История болезни. Часть вторая

                Глава 4.
           Аня вновь и вновь возвращалась к нынешней неприятной ситуации, и она по прежнему оставляла желать лучшего. Не смотря на попытки мысленного бегства в прошлое, настоящее никуда не девалось и, надо заметить, даже не менялось к лучшему. Может эта неприятельская коалиция была создана, потому что изначально новые соседки чувствовали себя не так уверенно? Или каждая из них  так привыкла быть полновластной хозяйкой, что человек, дольше живущий и больше знающий в данном месте временного пребывания, показался им конкурентом? Или то, что всё, до чего ни дотрагивались они, оказывалось Аниным.
          Поначалу они, естественно, немного нуждались в её вещах и советах, в то время как Аня уже приспособившись и привыкнув к этой жизни, не нуждалась даже в их обществе. Или все они уже настолько вжились в свои роли врачей, к тому, что они ставят другим диагноз, делают прогноз и определяют план лечения, что людей вокруг стали рассматривать как объекты, а не как субъекты? Но если последнее в данном случае верно, то это своего рода болезнь, не так ли? Только к какой группе её отнести, к болезням общества или психическим болезням, к новым или известным уже давно, к излечиваемым или хроническим?
          Так или иначе, в любой клинической ситуации, необходимо прежде всего выяснить причину, вызвавшую патологию. Возможно, это изначально неверная тактика поведения.  Ведь, как с сильными людьми нужно быть сильной, со слабыми проще найти общий язык, если будешь казаться их ровней. В данном случае следовало прикинуться также больной этим необычным недугом. Вариант этот не особенно привлекал Аню, ведь она была специалистом в области медицины, а не театра. К тому же идти на поводу у больного не правильно.
         Она вспоминала, как познакомилась с каждой из нынешних соседок- неприятельниц, пыталась проследить их характеры, проанализировать сохранившиеся в памяти слова и поступки. У неё уже не осталось ни обиды, ни злобы, ей просто хотелось их понять, заглянуть в потаённые уголки их душ, разглядеть скрываемые мысли, недосказанные слова, наблюдая за жестами, мимикой и переменами в поведении... Аня догадывалась, кто был зачинщиком всего, а кто покорным исполнителем, но не могла понять одного, где- же выход из этой нелепой ситуации?! Неужели, это переселение в другую комнату, равнозначное поражению?!

            Она снова мысленно возвратилась на пару месяцев назад. Уже прошло две недели, как заселилась Валентина и все незаметно привыкли к её активности и производимому ей шуму. А к чему не смогли привыкнуть, с тем смирились, особенно это касалось её чудовищного храпа. В это время съехала Наталья. Никто особенно не расстроился по этому поводу, потому что каждая из них была сосредоточенна на своей учёбе, делах и вообще на самой себе. Где- то в глубине души они были даже немного рады этому, пусть даже временному и частичному, освобождению пространства. Тогда, прощаясь с одними, Аня думала, что следующие соседки по комнате будут ещё приятнее и интереснее, и совсем без недостатков.
         Люди, входили в её жизнь,  а затем исчезали из неё настолько стремительно, будто мелькали перед глазами. Не успеешь привязаться к кому- то, как уже приходилось прощаться и встречать других. Дело в том, что у Ани был цикл длиною в пять месяцев, который проходят все начинающие врачи, желающие овладеть узкой специализацией. А у  остальных врачей живших с ней в комнате в течение всего этого промежутка времени переподготовка, необходимая раз в пять лет, длилась один месяц.  По началу, она немного огорчалась, когда кто- то уезжал, но потом решила, соблюдать определённую дистанцию, чтобы не привыкать и с лёгкостью говорить «до свидания». И до каких- то пор её этот метод срабатывал.
          
          После непродолжительного пребывания в таком сокращённом составе, уже через день, Аня, Валентина и Галина Ефимовна, услышали стук в дверь. Был воскресный вечер. Все, словно сговорившись, одновременно посмотрели на часы. Около девяти, но темнота и холод за окном навязывал ощущение, что уже довольно поздно. Галина Ефимовна, оторвавшись от своего любимого занятия – чтения, спросила, не ждёт ли кто- то из присутствовавших гостей. Валентина, сказав, что к этому, довольно позднему для общежития визиту не имеет никакого отношения, стала строить догадки. Аня отрицательно кивнула головой и, от того что была самая юная и её кровать находилась ближе чем у остальных к входной двери, встала раньше других и  пошла открывать дверь. Отворив, она увидела перед собой женщину на две, а то и три головы выше, и, глядя на гостью снизу вверх, поздоровалась.
      - Здравствуйте,- с несколько вопросительной интонацией произнесла Аня.
      - Добрый вечер,- сказала незнакомка нерешительным и одновременно громогласным голосом,- меня к вам подселили, меня зовут Таисия.
