Экзамен

     Девочка плакала – горько и безутешно. Она знала, что накануне экзамена ни в коем случае нельзя так нервничать, но не плакать она не могла: сегодня окончательно рухнула её надежда на то, что разведённые мама с папой когда-нибудь снова будут жить вместе. Вот уже несколько лет живя с папой, она лелеяла эту надежду на их примирение. В последнее время она даже заметила, что папа стал чаще появляться на кухне и угощать то чаем, то кофе маму, когда та приходила навестить дочку. И вчера было так же – втроём они посидели на кухне за круглым столом, попили чай с абрикосовым повидлом, и папа даже выставил на стол акациевый мёд, привезённый им в прошлогодний отпуск с Украины.
    Сегодня мама снова приходила. Она оставила на полочке в прихожей платёжные квитанции, что по пути взяла из их почтового ящика, и, пока девочка в комнате читала билеты, достала из холодильника картошку, почистила, отварила и сделала пюре, разморозила и пожарила купленные папой котлеты. Потом они вместе поели. И папе после работы будет что поесть.
     Папа пришёл немного раньше обычного и в приподнятом настроении – зная об отличной оценке за предыдущий дочкин экзамен. Но увидев маму, он неожиданно посмурнел, сухо поздоровался,  взял пустую пластиковую бутыль из-под воды и молча ушёл на родник. Вернувшись, он застал дома собиравшуюся уходить маму. Дождавшись её ухода, он спросил у дочери, сыта ли она, и после положительного ответа вывалил всю свежеприготовленную еду в унитаз.
     – Знаешь, дочка, я не хочу видеть её в нашей квартире каждый день, – сказал он.
     – Но почему?
     – Потому что я вообще не хочу её видеть, а терпеть каждый день – это выше моих сил. Для чего же тогда мы разводились? Зачем она подавала на развод – чтобы теперь видеться каждый день? Нет, я не хочу!
     – А тогда зачем вы заводили детей?..
     И тут папа рассказал то, о чём никогда ей не рассказывал. Он рассказал, как много лет назад, ещё до её рождения, строил дом для своей семьи. Приходил с работы, вытаскивал из стопки грязной посуды нож, обтирал об тряпку, быстро нарезал пару бутербродов, наскоро проглатывал их, запивая чаем, и убегал на своё строительство. Жена в это время отдыхала – непонятно от чего, но она говорила, что если не поспит свои десять часов в сутки, то будет весь день чувствовать себя разбитой. Спорить было некогда: на строительстве ждал напарник – будущий сосед по дому. Возвращался к полуночи, а то и позже, еле волоча ноги от усталости. Нормально поесть сил уже не было – он просто садился на стул, вытягивал ноги на пуфик и дремал – сидя, наслаждаясь своей неподвижностью. Почему-то хотелось даже не лежать, а именно сидеть. Всё чаще он заставал дома сотрудника жены, который смущённо прощался и быстренько уходил. Муж так слепо верил своей жене, что не допускал и тени подозрения её в чем-то непристойном… в чём она позже всё-таки сама и призналась. Простил. И продолжал строить дом.
     Но и измены продолжались. Маленький городок, в котором, как в деревне, ничего не скроешь, над ним не смеялся. Его жалели – за глаза, ничего ему не говоря.
     Рассказал также, как в очередной «разборке» с женой он услышал от неё: «Уж лучше б ты пил!..» В другой раз она заявила: «Не смей влезать в мою личную жизнь! Найди себе женщину для души и милуйся с ней!..»
     Дом так и не был достроен. Строительство было продано, и куплена квартира, в которой папа с дочкой и живут. С кем жить, дочка решила сама. Но квартира была «совместно нажитым в браке имуществом», и мама считала, что на правах равнозначной хозяйки может приходить туда, когда захочет, живя, однако, в другой – тоже общей – квартире, куда папа и глаз не казал.
     Поведал папа и о том, что мама всегда интересовалась знахарством, всякими заговорами и сглазом. У неё даже была огромная книга заговоров сибирской знахарки Натальи Степановой. Нельзя сказать с полной уверенностью, совпадения ли или у неё что-то действительно получалось, но в их жизни периодически происходили некоторые необъяснимые привычной логикой явления, и кое-кто из друзей говорил, что у неё дурной глаз.
     Однажды незадолго до развода папа принёс с родника воды в большой пластиковой бутыли и поставил её по обыкновению на полочку в шкафчик под мойкой. Через какое-то время он увидел ручеёк, вытекающий из-под того шкафчика. Открыв дверцу, он  заметил под бутылью лужу. «Прохудилась», – понял он и переставил бутыль в мойку, чтобы вытереть протёкшую воду. Под бутылью на полочке, чтобы предохранять её от стекающих капель конденсата,  лежал небольшой кусок клеёнки. Но воды натекло уже достаточно, чтобы она попала и под эту клеёнку. Папа поднял её и с удивлением обнаружил свою фотокарточку, где он был сфотографирован в полный рост танцующим на каком-то недавнем празднике. На фото было булавкой проколото всё – глаза, уши, нос, рот, плечи, локти, сердце, пуп, пах, колени и стопы. И тогда он вспомнил, что жена уже несколько дней не пьёт родниковую воду, которую он приносит, а набирает воду из крана. Многократно исколотый снимок лежал под бутылью с водой, которую он пил! Грёбаная "колдунья"! Сука! Возмущению и гневу его не было предела. Одним движением со стола слетела вся накопленная за несколько дней грязная посуда, а весь пол комнаты покрыл толстый слой мелких клочков от книги сибирской знахарки…
     – Когда мы жили вместе, она не хотела для меня ни готовить, ни мыть посуду, ни стирать – она не хотела делать для меня ничего, ни в чём помогать. А теперь, после развода, устроенного ею же, мне самому от неё уже ничего не надо. Я не хочу, чтобы она забирала и приносила мне мою почту, я не хочу, чтобы она готовила мне еду, я не хочу, чтобы она касалась чего-либо в доме, где я живу, я больше вообще не хочу её видеть. Никогда. Но поскольку она твоя мама, я согласен терпеть её появления у нас дома не чаще раза в неделю и не дольше пары часов. Прости, дочка…
     Девочка плакала – горько и безутешно. Сегодня она прошла очень трудный взрослый экзамен. Она не знала, выдержала ли его. Она знала только две вещи: завтра у неё очередной экзамен в школе и её папа никогда уже не будет жить вместе с её мамой.