Сон и пробуждение. Крапива, шиповник и мак

Не кровью, но что за шипы, что нельзя отказать –
письмо отправляется – лёгкой дороги идущим.
В шиповнике смеха твоя притаилась гюрза,
о, смертное горе, и боль заливается пуще.
О чём её песня? Кого она любит насквозь,
кого, умертвив, обнимает руками за шею?

Боялась расплакаться, и, посмотрите, сбылось.
Но сон привалился к плечу, и я веки смежаю.


Сон:

Ты светишься в гнёздах, душа моя, чёрных волос,
на мёртвой главе повествуешь, пути озаряешь,
едва покачнуло – со смехом летишь под откос,
на память стихи и царапины – все – повторяешь.

Меня повтори, повтори меня, так повтори –
смущённый словарь, от крапивы одни волдыри –
и боль разливается красной волною внутри,
но я открываю последнюю книгу: гори!


Сон:

Гори, добровольная ноша, душа, в колтунах,
выпрастывай ветви и рви на блуждающем платье,
плыви над клыкастыми чащами, словно луна,
лови дурака в паутину густую объятья.

Я долго водила по городу на поводке
тебя за собой, а потом отпустила скрываться.
Теперь поцелуй пожирающий мак на щеке,
подуй на мои деревянные грубые пальцы.


Сон:

Заноза, затрещина, запонка – если рукой
ударить наотмашь, кровит – не проходит свиданье
бесследно. Я следую тихо за болью такой:
она усыпает звериные тропы цветами.

Какие ещё не оставишь в покое слова?
Кому назовёшь меня, вызовешь, пристальным взглядом –
одним – превратишь в красноречие смерти, едва
в единственном сне на двоих мы окажемся рядом?


Пробуждение:

«Скажи металлический звон!»

                …из гремящей толпы
и – за руку. Знаешь ли ты, как уйти от судьбы?..

Мне – обморок, холод, щадящая тень в стороне.
И наши касаются лбы.

Но если ты в бездну заглянешь, а бездна – в тебя,
какие слова подберу я для смерти, любя,
какие для счастья, какие – для праздных зевак?..


— Крапива, шиповник и мак.