мечтал отвратить войну с султаном.
Письмом  в Турцию вещал,
Мир и дружбу обещал!

Хранителя мусульманской веры
Возвышал до небес, без меры!
- У нас всякий иноземец живет по своей вере,
Государевы люди в Кадоме и  Мещере.

Не оскверняют царского трона
Люди мусульманского закона.
Иные сами требовали крещения,
Православной церкви посещения!

Султан хотел Астрахани и Казани,
Признания данником, в наказание!
Не получило отражение
Нелепое предложение!

Просил Силим у Сигизмунда киевского владения,
Для удобнейшего на русскую землю нападения!
Велел запасать в Молдавии хлеб, без суеты,
И срочно возводить на Дунае мосты!

Возбужденный турками хан,
Подготовил военный план.
Плен Темгрюковых сыновей
Станет концом войны всей!

Девлет-Гирей потребовал дани,
Восстановления царств Казани!
Батыевы царства множа,
Астрахань требовал тоже!

Необычную пыль в степях замечали,
О движении ханского войска, вещали.
Вдали слышался прыск и ржание,
Большой  конницы содержание!

Московские полководцы на Оке стояли,
Царь с сыном в Коломну  отъезжали.
Государь донесениями обеспокоился,
Признав несостоятельными, успокоился.

Большую часть войска царь распустил.
Хан в южные пределы России вступил.
Встретили Гирея беглецы и дети боярские:
- Войско истребили голод и опалы царские!

Не станем за Москву дрожать,
Не замедлят на север бежать!
Хан уже к Серпухову приближался,
Там царь с опричниками задержался.

Мимо несчастной Москвы на виду,
Бежал царь в Коломну и Слободу!
От неприятеля спасался,
Изменников опасался!

Горькая доля Москве досталась,
Без войска и начальства осталась!
Стоял хан в тридцати верстах,
Люди ждали защиты на местах.

С берегов Оки царские воеводы приспели,
Занять предместья Москвы еле успели.
Заняли улицы тесные
Воеводы известные.

Ясное утро омрачилось, увы,
Хан зажег предместья Москвы!
Несло ужас и горе
Огненное море!

Наказание приключилось,
Дымом небо омрачилось!
Страшно Божье ремесло,
Пламя вихрем разнесло!

Хижины огонь пожрал,
Тупо человек взирал!
Народ не думал тушить,
- Надо укрыться спешить!

Искали выход из порочного круга,
Люди в тесноте давили друг друга!
Пламенем гонимые, в реку бросались,
Давили друг друга, но не спасались!

Начальники уже не повелевали,
Завалить ворота еле успевали.
Последнее убежище, спасение,
Для злого врага  отражение!

Люди заживо горели,
От жара не уцелели!
Татары захотели грабить,
Нервы и душу расслабить.

Огнем устрашенные,
Ушли сокрушенные.
В три часа Москвы не стало,
Пламя Китай-город достало!

Много мертвых тел,
Один кремль уцелел.
В церкви Успения Богоматери Кирилл сидел,
За святынею и  казною сам митрополит глядел.

Бежавших в Москву, пламя настигло,
Более ста двадцати тысяч погибло!
Живым из огня никто не вернулся,
Князь Бельский в дыму задохнулся.

Кто созерцал пожар лично,
Молил не видеть вторично!
Гирей не хотел кремль осаждать,
Решился обратный путь держать.

В Ростове, Иоанна известили,
Об удалении врага сообщили.
- Князю Воротынскому идти за ханом,
Расправиться с незваным атаманом!

Юго-восточные области Гирей покорил,
Большую часть городов и сел разорил!
Более 100000 пленных в Тавриду привел,
Смятение и ужас среди народа навел!

Горечь и слезы народа – не потеха,
На пепелище Москвы царь не поехал!
Возвратился в Слободу,
И увидел там нужду!

Знатные,  мусором завалены,
Гниющие трупы в развалинах!
Некому обряды хранить,
Некому людей хоронить!

Реку наполнили тела,
Яд тления война дала!
После бойни горе и беда,
Заражен воздух и вода!

Изнемогал от жажды,
Уцелевший каждый!
Из окрестных  мест людей собирали,
Вытаскивали трупы,  земле предавали.

Наказал Господь, с высоты воззрев,
На Россию излился небесный гнев!
Лишили рассудка, отняли речь:
Язва, голод, огонь и меч!

Мучил иноземец и свой тиран,
На сердце России много ран!
Девлет-Гирей, грозный покоритель,
Желал  видеть царя, как победитель!

В знак скорби, неуважения к невежде,
Явился царь в простой одежде.
- Хан  мечтал послать царю коня,
Утомилась на твоей земле броня!

Против твоих врагов силу умножу,
Отдай Казань и Астрахань тоже!
Возьми в дар золотой нож,
Носи на бедре, силу умножь!

