Шинель Коми-цикл

Эта история пересказывается из уст в уста уже не один десяток лет. Перевирается, обрастает подробностями, апгрейдится применительно к эпохе и местности.
Рискну рассказать её так, как рассказал мой дед, проживший на свете, девяносто пять лет и не утративший мозги до своей последней минуты.


Шёл сорок пятый победный год. Конец лета, жара, повсеместное ликование, слёзы радости и утраты. Небольшой полустанок Свердловской железной дороги не отличался от своих собратьев ничем, разве что размером.
Такие же толпы встречающих, надеющихся на чудо. Уезжающие в город мешочники, прикинувшиеся до поры пассажирами крючники, ворьё. Шум, сутолока, водоворот эмоций.

На лавочке возле здания вокзала сидит одноногий инвалид. Грудь в медалях, в руках гармонь. Звучат «Катюша» и «Огонёк». Кто-то подпевает, кто-то тихонько плачет. Ветерану подают водку, и он охотно усугубляет.
Две бабы, одна в чёрном платке не дождавшейся, другая пока ещё в цветном, сохраняющем надежду, о чем-то беседуют, поглядывая в сторону автоматической стрелки. С той стороны ждут поезд. Что он привезёт?

Семья из трёх человек, а именно мамаша, подросток лет двенадцати и очень красивая девочка-девушка лет пятнадцати, тоже ждут поезд.
Мальчишка задирается, девчонка нехотя отмахивается от хулиганящего братца.
Вот он подкрался сзади, дёрнул сестрёнку за косу и бежать!
Сестра быстро разворачивается с оплеухой, но не успевает. Она пытается догнать мальчишку, но вспоминает о своём статусе заневестившейся особы и резко остановившись, крутит пальцем у виска. Мол, да пошёл ты.

Особняком, не примыкая ни к одной из групп, стоит моложавый полковник. Его почти новая шинель из мериносового драпа, вызывает зависть у стоящего неподалёку дедка. Когда шинель распахивается, из-под неё видны многочисленные ордена и медали.
Полковник суров, спокоен, сосредоточен. Толчея перрона ни в малейшей мере не касается его. Вояка где-то далеко, не здесь. По крайней мере, мыслями.

Толкаясь деревяшками от заплёванного перрона, проезжает безногий инвалид. Поравнявшись с полковником, он отдаёт честь и полковник строго и уважительно отвечает воину.
Поёт гармошка, подпевают ей желающие. Плывёт над головами людей песня Клавдии Андреевны.

Вспомним, как на Запад
Шли по Украине.
Эти дни когда-нибудь
Мы будем вспоминать…

Проплёвывается старенький репродуктор и усталый простуженный голос объявляет пришествие долгожданного поезда.
Народ по всей длине перрона начинает волноваться. Судорожно хватаются котомки и мешки. Народ напирает к краю платформы.

Мальчишка, отчаявшийся развести сестру на игру, последний раз дёргает её за косу, да крепко, с оттяжкой.
Девчонка, позабыв возрастные приличия, бросается за обидчиком. Они бегут вдоль путей и мальчишка, сделав прыжок на рельсы, улепетывает со всех ног в самый конец перрона. Ну, туда, где водокачка, ага. Девчонка не отстаёт. Что-то грозное кричит мать, рельсы начинают подрагивать, где-то там, за поворотом движется, приближается тысячетонная змея эшелона.

Девчонка нагоняет, ещё чуть, ещё миг, только протянуть руку. И в это время её нога попадает в автоматическую стрелку, которая тут же, словно только и ждала, с глухим стуком захлопывает свои стальные челюсти.
Люди на перроне понимают, что произошло что-то ужасное, дикое, не вписывающееся ни в какие рамки. Девчонка рвёт ногу, кричит раненным зайцем, но капкан держит надёжно. Он безлик, многотонен и лишён всяческих эмоций.

Кто-то из быстрых на ум, пытается освободить ногу девчонки. Тщетно! Кто-то бежит в здание вокзала. Слышен крик, - да остановите же поезд! Как?!
Из-за поворота, сыто взрыгивая показывается дымящий краснозвёздный паровоз, тащащий за собой стальную ленту переполненных вагонов. Расстояние между ним и попавшей в западню девчушкой, катастрофически сокращается…

- Все с путей, мать вашу! – орёт в мегафон начальник станции, - уберите бабу, да сделайте же что-нибудь!
И в последний миг, когда до ревущего паровоза остаются какие-то сорок метров, на рельсы прыгает тот самый бравый полковник. В глазах ужас и вместе с тем, решимость.
Девчонка, похоже, сомлела и не понимает, что через миг её не будет. Уже толпой оттаскивают её мать, уже голосят…
И в этот момент на голову девочки падает шинель с полковничьими погонами. Накрывает всю полностью. Отсекая от страхов, суеты, непоправимого ужаса. Как в детстве, под одеялом.

Полковник едва успевает отскочить в сторону, а громыхающая, тормозящая и не успевающая затормозить туша эшелона, дробя квадратурой рельсовую сталь, проходит мимо, проезжает ещё метров пятьдесят и, шипя, останавливается.
На перроне шок, молчание, ступор. И на фоне этого молчания голос того старика: - Новая, драповая, ёптваю же мать…