Чтобы ощущать жизнь, неужели надо быть под страхом

Ни на какие блага мира не променять покой, который дарует любимый человек. Тогда душа поднимается над дурными своими позами и отдыхает.

Чтобы ощущать жизнь, неужели надо быть под страхом смерти?

Мы с Таней Лившиц приехали в гости к поэту и барду Володе Бережкову. Жена его Люся чем-то напомнила мне Галю Умывакину. Была Лена Гоголева, читала странные свои стихи.

Володя красив, похож на Пастернака. Он пел нам свои песни, лицо его становилось прекрасным, очень хорошело. Он впитал в себя дыхание века Поёт он темпераментно, песни его прекрасны. Мы мирно пили чай на кухне.

На асфальте огромные тени листьев и туманная луна. Жуткая красота. Облака неслись, как бешеные.

Полно о том, кто... Пусть останется чистым в моём сознании. Месть ворошится, хочется ему боль причинить. Но кроме ещё одного моего падения это ничего не изменит.

Володя Харнас сказал нам с Линой: «Вы для меня, как Ахматова и Цветаева».

Я допоздна была у Арсения Александровича и Татьяны Алексеевны Тарковских. Мы слушали цыганские песни, на кухне ели печёную картошку.

Я познакомилась у Тарковских с дочерью знаменитого фотографа Моисея Соломоновича Наппельбаума Ольгой Моисеевной Грудцовой (фамилия мужа). Её сёстры занимались в Студии Николая Степановича Гумилёва в Петербурге.

В городе Жуковском (под Москвой) уничтожаю радостно всё ненужное, отжившее, ветхое, печальное из моих дневников - сжигаю.

Ярче всех и прелестней был в моей жизни Костя. Боли уже нет. Свет один остался в душе. Моя ученица принесла песню “Туман” на стихи Кости. Вот как встречаться суждено отныне. (он давно живёт в Америке) Влюблённость в Костю кончилась, любовь продолжается. Уже вне всего, вне связей земных, вне времени.

Была в церкви на улице Неждановой, (теперь Брюсов переулок) женщины поют, оторваться не могут от молитвы, до последних дверей поют. Слушаю и не хочется уходить из церкви.

Обилие туристов за городом, которые поют одни и те же песни, говорят одни и те же слова, одного и того же хотят.

Захлёстывает меня бесстрастие, но всё прекрасней жизнь.

Жизнь Блока – ночные прогулки, разговоры, письма, цветы, подаренные друг другу.

Я не знаю, кто Олег, но он - мой. Я его сразу полюбила. Это сразу ясно, когда встречаешь человека.

Олег говорит, что у людей есть такие периоды отношений: узнавание духовное и физическое, привыкание, ровное отношение. Он говорит, что он не видал женщины прекрасней Светы Фрумкиной.

Я видела Олега у Дома композиторов. Он рассеян.

Диалог

- Я брошен с лодки в море.
- Плыви один. Спасу, когда устанешь.
О, не закоченеть бы.

Однажды на улице я сидела рядом с диктором радио Борей Федосеевым и поняла, что всегда должна быть сильной и сдержанной. Стоит на секунду пожелать прислониться к кому-нибудь отдохнуть, как тотчас отпрянет опора и ты упадёшь.

Боря Федосеев – ещё одна страна в моей душе. Нечего дарить и нечего брать. Утрачена ценность моя.

Слушала его песни у него в гостях. Он музыкален, мягок, задумчив. У него чудной красоты глубокий бархатный голос.

Всегда оплакиваю новую любовь с начала. Боря говорит мне: "Я раньше был мягче".

Почему я так быстро влюбляюсь? Боря говорит, что его песни несовременны.

Пишу письма Боре Ф. Отшатнётся. Испугается меня, как и все прочие. А мне просто надо быть рядом.

Познакомилась с музыкантом Петром Изотовым, он похож на композитора Сергея Сергеевича Прокофьева, он человек высокого роста. Моё трагическое кривлянье.
Пётр играет на клавесине.

Я говорю ему: “Знаете, что меня радует? Что я Вас больше не увижу”. Мы после вечера в одном доме шли по улице вместе. В какой-то момент он неожиданно остановился, встряхнул меня за плечи и провёл по моему лицу рукой, как будто хотел оживить, помочь. Больше мы с ним действительно не виделись.

Всё легче уходить, всё труднее приручаться к людям.

Стихи Светы Ворониной:

Полюби меня до распятья,
На распятьи, я знаю, полюбишь.

Свет и горечь мира сего мучат меня. Во мне вечная печаль.

Я отравлена стихами. Я знаю много чужих прекрасных стихов. Если меня о чём-то спрашивают, во мне раздаётся какая-нибудь подходящая к моменту цитата.

Мне плохо из-за моей незначительности.

Пианистка Мария Вениаминовна Юдина на своём вечере говорила о музыке, о бесчисленных своих знакомствах и дружбах со значительными людьми нашего времени. О музыке Александра Николаевича Скрябина она сказала: «Не всё время нам нужно быть в экстазе».

Эдгар Карлович Вальдман из бригады Маяковского нарисовал мой профиль, очень уловив выражение лица. На мой какой-то вопрос он передал мне сам или через кого-то целое послание. Я благодарна его вниманию. Спустя долгое время я узнала, что он быстро умер после какой-то с кем-то ссоры, криков... Сердце его не выдержало. Его жена была старше его на 20 лет.

В доме художника Виктора Мидлера и его жены Берты было много народу. Познакомилась с неким Сашей, ходили с ним в кино. у нас дружеские отношения. Но тяжко мне с ним. Не могу я ни с кем быть. Мне скучно, ощущение бесцельно потраченного времени. Тянет прочь. Изредка всплески благодарности к нему.

Я потеряла половину своих сокровищ и привязанностей.

Старение души опередило старение тела. Поместите меня в любящую атмосферу – я расцвету, оживу, засверкаю. Вы не узнаете меня. Вы откроете во мне неизведанные грани.

Рак ныне — та же чума. Стало быть, пир во время чумы продолжается.

Вот идеал мой: уметь многое делать, понимать все движения человеческого разума, достигать всех высот духа. Жить, как ребёнок и мудрец – всё знать, ничего не знать.

У меня всегда печальное лицо и голос.

Люблю ночь, ибо ночью тишина. Всё возникает из тишины: музыка, слово, звук, мысль.

Вера в Бога даёт свободу и покой. И силу, если сила необходима.

Смеяться без конца, равно, как и плакать над человечеством, невозможно.

Господи, научи меня ценить и любить то, что я имею, научи меня никогда не мстить.

Фотография. Я в Тарусе. Снимал мой друг Митя Засецкий, внук моей крёстной мамы Наталии Львовны Дружининой.