Гл. 12. Выездное дело. Записки лётчика

Из воспоминаний моего отца, ветерана ВОВ, записанных собственноручно в 1980-х годах.
Продолжение записок... 



   Примерно в это же время меня неожиданно вызвали из Валуево, где мы жили в профилактории, в штаб дивизии. В эскадрилью, в полк - еще туда-сюда, а в дивизию, да еще поздно вечером, притом из экипажа меня одного - было странно. Я даже струхнул маленько: что бы это значило?
   Прислали автобус за мной, и прямо - к штабу дивизии. Поднялся я на второй этаж, вхожу в приёмную комдива, а там человек тридцать лётчиков и все что-то пишут. Начальник штаба Тамарченко Соломон Ильич(хороший, между прочим, мужик) и мне протягивает папку бумаг и говорит, что я должен заполнить анкету и написать автобиографию. Сел я за стол, глянул в бумаги, а там написано - "Выездное дело". Вначале меня напугало слово "дело" и почему и куда выезжать? Но потом, в разговоре с товарищами, стало понемногу проясняться. Постепенно люди освоились и стали советоваться друг с другом, как правильно заполнить анкету. Вопросов в ней было много: о себе и о родителях, о сестрах и братьях и их мужьях и женах. Предупредили, что писать нужно только правду, так как все равно указанные сведения будут проверяться. Иногда ставились такие вопросы, на которые и ответить-то было трудно, и дату вспомнить невозможно. Все догадывались, что оформляемся заграницу, но куда, когда и зачем? Ведь война еще в полном разгаре. То, что оформляемся заграницу, подтвердил и Иван Полосухин. Когда он летал в Англию перегонять по лендлизу "Альбемалы", заполнял такое же "дело". О том, что предстоит что-то серьёзное и ответственное, можно было судить по тому, что собрали всех "асов" нашей дивизии. Был здесь, кроме Полосухина(командир 1-го транспортного полка), и командир нашего полка, герой Советского Союза Таран, и Герой Советского Союза Фроловский, и другие известные лётчики. В основном со всеми в той или иной степени я был знаком. Был здесь и мой друг, Вася Мокроусов. Мне, 19-ти летнему мальчишке, льстило, что я оказался среди "избранных", значит, я тоже отношусь к лучшим специалистам. Глубокой ночью заполнили мы это "дело" и разошлись по домам, так и не узнав точно, для чего все это делали. Со временем мы забыли об этом, посчитав, что , видимо, обстоятельства изменились и всё заглохло. Вспомнили о нас почти полгода спустя, весной 45 года.
   А жизнь шла своим чередом. К этому времени были освобождены Львов и Рига. А за участие в освобождении Вильно нашему полку было присвоено наименование "3-ий Гвардейский полк ГВФ".
   А я по-прежнему в это время занимался мирными полётами.Почти каждый рейс у меня был стажёр. В основном стажировали штурманов, которые переквалифицировались на бортрадистов, так как из школы прислали их к нам больше, чем требовалось, а бортрадистов не хватало. В это время я был по званию старшина, а штурманы были лейтенанты. Вот я и командовал ими. Шучу, конечно. У нас никто никем не командовал. Разница в званиях на отношения между собой никак не влияла. Все мы были просто товарищами и называли друг друга по именам. И только командир был на особом положении. Его называли и в полёте, и в компании за столом только "командиром".
   Так вот, отстажировал я в общей сложности человек пять. Был среди них и Саша Андреев, здоровенный парень, и как все большие мужики, имел добродушный характер. Впоследствии мы с ним остались друзьями на долгие годы, а точнее - до конца его жизни. Погиб он в катастрофе в 60-х годах на самолете ТУ-114.
   Наступил 1945 год. Где и как я его встречал, не помню. Я уже говорил, что тогда даже крупные праздники отмечались не всегда, за всю войну я не помню ни одного случая, когда бы я отмечал свой день рождения. Товарищи это тоже не делали. Наверное, про них просто забывали, были дела по-важнее. Жили мы вшестером в хорошей комнате. К этому времени в гарнизоне наладили отопление. Было чисто, тепло и уютно. Одним словом, казарменная армейская жизнь здесь, на базе во Внуково, нас не обременяла: ни поверок, ни подъёмов, ни дисциплины. Одним словом, было только название - "военный гарнизон".
   В это время вернулись экипажи, которые выполняли полеты из Италии в Югославию. Югославия была освобождена, и им там стало делать нечего. С ними прибыли и три югославских экипажа, которые у нас должны были обучиться на СИ-47. Летали они и с нами несколько раз. Это было первое близкое знакомство с иностранцами, да еще  с героическим югославским народом. Для нас было интересно в них всё. Один раз был такой случай. После взлёта командир всегда докладывал командной вышке, что взлёт произвёл, всё в порядке, лёг на курс. Мирко(так звали пилота-югослава)доложил, как положено, только вместо "лёг на курс" передал "сел на курс". Мы рассмеялись, а он спрашивает :"Почему смеётесь?". "Да как же нам не смеяться, если ты сел на курс?". "Ну и что? Какая разница? Ты, Коля(это Печкорину), говоришь "лег на курс". Я с другими летал, они говорят "стал на курс", "взял курс", я сказал "сел на курс". Где разница и как правильно - сел, лег, стал или взял?". В общем-то, он был прав, но нам было смешно.

Продолжение следует...