Страсти Господни

Зашторены,  скрылись исчахлые дали,
Пути обрывает Иерусалим.
Песок, как змея, что прижата сандалью...
Как царь – возносимый, как прежде –  гоним.
Ветвистой смоковнице город подобный
Встречает пророка оскалом силков.
Здесь кроткий и малый, и богоугодный
Спасается птицей закона оков.
Готов прокаженный и сотник, и книжник:
Один –  для спасенья, другой –  для суда.
В наплыве толпы нет далёких и ближних –
Здесь собраны все времена, города
Для изобличенья!  Его?  –  Мимо...
Мимо – подобие лиц, страны,  рвано –  века...
Плывут,  повторяя молитвенно Имя
Его, словно миф... А вверху  облака,
Сойдясь, сговорившись, даруют прохладу...
Он чувствует соль на губах,  на челе,
Дыханье Отца в Духе Благом –  услада,
Его утешенье на этой земле...

В смятении спутники: "Порт или буря?!
Он им говорил, что расплата за грех –
Лишь смерть, что Его  толпы тьмы караулят,
Что Он пострадает.  Однажды. За всех."

Он видит, как слезы мешаются с пылью,
Он чувствует –   жала ползут под хитон...
Но ныне  реченному в свитках  стать былью!
Пришел этот час: Сын Всевышнего –   Он.
Спокойные речи,   подобные вихрю,
Срывают покровы и маски  с не-лиц.
А мрак, нарастая волною,  вдруг тихнет:
Опять предлагает сыграть  кто-то блиц –
Истошностью страха, безумьем гонимый...
Страх –  участь его до скончанья веков:
Уйдет Сын к Отцу, но иные, хранимы,
Пойдут до конца, до паденья оков!
Устал... Нет ведь смысла  –  за миг до даренья
Себя. Горстку притчей бросает в песок.
Про злых домочадцев, про дев,  про именье...
              Злоба, словно камень, летящий в висок.
Хрустят сухожилья, достал кто-то гвозди
Уже...  –  до суда, отречений, расправ.
Но топчет Он в гневе созревшие грозди
и соком кровавым забрызган рукав!

Злословье с молением в шуме смешались.
Здесь каждый – на грани!   Лишь Он –  как гранит.
Прозрения, гнев, покаяния малость:
"А вдруг оборвется небесная нить?!"

"Доколе, Отец?!  Я томлюсь... Дай мне чашу!
Ту чашу.  Испить я готов до конца..."

И страсти борьбы в Гефсиманскую кашу
Потоками  крови струятся  с Лица...