Подорожное

Из электрички, известное дело, как с подводной лодки - некуда деваться. Особенно, если следующая через два часа.

Подали пустой состав, и я блаженно плюхнулась около окошка. Но тут же была притиснута с правого бока двумя тётками-дачницами. Маленькими, округлыми колобками в одинаковых, в облипочку, штанишках-поддергайчиках, а ля "мисс Пигги" (и почему коротконогие плотные тетки так любят эти укороченные штанцы, в которых действительно походят на Пятачков?).  Они перекрыли оставшееся пространство мини-тачанками на колесиках, доверху набитыми дачным урожаем; повернулись друг к другу и сию же минуту затрещали наперебой. Мощный коротко остриженный затылок в жирную складочку динамично артикуллировал вместе со своей хозяйкой.

Я вздохнула, поежилась, поплотнее прижимаясь к окну, и прибавила громкости в наушниках. Уж больно интересная была книженция, и хотелось, черт возьми, услышать хоть что-нибудь из её продолжения.

Электричка еле тащилась. Станции через каждые 10 минут. Вагон постепенно заполнился. И напротив меня нарисовался довольно опрятно одетый мужичок, в белой рубашке и жилетке. Я окинула его взглядом и успокоенно вздохнула. Кажется, от него не приходилось ждать подвохов.

Мужичку навскидку лет пятьдесят с припуском. Простоватое обветренное лицо, сеточка глубоких морщинок-лучиков вокруг глаз, огрубевшие от работы руки.

Пару станций мы все ехали практически в полной идилии. Тетки трещали, я напрягала слух в книгу, мужичонка смотрел в пространство за окном.

И тут (ага-ага, как говорится, по закону жанра) случилось это "вдруг". Краем глаза я зацепила, как мужичок запустил палец в нос. А я, надобно признаться, как-то с детства страдаю фобией на счет подобных изысканий собственных ресурсов.

Лицо его приобрело полную отстраненность от бескрайних видов за окном и погрузилось в глубочайшую задумчивость. Заскорузлые пальцы извлекали содержимое из ноздри, медленно скатывали его в аккуратный катышек и отправляли под нижнюю губу, придавливая языком.

Я поплотнее надвинула солнечные очки, смежила глаза и попыталась задремать, что само по себе было верхом наивности. Сон в таких экстримальных условиях не шел категорически. Душа, а за ней и все мое, наломавшееся от дачных работ тело рвались вон с подводной лодки. Но куда там...

Прошло с полчаса, и я решилась приоткрыть глаза.

Мужичонка все с тем же астральным выражением, хм... лица продолжал осваивать другую ноздрю. Где же он так изголодался, бедняга...?

Подходил к концу второй час дороги. За окнами смеркалось. Я, как последний дурак, упорно сидела в темных очках.

Наконец электричка устало клюнула носом в вокзальный тупик, и я вывалилась на перон. Судорожно схватилась за сигарету и потрюхала к турникету на выход. В голове иступленно стучало что-то из классики: то ли "карету мне, карету! сюда я больше не ездец!"... а то ли "в деревню, в глушь, в Саратов, к тетке!"

Раздрай в душе прекратился единым окриком. Зачуненная жизнью тетка в форменном железнодорожном сюртуке осатанело рявкнула в мое ухо: "Дамочка... куды с сигаретой прешься через турникет?! Чо?! Терпежу нету?!"

Терпежу и вправду не осталось. Я вздохнула и огляделась. Запыленный, исходящий нервной судорогой, родной Белорусский вокзал встречал меня.

Ну, здравствуй что ли..., Ма-а-асква)