Процесс пошёл

                Дела давно минувших дней...
                А.С.Пушкин

               
               

                Немного полноват, но не чрезмерно.
                Приятна мягкость сдержанных манер.
                Лафарг Данилыч – человек душевный,
                к тому ж – незаурядный инженер.

                Есть люди, одарённые судьбою –
                с законопослушанием в крови,
                способные, не покривив душою,
                с любым режимом мир установить.

                Законы растяжимы, как резинка,
                и если их формально исполнять,
                на лбу твоём не будет ни морщинки,
                а за других – тебе не отвечать.

                Любил Лафарг Данилыч, не вступая
                в прямой конфликт со внешнею средой,
                возможно, сам того не понимая,
                хоть в мелочах явить характер свой.

                Вот, например, сотрудникам в те годы
                пиджак негласной униформой был.
                Но наш Лафарг, презрев веленья моды,
                всегда в спортивной курточке ходил.

                Параграфы дневного распорядка
                режим в почтовых ящиках блюдёт,
                и, дважды в день включаясь, физзарядка
                по внутреннему радио идёт.

                И если музыкальное вступленье
                при совещаньи с шефом  прозвучит,
                Лафарг Данилыч тотчас с извиненьем
                исполнить распорядок поспешит.

                На спинке стула курточку расправит,
                все упражнения произведёт,
                потом под музыкальную приправу
                печеньице иль яблочко сжуёт.

                А шеф меж тем сидит в недоуменьи,
                Понять пытаясь, что за человек:
                Не то с чрезмерным к дисциплине рвеньем,
                Не то – в советском варианте Швейк.



                Вы это неестественным найдёте,
                те, кто тот строй на опыте познал,
                но ни в какой общественной работе
                Лафарг участия не принимал!      

                Ни про футбол, ни про хоккей ни разу,
                ни про «битлов» он слова не сказал,
                зато он эмигрантские рассказы
                советского  Толстого обожал.

                Поведав это мне, он вдруг с укором
                беседу оборвал и покраснел:
                ведь как же – посторонним разговором
                в рабочий час заняться он посмел!

                В ту пору я ещё не в полной мере
                знаком был с коллективом и не знал
                про эпизод лафарговой карьеры,
                о чём он мне позднее рассказал.

                Вы знаете, иль может быть, слыхали;
                в те годы, что припомнятся не всем,
                компьютеры в портфель не помещались,
                и звались они грозно: ЭВМ.

                В машинном зале - как в горячем цехе:
                здесь программистов смены – по часам,
                а техникам уж вовсе не до смеха –
                следить за тысячью радиоламп.

                Масштаб аппаратуры многотонной
                не мог Лафарга душу не смутить,
                и к упрощенью части электронной
                решил он ум и руки приложить.

                Не знаю я, какими уж путями
                Лафарг к изобретению пришёл,
                и как, пока одними лишь словами,
                в начальстве он сторонников нашёл.

                Что он придумал – не его был профиль,
                но он, упорный на своём пути,
                в чужой отдел проник, как Мефистофель,
                чтоб там эксперименты провести.

                Он ездил на заводы, в институты,
                пороги обивал, и, наконец,
                настала долгожданная минута –
                в его руках – рабочий образец!



                Что ж изобрёл Лафарг  неугомонный?
                Он электронику  сумел обогатить
                особым типом лампы электронной,
                что может две и больше заменить.

                Ну, скажете, и стоило гнуть спину?
                А вот прикиньте, выигрыш какой:
                полтыщи ламп на каждую машину,
                а в целом по стране, так оёёй!

                Да и надёжность возрастает вдвое.
                И в высших сферах было решено:
                изобретенье важное такое
                должно быть в план внедренья внесено.

                И началась тогда большая гонка:
                патентное бюро, потом завод,
                госиспытания, военприёмка
                к тому ж – потоп бумаг невпроворот.

                Завод к поставке нового изделья
                большого рвения не проявил,
                и с технико-руководящей целью
                туда Лафарг командирован был.

                Во Фрязино добраться – путь немалый.
                Он ежедневно пять часов съедал.
                Своих детей неделями, бывало,
                Лафарг лишь только спящими видал.

                К тому же, в ставках этого завода
                лишь ставку малую смогли найти.
                Всё это продолжалось больше года!
                Ну кто б такое смог перенести?

                Лафарг всё вынес, и его творенье
                освоено заводом в нужный срок,
                и узаконено для примененья,
                и внесено в служебный каталог.

                Лафарг вернулся в свой «почтовый ящик»,
                с которым он расстался год назад,
                с надеждой – в пятилетке предстоящей
                своих трудов увидеть результат.

                Он знал: подобные изобретенья
                порой не год, не два внедренья ждут,
                пока, преодолев предубежденья,
                себе дорогу к жизни не пробьют.



                Но тут ждала Лафарга катастрофа:
                прогресс, как поезд, мимо прогремел,
                и началась транзисторов  эпоха,
                а лампы оказались не у дел.

                Представьте, что чудак самозабвенный,
                в свою мечту поверивший всерьёз,
                придумает хоть очень совершенный,
                но в наши дни не нужный паровоз!

                Изобретенье с будущим прекрасным
                так и увяло, не успев расцвесть.
                Труды и хлопоты – всё понапрасну,
                а разочарованье как учесть?

                В России на такую перетряску
                обычная реакция – запить.
                Лафарг Данилыч был другой закваски.
                Не стал он о вчерашнем дне тужить.

                Не проявлялись его чувства ярко –
                он только чуть рассеяннее стал.
                Но вот однажды я в обед Лафарга
                в пустой лаборатории застал.

                И что же? Он, пример благоразумья,
                за стенкой стенда притаясь, стрелял
                из трубки-духовушки, в щель просунув,
                по направленью шефова стола.

                Он, эту трубку изогнув дугою,
                сумел из-за укрытья расстрелять
                плакат со сталеваром с кочергою
                и подписью: «догнать и перегнать».

                Тот эпизод ничтожного значенья
                в дальнейшем продолжение нашёл.
                И, позднее припомнив изреченье,
                закончим коротко: «процесс пошёл»!

                ___________________