Табачная мозаика...

Моллюсков, стерляди и мидий
на всех не хватит, как ни ткни;
что можем мы сказать Фемиде
в её критические дни?

Где квартирует справедливость
буквально всякий день-деньской?
Так что же ты, скажи на милость,
на кодекс пялишься с тоской.

У восковой фигурки с тыла
дозволен ГОСТом тонкий шов;
однажды папой стал Войтыла,
ох, Кароль, всё ж нехорошо.

Мой дядя был кокаинистом,
всегда всклокочена башка;
но на пути его тернистом
хватало шлюх и порошка.

Тепло необходимо хлорке,
не так, как нам, а хоть бы хны;
служить бы рад кудрявой Лорке
басмы смесителем и хны.

Храпеть необходимо даже
и потому, и почему;
храпят и в ложе, и в корсаже,
чего я, впрочем, не пойму.

Я понимательный с рожденья,
но тёмен смысл иных вещей;
зачем на зимний день рожденья
не дарят свежих овощей.

Зачем ваще метель и вьюга,
когда я так теплолюбив;
нам не понять с зимой друг друга,
горшки на холоде разбив.

У разбитной, как Орк, торговки
я не куплю в сердцах морковки;
пройду, скулу отворотив,
найду в ряду аперитив.

Опередить кого-то в спальне,
будь он упруг или супруг,
не многим менее банальней,
чем пальцем вычерченный круг.

Круги чертить по стадиону
способен даже воробей;
а вот попробуй махаону
табличку к крылышкам прибей.

Прибой шумит, контора пишет,
машинка древняя стучит;
зачем он голоса не слышит,
но лишь невнятное мычит.

У омичей тугие щёки
и онучи плотнее щёк;
пусть глупы мы и одиноки,
нам служит суженный зрачок.

Прозрачны мнения прохожих,
темны намеренья лежал;
слезают с ног фрагменты кожи,
зачем я в щёлочь забежал.

Где Бежин луг лежит, заснежен,
пейзане в санках как мешки;
какой-то сударь прёт на стрежень,
княжны исчерпаны смешки.

Смешенью рас, сословий, красок
противясь, выглядишь сычём;
парча шитьём марает рясы,
а лоботрясы ни при чём.

Не прячем мы худые мысли,
их нет у нас, как ни тряси;
зачем висишь на коромысле,
уж лучше палец пососи.

Опоросилась свиноматка
на ноги скотницы в четверг;
ко мне пришла вчера приматка,
напрасно я её отверг.

От творога добра не ищут,
коль низок умственный порог;
зачем под вечер в парке свищут,
я лучше выдумать не смог.

Смог не туман, он концентратен
и квинтэссенциально тать;
злу чёрных концентричных пятен
не вздумайте противустать.

С устатку пить сплошное пиво
и чипсом горе загрызать
не то чтоб чисто некрасиво,
но лишь обуза, не буза.

У Инезильи был гишпанец,
шпаной воспитанный в саду;
Кирилл – классический засранец
в церковном тягостном чаду.

Клавиатура просит пауз,
её поддержит профсоюз;
ограблю вечером пакгауз,
просплюсь, а завтра допою.

*

 Растление Еленей.

Она ленива как полено,
зато колено хоть куда,
её зовут, ликуйте, Лена,
она, как ленточка, худа.

Знаток колен, но не коленей,
не клюнет на туда-сюда,
слюняв олень, но едет к Лене
для обновления следа.

Себя деленье поколений,
переплетение вреда;
хлопочут ластами тюлени.
Мороз. Ледок. Слюда. Среда.

Пора расстаться с мыслью нищей,
зачем назойливо блажит;
коль он несчастия не ищет,
пусть не спеленутый лежит.

*

Ниже пояса не бить,
под подол не лазать взглядом,
оказавшегося рядом
хладнокровно истребить.   


Soundtrack: Mitsuko Uchida, Mozart, Fantasia in D minor.