      - Ааа… Понятно… Я Аня, проходите.
      - Благодарю,- чуть ободрившись произнесла Таисия и переступила порог.
         Её рост, не менее двух метров, сочетался с довольно большой массой тела, громким и сильным  голосом и неуклюжими телодвижениями.  Образ дополнялся массивной верхней одеждой. На ней была длинная до колен дублёнка рыжевато – коричневого цвета с меховым воротником и вывернутыми меховыми манжетами и головной убор из того же материала, смахивающий на шапку – ушанку. Она прошла в комнату, окинув взглядом обстановку, сняла обувь внушительного размера и удобного покроя, и направилась к шкафу. Аня обратила внимание на её дорожную сумку. Она была небольшая и, без преувеличения, изящная. Необычная форма дополнялась богатым красновато – коричневым цветом ткани, с нанесёнными на ней тонкими золотыми узорами.
               
          Разбирая содержимое своей сумку, Таисия на ходу рассказывала, как и почему здесь оказалась. В её голосе  чувствовалось какое- то оправдывание и призыв к участию. Пока она ходила по комнатам, пытаясь сориентироваться в новом месте, все остальные забились в свои углы, чтобы не смущать её и не мешать, а так же, чтобы не сильно отвлекаться на её монолог. Тяжело дыша от чрезмерной подвижности и жары, Таисия бессвязными предложениями и отдельными фразами пыталась описать утраты и тяжелые переживания, выпавшие на её долю в последние годы. Вскоре Таисии стало настолько душно, что она, сняв штаны, продолжила свои дела и повествование  в шерстяных колготках и майке.
         Стоило видеть лицо Галины Ефимовны, деликатной и начитанной женщины, от которой так и веяло интеллигентностью. Она, не отрываясь, смотрела на новую соседку, при этом её шея и голова немного вытянулись вперёд, а глаза расширились как никогда прежде. Взгляд выражал удивление, непонимание и осуждение одновременно. Такое пристальное её внимание и интерес к чему- либо не были замечены Аней никогда прежде.  Даже тогда, когда Галине Ефимовне удалось раздобыть последнюю книгу любимого автора. Несмотря на  почтенный возраст, а её было семьдесят четыре,  богатый жизненный опыт и тягу ко всему новому и неизвестному, она была очень озадаченна происходящим, но наблюдала за всем молча.
           Таисия продолжала свою бурную деятельность. За короткое время она поведала присутствовавшим, как около шести лет назад у неё тяжело заболела мама и она, работавшая тогда терапевтом в районной больнице, была вынуждена уволиться, чтобы ухаживать за ней. И как, похоронив спустя год  мать, она почувствовала себя  сиротой.  Она переживала эту утрату невероятно остро, хоть и была сама уже пенсионного возраста, около пятидесяти пяти. Возможно, от того, что была единственным, горячо любимым ребёнком в семье, окружённым вниманием родителей и бабушек. И вдруг остаться одна. Ей показалось, что оборвалась последняя ниточка, связывавшая её с детством и юностью, с прошлым и даже будущим, мир изменился для неё в одночасье. Тогда от скорби и тягот она совсем перестала следить за собой, так что когда спустя какое- то время ей нужно было предъявить паспорт, ей пришлось долго доказывать полицейскому лиции что на фотографии именно она. Из молодой стройной блондинки с модной прической и выразительными чертами лица, она превратилась измученную и неухоженную старуху.
           В период, когда Таисия посвятила себя уходу за тяжело больной матерью, а после её оплакиванию, она переживала беспросветную депрессию, и у неё уже не хватало сил, чтобы справляться и с губительным пристрастием мужа. Он, пользуясь невнимательностью жены, стал всё чаще употреблять алкоголь, и, в конце концов, это закончилось скандалом. После чего он отправился на свою малую родину для того, чтобы сменить обстановку и немного развеяться, и погиб, попав под машину. И не успев оправиться от первой утраты, Таисия с двумя её дочерями отправилась в далёкое и печальное путешествие.
        Её голос задрожал, и она запнулась. Повернувшись к нам спиной, Таисия стелила постель. Мы не знали, чем прервать эту тишину. Наконец это сделала Валентина:
       - Так вы здесь по направлению или как?
       - Я по собственному желанию и за свой счёт. Я же уволилась с  работы шесть лет назад, и теперь мне нужно получить сертификат, чтобы меня куда- ни будь приняли,- ответила Таисия всё ещё дрожащим голосом.
      - И сколько же стоит ваше обучение?- снова спросила Валентина.
