Практически никому неизвестным

Мир состоит из
ненависти и любви,
плюс пары оттенков чувств
и каждый знает,
что ими обвит.
А мне хотелось бы
с корнем вырвать этот куст.

Я хотел бы узнать
как все вокруг работает,
чтобы потом как-нибудь разобраться.
Я бы своим сознанием потным,
прыгал по головам,
словно сигнал по рациям.

Я залез бы в разум к
своей половинке
и начал бы себе изменять.
Думаю,
это будет похоже
на «винт»,
потому меня должна
в конце концов убить
та аптечная змея.
Хотя бы морально
истязать мой мозг
и я должен буду разрыдаться
от увиденной своей боли.
И приказал бы бежать
себе как только смог,
чтобы не мучиться,
как Курта та девочка Полли. 

Я перенесся бы в голову
злобному гопнику какому-нибудь,
что навстречу гонором прыскал бы
из-за длины моих волос.
И потом бы у моей сущности
пролетел перед глазами тот путь,
который «так далек».
А я себя бы бросил и пошел бы
за пивом в киоск.

Может,
меня бы догола раздели бомжи,
отнесли бы мои вещи себе
на лежанку.
И я узнал бы как мне трудно здесь жить,
а потом бы под клеем отъехал
с новой знакомой — Жанкой.

На моих похоронах
я стал бы,
наверное,
своей мамой.
Видел бы свой труп
покареженный синий.
И может быть мне бы
пришла мысль повеситься —
телеграммой.
Я нашел бы веревку
и повис чисто от бессилия.

И после похорон
меня бы спустила
в унитаз информационная похоть.
А я понял бы наконец-то,
что этими прыжками
стал чем-то наподобие бога.
То есть
вроде бы как из его
вездесущего,
мифического теста.
Забился бы в угол
вселенного сознания
и оставался бы там
в одиночестве,
практически никому неизвестным.