Царь отвергнул непристойный дар,
Гирей новую грамоту царю  подал:
- Жгу и пустошу Россию, деньги к праху применяю,
Хотел головы твоей и венца! В бегстве обвиняю!

Царским величием посмеешь хвалиться?
Без мужества можешь с трона свалиться!
Ты наградил моего посла несчастной долею,
Безвинно  заключил  темницею и неволею!

Освободи в кратчайший срок,
Чтоб не постиг кровавый рок!
Детей и внуков любя,
Дай клятву за себя!

Иоанн бил челом хану:
- Дам Астрахань, без обману!
На бранные слова, царь не отвечал,
Умолял не тревожить, не молчал!

- Вместе с ханом астраханские цари будут утверждаться,
Был готов от всех  прежних завоеваний отказаться.
Изменил чести России, в искушении страсти,
Желал сохранить над державою тень власти!

В угоду хану,  крымского пленника сдал,
Выдал на муку, чтоб за измену веры страдал!
Унижаясь перед врагом, как бы веру питал,
О новом душегубстве  своего народа мечтал!

Еще дымилась земля, татары грабили в пределах,
Царь уже заводил на подданных фальшивое дело!
Под маскою спасителя
Оправдывал мучителя!

Искал третью супругу
В российской округе.
Свезли из городов невест,
Числом две тысячи мест!

Знатного жениха вдохновляли,
Каждую особо представляли.
Выбрал царь 24 сперва,
- Оставлю 12, - его слова.

Чтобы царское сердце к невесте лежало,
Доктору и бабкам осмотреть надлежало.
Удостоилась царского венца
Марфа Собакина, дочь купца.

Евдокию Сабурову для старшего сына избрали,
Отцы счастливых красавиц боярами стали!
Наделили богатством новые лица,
Окольничие –  это дяди царицы!

- Испортили злодеи! – Неслась весть,
Царская невеста начала худеть.
Подозрение на бывших родственников обратилось,
В страхе мести, сердце царя,  Иоанна смутилось!

Людей в страхе держали,
Опалами на кол сажали!
Плетями секли, в монахи постригали,
Разные казни из сердца исторгали!

Губительное зелье варили,
Людей ядами травили!
На многих людях издыхание проверяли,
В назначенную тираном минуту умирали!

На больной Марфе царь женился,
Спасти свою любовь стремился.
Через 6 дней женил на Евдокии сына,
Через две недели свалилась кручина!

Скончалась царица, Марфа, жертва злобы,
Ненасытной и кровавой царской утробы!
- Чтобы свергнуть царя, Иоанна и изгнать,
Можно безоружных пленных убивать!

Так думал Гирей,
Расседлав коней.
От усталости вздыхал,
От грабежа отдыхал.

- Уланы, князья и вельможи,
Тратить время зря не можем!
Через пепел разрушенных сел устремился,
Вскоре с ногаями и янычарами появился!

Малым числом россияне в крепости сидели,
Вступать в битву с неприятелем не посмели.
Осторожность соблюдали,
За врагами наблюдали.

Хан, обласканный судьбою,
Видел реку-Оку пред собою.
Войско царя  в трех верстах укрылось,
Под защитою многих пушек закрылось.

Отыскал хан место, менее яркое,
И взял россиян пальбою жаркою!
Уже на следующий день
Был на берегу Оки, как тень.

Царь праздновал свадьбу шурина своего,
Беспокойство души  волновало его!
Помыслы государя глубоки:
- Не имею время, имею полки!

Трепетали люди от страха,
Москва ждала нового краха!
Воротынский гнал врага по пятам,
Настиг и принудил к битве там!

У хана 120000 воинов, наших менее,
Взятие Казани и Астрахани в сомнении.
- Надо открыть свободный путь в улусы,
Бесшабашные русские воины не трусы!

Осиротевшая Москва сердца умиляла,
Без государя для разрушения восстала.
Вступила в смертный бой
Со злой татарской Ордой!

Берега рек Лопасни и Рожая
Стенали, кровь в воде отражая!
В отчаянной схватке сражались,
Упорно и дерзко держались!

Секли друг друга мечами!
Князья ободряли речами!
Воротынский мужеством обладал,
В схватке за врагами наблюдал!

Заманил татар в скрытое место,
Грудами легли победы, вместо!
Скрытыми пушками били,
Множество татар убили!

Не успевали раненых собрать,
Ослабела та и другая рать!
Ждали конца делу,
Ждали отдых телу!

Русские зашли во вражий тыл,
И неприятельский пыл остыл!
Хан оставил свои шатры и обозы,
Сбежал  в Тавриду от угрозы!

Что же с армией хана сталось?
Двадцать пять тысяч осталось!
Иные от мечей пали,
Иные в плен попали.

За вторжение отмщение и месть,
Спасли россияне Москву и честь!
Крымцев надолго уняли,
Чтоб поражение поняли!

Миновали военные беды,
Хранили память победы!
Наполнили трупами недра земли,
За пепел столицы отмщение моли!