     - Тридцать тысяч. И ещё четыре за проживание. Очень дорого…  Но, что поделаешь… Насобирала,- в воздухе снова повисло молчание. Спустя минуту, Таисия продолжила,- раньше мне ещё помогали дочери, но год назад я поссорилась со старшей, и до сих пор мы не общаемся. Дочь со мной так некрасиво поступила…. Я от           неё такого никогда не ожидала…
         Таисия разволновалась ещё больше. Она снова отвернулась, и стало слышно что- то вроде плача. Её большое тело двигалось как и прежде, немного суетливо, она отвернулась. Но даже сбоку было видно, что мышцы её лица были предельно напряженны, в попытке сдержать эту свою слабость, но предательское дрожание подбородка и губ и вырывавшиеся еле слышные стоны и всхлипывания выдавали её. Она сжала руку в кулак, приложила её ко рту, и продолжала свою работу другой. К своему стыду Аня отметила, что им не было тогда её жаль, они испытывали лишь любопытство, недоумение и даже в какой- то степени осуждение.
         До этого в комнате обсуждались в основном темы высокиё - медицинские, философские, духовныё…. И никто прежде не позволял себе таких всплесков эмоций и истерик. Так что, и от троих взятых вместе соседок, Таисия не могла получить соразмерный эмоциональный ответ. Стоит ли говорить о том, что каждая из них по отдельности, всячески избегала любых предпосылок к такого рода обмену эмоциями. И чтобы вернуть ситуацию в привычное русло, все отводили взгляд куда- то в сторону и делали вид, что чем- то заняты. А Таисия, уставшая и расстроенная, легла спать.
           Такоё сочетание не сочетаемого не могло не вызвать интереса у окружающих. Внушительные габариты и робость, несуразность и изящество, многословие и недосказанность. И нельзя было понять сходу, кто она – человек, которому без страха можно открыть душу, или от которого лучше держаться на расстоянии. Но в одном можно было не сомневаться, это то, что Таисия готова к общению и сближению даже с почти незнакомыми людьми. Осматриваясь в новом месте и не смолкая ни на минуту во время своего монолога, она посетовала на то, что уже долгое время живёт в нужде и одиночестве. И это снова удивило Аню. Она даже заподозрила свою новоиспечённую соседку в неискренности.
       С другой стороны, практически все люди в разной степени и каждый по- своему испытывают нужду и одиночество. И нередко становятся от этого духовно богаче. Ведь в невзгодах закаляется дух, а в одиночестве и тишине обретается мудрость. Но далеко не каждый поведает о своих тяготах незнакомым людям. Ведь не много пользы от пустых слов первого встречного.
           «Не к тебе одной мир так жесток…»,- подумала Аня. А также отметила, что ряды странноватых людей их комнаты пополнились. Одна Валентина чего стоила. Будучи неонотологом, и работая с только что появившимися на свет младенцами, она храпела и кашляла так, что дрожали стёкла в окнах, и создавала впечатление абсолютно поверхностного человека. Как- то ночью, будучи не в силах заснуть от храпа, Аня подумала, что если Валентина нечаянно задремлет на работе, это станет неизгладимым стрессом для её маленьких пациентов. От неё не отставала и Галина Ефимовна, которая, дожив до семидесяти четырёх лет и проработав пол века терапевтом, разочаровалась как в традиционной медицине, так и в традиционном представлении о мире и жизни, и отдала предпочтение акупунктуре, эзотерике, психологии, астрологии, фантастике,… и так вплоть до абсурда. Да и сама она, после почти семи лет изучения медицины, до сих пор не могла понять, не совершила ли ошибку, вступив на этот путь, и чего такого особенного ищет её душа…
          И только сейчас она ощутила  сожаление,  от того что тогда у них не нашлось хотя бы немного сочувствия для Таисии. Словно что- то произошло с их сердцами, и они очерствели, окаменели….  Словно их поразил какой- то страшный  и незаметный сразу недуг, который вызывает острую непереносимость чужих тягот и потерю сострадания. И к тому же ей пришлось признать, что когда Валентина чуть не вынесла им дверь, захламила всю комнату и не давала покоя ни днём ни ночью, ей и слова никто не смел сказать. Но, стоило Таисии выйти за рамки дозволенных бездушных отношений, как всё сочли надменность в её адрес за норму, а замечания за долг. Видимо, имеет значение не только, что содеяно, но и кем.

                Глава 5.
           Увлёкшись воспоминаниями и размышлениями, Аня не заметила, как настал вечер. Она словно погрузилась в забытье, уйдя в прошлое. Да, ей было что вспомнить. За последние месяцы  случилась немало приятных и досадных событий, встреч и знакомств. Но стоит ли искать в них утешение, тем более что данный момент требует конкретных решений и действий.
