Поэма Детство, опалённое войной Глава 1 Пелагея

      Глава 1
         Пелагея
 Почему я не пишу о школе,
 Не хочу воспеть учителей?
 Может, потому. что много боли
 Накопилось в памяти моей.

 Я пишу о том, что наболело,
 Что в душе таилось до поры,
 Что вдруг сорвалось и полетело,
 Словно камень, рухнувший с горы.

 Жизнь моя, ты сон теперь глубокий,
 Синей дымкой уплываешь вдаль.
 Только в небе месяц кривобокий
 Льёт на сердце светлую печаль.

 Может, я поведаю об этом,
 Как разочаровывала всех?
 Так некстати сделавшись поэтом,
 Неуспех сменивши на успех.

 Да, я помню, как всё это было,
 Первые мои ученики.
 Я же всей душою вас любила,
 Ночью проверяла дневники.

 Но скала останется скалою,
 Сколько не сверли и не долби.
 И чужое всё же есть чужое.
 Сколько не лелей и не люби.

 А теперь и мне уже известно:
 От детей нельзя ответа ждать.
 Что любовь и двойка несовместны,
 Что нельзя любить и не страдать.

 Что я вру, ведь и меня любили.
 Сердцем замирая и дрожа.
 Мне цветы роскошные носили
 На карниз второго этажа.

 Где же вы, Ромео и Петрарки?
 Позабыт далёкий тот апрель...
 Для других вы носите подарки
 И других вы любите теперь.

 Жизнь была то грустной, то весёлой,
 Всё прошло, как вешняя вода.
 Ну и бог с ней, с этой самой школой,
 Лучше не бывать в ней никогда.

 Милые сиреневые дали,
 Детство, опалённое войной...
 Как же мы о будущем мечтали,
 Грезили любовью неземной.

 Хоть бы на денёк вернуться мне бы,
 Босиком ступить на землю ту,
 Где такое голубое небо
 И ромашки белые в цвету.

 Девочки из польских Новолипок,
 Вас, наверно, списывали с нас...
 Отблески девчоночьих улыбок
 Светят мне порою и сейчас.

 Где же ты, "резиновая" Зина,
 Где теперь твои семнадцать лет?
 Вместе с кислотой из магазина
 Ты шагнула прямо на тот свет.

 А какие заплетала косы
 С пеною кудряшек у виска...
 От тебя остались лишь вопросы
 И ответа нет на них пока.

 Детство, опалённое войною,
 Цыпки на руках и на ногах.
 Лишь глаза усталые прикрою,
 Вижу луг весь в копнах и стогах.

 Сладкое малиновое лето,
 Ягодки в солдатских котелках.
 Детство затерялось в травах где-то,
 В луговых и полевых цветах.

 Не в пруду, а в счастье мы купались,
 Ничего не ведая о том.
 С улицы под вечер возвращались
 В бедностью богатый отчий дом.

 
 Быт в избе на грани аскетизма.
 Но все верили, что с каждым днём
 Приближают царство коммунизма.
 Хоть и знали мало что о нём.

 Не прельщались иностранной модой,
 Да богатство не в деньгах, пойми:
 Только в единении с природой
 И ещё в общении с людьми.

 Шли до поздней ночи посиделки.
 На "подмостках" выступал солист.
 Ели кашу из одной тарелки,
 И что ни рассказчик, то артист.

 Задарма работать не гнушались,
 День и ночь не покладая рук.
 Да и мы к работе приобщались,
 Постигая мудрость всех наук.

 Я пишу о том, что наболело
 Потому, что многие молчат.
Только мне молчанье надоело,
 Пусть стихи, как колокол, звучат.

 Я хочу, чтоб нувориши знали,
 О страде послевоенных дней.
 Как для них колхозники пахали,
 Запрягаясь вместо лошадей.

 И детей держали в чёрном теле,
 Берегли кровавые рубли.
 Нам купить сто граммов карамели
 По великим праздникам могли.

 Вот неисчерпаемая тема,
 Я её до смерти не предам.
 И моя колхозная поэма
 Это вам не "Пиковый Адам".

 Из-за вас путаны и плейбои
 Россиян не стали уважать.
 Дома у себя нас, как изгоев.
 Можно презирать и унижать.

 Про тебя, двуличный Березовский,
 Не державший ни лопат, ни вил,
 Может, с того света сам Твардовский
 Рассказать меня благословил.

