Арсению Тарковскому

Себя отпаивала понемножку --
по капельке -- стихом из пустоты --
горчайшею, микстурною окрошкой:
поэта были семицветные пласты
толсты текстурою корявой, но в проколах
иголки тоненькой рисунок неземной,
как будто у судьбы из протоколов
изъят самой девчоночкой весной.
Там однодневки -- мотылька едино чудо
горит в смоле и расползается под спудом
коры земной в янтарные разводы,
и там же опирается рукой
на посох дня, на долгих странствий годы
седая вечность с Моисеевой Звездой.
И все что было -- снова встанет после.
И постучат из будущего гости.
И посох тот в пустыне расцвет.
И сказочка пустынею бредет.
Но все это потом в сиротских крошках
по небу разлетается, летит...
Пои меня еще, пои-- пусть будет горше, --
страшнее будет, будет легче, проще,
пока твоя строка мне годы серебрит
и в кронах мокрых кленов птицей свищет.
О, одели зерном горчичной простоты
у глубины миров на голубином днище.
2005