    Так прошли несколько часов, и никто не отвлекал её от раздумий, с ней вообще никто не разговаривал. И она не пыталась первая завязать разговор. Аня и прежде любила побыть одной, почитать, подумать о своём… и для этого часто выходила в другую комнату, или занималась по ночам, когда все спят. В условиях общежития особенно чувствуется необходимость личного пространства. Но она не ожидала, что пребывание её в этом самом пространстве будет постоянным и вынужденным. Она пыталась убедить себя, что ей нравится быть одной, и, невольно, снова возвратилась на назад пару месяцев.
        В день своего заселения Таисия довольно рано легла спать. Она так озадачила всех во время своего бодрствования, что даже во время сна  вызывала любопытство. И блуждающие взгляды периодически останавливались на ней, изучали её позу и  улавливали непроизвольные, словно судорожные движения. Еле слышавшееся её дыхание иногда сменялось посапыванием. Она спала так крепко, что  даже разговоры и производимый соседками шум не могли нисколько ей не помешали.
          Прошло немного времени. Таисия всеми силами старалась вписаться в уже сложившуюся компанию. Она пыталась узнать поближе каждую из соседок и от того часто задавала вопросы и поднимала темы, которые не всем нравились и, нередко, вызывали раздражение. Её излишняя прямота и откровенность натыкались на равнодушие и насмешки. Она не раз говорила, что истосковалась за последнее время по людям, и голод общения хуже физического голода. Но людям, оказавшимся тогда с ней рядом было жалко для неё и крох – одного доброго слова, минуты внимания, немного сочувствия…. Было заметно, что она не чувствовала себя раскованно и уверенно. Порой Аня пыталась помочь ей приспособиться, раскрывая, как здешняя сторожила, секреты выживания в общежитии. Но, натыкаясь  на чрезмерную активность, после немного сожалела о своём участии.
          Когда настали выходные, Валентина и Галина Ефимовна разъехались по домам, поскольку жили в соседних городах, а Аня живя подальше, как это часто случалось, осталось в общежитии. Но на этот раз её ожидал сюрприз – эти дни ей не придётся проводить  в одиночестве! Эта новость была для Ани не очень приятной, так что ей не удалось изобразить на лице даже подобие улыбки, когда Таисия сообщила ей, что собирается составить ей компанию. Лариса словно почувствовав, что ей не рады  и стала оправдываться нехваткой средств, маленькой пенсией, дороговизной учёбы и услуг перевозчиков…. Хотя на самом деле они все были равноправными пользователями…
          Ане стало немного не по себе при этом воспоминании. Теперь она понимала, как несправедлива и не оправданна была тогда её реакция, этот взгляд, выражающий разочарование. И как много может значить в некоторых ситуациях и для некоторых людей дружеский жест. Но тогда она об этом не думала, ведь ей казалось, что с ней такого приключиться не может. И не потому, что она проживала в данном месте уже несколько месяцев, а от того, что считала себя довольно сильным и коммуникативным человеком. И с высоты своей надуманной неуязвимости ей хотелось преподать  Таисии урок, как нужно жить, чтобы не мешать другим. Ведь в случае, когда два человека находятся на одной территории, мешает тот, кто слабее.
            Аня испугалась последней своей мысли. Она не могла поверить, что это о ней. Ведь если бы ей сказал об этом кто- то другой,  она без всяких сомнений поспорила бы, и даже обиделась! Но факт констатировала она сама и добровольно причислила себя к уже определившемуся кругу больных этой комнаты. У неё в голове мелькнула мысль: ведь если здесь заболеваемость составляет сто процентов, то как обстоят дела за её стенами общежития? Припомнив, как ещё лет сто назад врачи добровольно заражали себя опасными вирусами, для того, чтобы изучить детальнее течение вызываемой ими патологии, о чём  замечательно писал Вересаев, Аня разглядела в происходящем немалую интригу….
           Так рассуждая, она засыпала в палате для больных с неустановленным диагноз и обострённым течением коварного недуга. Ей не кому было пожелать спокойной ночи, как и не от кого услышать то же в свой адрес. Ей припомнились чьи- то слова: «Можно быть одиноким и среди людей». В тот момент она почувствовала всю глубину этого выражения. Аня и прежде часто ложилась спать без напутственных слов, от того, что была занята своими делами.  Но, теперь это уже не было тем желаемым уединением, а вынужденным одиночеством.
           Недружелюбные соседки ещё долгое время ходили по комнатам, собираясь на завтрашнюю лекцию и активно переговариваясь между собой. Они вели себя так, будто ничего и не произошло. Аня изредка поглядывала на этих женщин, у которых уже были дети и внуки, и не понимала, куда подевались их совесть и жалость. Но тут же сама отвечала на свой вопрос, ведь обижающий обижаемого не поймёт, как и угнетающий угнетаемого. Она сделала такой вывод, припомнив то время, когда сама являлась обижающей и угнетающей, и когда ей казалось, что такие меры не только обоснованны, но и пойдут на пользу коллективу и, в какой- то степени, даже самой Таисии.