Писание гл. 5 Лики

   
   Как только силы мои окрепли. Невзирая на уговоры прислуги, я вновь заперся в кабинете, для продолжения  работ.

   Результатом изысканий должно было быть получение, посредством слова, управления сутью вещей.
По понятным причинам, до окончания исследований, разглашать таинство было небезопасно. Ведь доселе, все предпринятые попытки, других алчущих, были не просто тщетны, но и плачевны для них самих.

   Можно было быть абсолютно уверенным, что имеющие такую власть, вынуждены были скрывать свои способности, во избежание  неправильного их толкования.
Все это нисколько меня не пугало. Сколько обычных мужей, в свое время было истреблено, ради идеи. А такая возможность, к которой сам я подходил вплотную – это ли не было идеей.

 
    Я раскрыл таинственный манускрипт вновь.
Мучимый не милосердно перед смертью Валек, по немногочисленным преданиям, из-за неправильно совершенного обряда очищения, так и не был предан земле.
Скудные записи его собратьев из монастыря, не давали полной картины, что случилось с еретиком вовремя процедуры. 
Ясно было одно, что сразу после таинственных событий, вспыхнул пожар, который уничтожил практически всех участников происходящего, вместе с подробными записями.

   Монах, всю жизнь посвятивший себя, изучению ключей к мирозданию, через слово, не имевший никаких земных благ кроме скудной монастырской пищи, и жесткого ложа в келье, денно и нощно шел по трудному пути, в конце которого его ждало нечто, ради чего можно было и принять смертельные мучения.

 Манускрипт обрывался на месте, где летописец, уже вместо Валека, фиксировал процедуру обряда.
Готический минускул*, можно было трактовать по разному, одно было ясно – последние слова, с итальянского гласили однозначно: «было предано огню»  - «; stato bruciato».
Видимо имелось ввиду тело несчастного.
  Мысль, что именно здесь сокрыты важнейшие реалии, связывающие звенья моих изысканий с конечной целью, не давала мне покоя.

   Весь покрывшийся холодным потом, почти бредящий, я поминутно, лихорадочно водил пальцем по конечным строкам. В голове же плыли образы, как я самонадеянно говорю об открытии Божьего промысла, как бросаюсь в темные воды реки, и снова, и снова погружаюсь  в объятия женщины феникса. Внезапно в моем сознании начали сгущаться сумерки. И вот свет исчез, и уже ничего не было видно, кроме последних трех слов, начинавших пламенеть  на обрывавшимся папирусе.   
Тело мое  обмякло, и уже падало в бездну бессознательного.
Туман окутал, и, ласково сжал тело, огненные письмена слились в одну жаркую химеру, а над ухом раздался знакомый уже голос:

- И тьма существует лишь при наличии света. Идя по неведомым лабиринтам, слушай внимательно голоса, что советуют тебе.
В противном случае, каждый встретит своего стража, и не пустит тот дальше.
Измерять будут каждого, и взвешивать, не считаясь с ним. Вся же дорога наречена с целью взвесить и измерить как можно больше.
Попав  в лабиринты, не бойся чудовищ, что встретятся тебя. Они всего лишь  тени, загоняющие на весы всякого.
Слившись же с окружающим тебя первородством, будешь отчетливо воспринимать, что говорить будут, лучше видеть куда идти…

  Постепенно пламя обрело очертания Венеры. Простоволосая, без одежд, явилась она из своего голоса.
Объятья тумана сменились на её объятья. Лихорадка моя сменилась на жар, и, казалось, жидкое золото потекло тотчас, по всем капиллярам, венам и артериям.
 Летел ли вниз, падал ли я вверх.
Тысячи лиц, из разных времен, стран континентов проносились перед глазами.
Тысячи лиц с одним ликом - Венеры.
Руки страстно алчущие, метались по телу, не знавшему  ласки познания вечность и один день.
Снова опиаты окутали красными лепестками меня и мою спутницу. Снова ветер глубин обтекал нас, дабы не испепелили мы друг друга.
И я питаем был, удовлетворяя свою жажду.


*   *   *


… Вспыхнула сума. И стали вылетать из неё души людей, что раньше в городе жили.
Наполнился звуками город.
И в лавке появился колбасник. В булочной пекарь. А в дверь к мужику служка постучался.
Вздрогнул мужик от такой неожиданности. Вдруг, и смерть вслед за ними выскользнула?
Да только посмотрел в очаг он, а сумы уж нет.

   Горожане отблагодарили спасителя. Как всегда предлагали остаться. Заступником их и мудрецом стать. Только отказался опять он.
А когда вышел за ворота города, то и жалко стало, что сама сума сгорела. Верно, незаменимая вещь была бы…


*Готический минускул – вид  письма 12-15 вв. Его отличительные черты – излом линий, вытянутость пропорций букв, тесная постановка букв, резкий контраст толщин штрихов, наличие соединительных штрихов. Картина письма стала очень темной (тяжелой) и неудобочитаемой, а также трудновоспроизводимой. Тем не менее, готическое письмо очень экономно (компактно), что отвечало потребностям изобретенного в 15 в. книгопечатания.

Глава 6: http://www.stihi.ru/2012/06/18/709