 Я пишу о том, что накипело,
 Что в душе страдает и болит.
 Что пока негромко и несмело
 Вам о сокровенном говорит.

 Расскажу о довоенном лете,
 Полечу, как ласточка, туда,
 Где и солнце по-другому светит
 И в колодцах чистая вода.

 Я росла, как и другие дети,
 Всем пока довольная вполне.
 Стала сознавать себя на свете,
 Ничего не зная о войне.

 Только ночью финские морозы
 Треском оглушали новый дом.
 Белые плакучие берёзы
 Инеем сверкали под окном.

 Мессеры пока что не кружились,
 Не было ни немцев, ни войны.
 На полях колхозники трудились
 Ради процветания страны.

 Где-то разгорался жуткий пламень.
 Мать через предчувствий мглу
 Слышала, как будто ухнул камень,
 Кто-то барабанил по стеклу.

 И сквозь сени босиком бежала.
 Ведь она ждала, ждала его...
 Вновь с надеждой двери открывала,
 А за дверью нету никого.

 Он потом смотрел на нас с портрета,
 Положивши на ногу ногу.
 А в руке зажата сигарета...
 Вот чего забыть я не могу.

 Мой отец на лыжах в маскхалате
 Всё ещё под пулями бежал.
 А потом в заснеженной палате,
 Замерзая, раненый лежал.

 Я от вас и этого не скрою,
 Что удачливый папаша мой
 Не погиб и не попал в герои.
 А в плену остался он живой.

 Знает только финская природа-
 Нету в этом Полькиной вины,
 Что она жена врага народа-
 Пленного и узника войны.

 С каждым днём давили всё наглее
 Власти, представлявшие страну:-
 Ты должна, Цветкова Пелагея,
 Кровью искупать свою вину.

 Где трудней, туда её и гнали,
 Что же, горе-это не беда.
 Как на лошади на ней пахали
 И не пощадили никогда.

 И она  дрова в мороз возила,
 Поднимала полные мешки,
 Вместе с мужиками лес валила,
 А душа сгорала от тоски.

 Мать моя сама была солдатом,
 От забот болела голова.
 Мы росли на пару вместе с братом,
 Словно придорожная трава.

 Расскажу без дутого апломба,
 И в поэме вас не обману:
 Пусть, как разорвавшиеся бомба,
 Вызовет ответную волну.

 Я несу жестокой правды бремя,
 Холод льда, потом ожог огня.
 Очевидно нынешнее время
 Не случайно выбрало меня.

 Чувства низвергаю водопадом,
 Ложь сметая на своём пути.
 Только непризнания преграды
 Мне не одолеть, не обойти.

 Я пишу о том, что наболело,
 Что должно прорваться, как нарыв.
 Чтобы за живое всех задело,
 Потрясло, как динамитный взрыв.

 Из района новость передали,
 Как кувалда, бухнула она.
 Все, как заклинанье, повторяли
 Это слово страшное-война...

 Весть быстрее молнии бежала.
 Снова, проливая слёзы, мать
 Сыновей любимых провожала
 За свою отчизну воевать.

 На полях трудиться перестали,
 Не косили в сенокос травы.
 Женщины лопаты в руки брали
 И копали подо Ржевом рвы.

 Не забуду я о том во веки,-
 Дни и годы были не легки.
 По домам сидели лишь калеки,
 Дети да седые старики.

 Павшие защитники земные,
 Разве вас забудешь, боже мой.
 Как шептали бабы вам:- Родные,
 Возвращайтесь поскорей домой.

 А пока ползучею змеёю
 Отступал железный тот поток.
 Злою монолитною семьёю
 Шли солдаты прямо на восток.

 Мужики махоркой их снабжали-
 Для солдат не жалко табака.
 Женщины к обочине бежали
 С крынками парного молока.

 Всё тащили Нюшки и Марфушки-
 Не скудела щедрая рука.
 Огурцов дубовые кадушки
 Выставляли круглые бока.

 А потом затишье наступило,
 Словно перед летнею грозой.
 Сколько писем с фронта окропило
 Материнской горькою слезой.

 Жили все в тревожном ожиданье,
 Прятали пожитки и зерно.
 Грешникам, наверно, в наказанье
 Это испытание дано.

 В поле за деревней приземлился
 Немцами подбитый самолёт.
 Посадил-таки его и не разбился
 Пулями израненный пилот.
 
 Продолжение гл. 2 "Немцы"