Сон об уходящем поезде

Эпиграф: «Один и тот же сон мне повторяться стал. Мне снится, будто я от поезда отстал». Юрий Левитанский.
Нет большего удовольствия, чем ехать в поезде дальнего следования. Конечно, для получения полного удовлетворения нужны определённые обстоятельства. Отпуск, компания близких людей, приятная конечная цель путешествия - лыжный поход, например. И тогда, когда поезд начинает свой медленный и очень плавный разбег, и перрон проплывает мимо окон вагона вместе с остающимися на нём провожающими куда-то назад в ночь, и знакомый город неспешно движется в след перону, такой пустой, такой незнакомый в свете жёлтых уличных фонарей и немного грустный... И тогда, когда кто-то первый отворачивается от окна и обводит взглядом наше плацкартное купе, тогда накатывает это ни с чем не сравнимое ощущение оторванности ото всего. Состояние временного небытия, остановившегося времени, какое может подарить только поезд с его мерным колёсным перестуком и плавным покачиванием. Он знает своё дело – этот поезд; он унесёт нас прочь от людей, туда, к началу. И его уже не остановить. Он пронзает пространство со всеми его снегами, лесами, деревеньками, мостами, но сам неизменно остаётся вне его, чужой, занятый одним лишь – доставить. Туда, где совсем другая жизнь. Мелькает, сменяясь, пейзаж, и только шлагбаумы переездов пытаются нарушить его и наше отчуждение. Мы получаем эту передышку – на сутки или двое.

Наш поезд двигался на север. За полярный круг, к точке на карте под названием Тайбола-Товарная. Уже давно отстались где-то там и город, и область, и станция Петрозаводска с его паровозом на вечной стоянке. Дело шло к рассвету, и холодное небо начинало сереть за окном. Колёса сменили ритм, замедлились на подходе к станции. Все спали ещё, а я проснулся, разбуженный возбуждённым предчувствием чего-то хорошего, что непременно ждало нас впереди. Поезд явно приближался к крупному населённому пункту – заструились разбегающиеся рельсы разъездов и запасных путей, замелькали семафоры и служебные постройки. Я сел на своей полке, нашарил ногами ботинки, обулся и пошёл в начало вагона. Дверь в купе проводников была открыта:
- Стоянка пять минут, - пожилая проводница хлопала какими-то дверцами, готовилась встречать станцию.
Пять минут – это много. Можно размять ноги, купить ватрушек в станционном киоске, подышать «свежим» воздухом. Запах станции и проходящего поезда – смесь сгоревшего угля, масла, паровозного дыма – неотъемлемый атрибут такого путешествия. Я вышел на платформу. Было ещё достаточно темно, я огляделся – киоски и кассы ещё не открылись. Безлюдно. Только проводники вагонов стояли в открытых дверях, наполовину высунувшись, с сигнальными флажками в руках. Я прошёл довольно далеко вперёд вдоль состава и посматривал уже на часы, прикидывая, не пора ли вернуться в вагон. Время ещё оставалось, и я медленно побрёл обратно.
Уже подходя к своим дверям, я понял, что немного не расчитал – поезд начал двигаться. Не страшно, ведь пока он набирает скорость, я точно успею вскочить в вагон. Да вон и проводница машет мне рукой. Я подбежал и хотел уже взяться за поручень, как вдруг понял, что не в состоянии этого сделать. Двери всё ещё оставались открытыми; проводница, убедившись, что я вот-вот сяду, ушла куда-то вглубь вагона, а я никак не мог сообразить, что же мне делать. Я не мог схватиться за поручень, потому что у меня были заняты руки. «Бред», - подумал я. Я же вышел просто прогуляться, что может быть у меня в руках? Я опустил глаза и увидел, что держу наперевес несколько длинных (метров шесть) сложенных одна к другой досок. Теперь не то, что взяться за поручень, даже просто вскочить в тамбур казалось совершенно невозможным. Поезд постепенно разгонялся, и я уже почти бежал рядом с вагоном, судорожно пытаясь сообразить, как же быть дальше. Я попытался развернуться на бегу и всунуть доски внутрь. Это получилось плохо – я чуть не упал, зацепившись досками за двери. Бросился догонять, вынужденный бежать всё быстрее, и тут платформа кончилась...
Я стоял, глядя вслед уходящему поезду, где осталось моё купе, с моими вещами, с моими спящими друзьями. Поезд уходил, а я стоял на краю платформы с досками в руках, в одной тельняшке. Я был в отчаянии! Как за какие-нибудь пару минут всё изменилось. Только что я ехал в тёплом вагоне, в тёплой компании туда, за полярный круг, где ждали меня десять дней замечательного путешествия, и вот теперь я стою здесь один, мне холодно, и никакой перспективы...
Отчаяние моё было столь велико, что я проснулся. Звенел будильник. Весеннее солнце, прорвавшееся сквозь тюлевые занавески, усеяло обои комнаты тёплыми радостными пятнами. Я лежал в некотором оцепенении. Ощущение потери, возникшее во сне, несколько притупилось, но не отпускало. А что, если бы всё это произошло на самом деле? Что я стал бы делать, случись это всё в реальной жизни, на реальной платформе, где-то у чёрта на рогах? Сон постепенно отступал, но я продолжал искать выход - это было совершенно необходимо. Я чувствовал, что если ничего не придумаю, то так и останусь стоять с досками, а поезд мой уйдёт и будет уходить ещё много раз.
Внезапно меня осенило, и сразу же пришло облегчение, как будто я разом избавился от всех свои забот. И даже сегодняшний экзамен по матфизике уже не представлялся в мрачном свете. Выход оказался до смешного прост - бросить! Эти дурацкие доски надо было просто бросить!