О душе

****
Вот день уже окончен,
Но чем-то недовольно сердце.
Усталость как мешок заплечный с запасом для пути.
Мне всё же хочется пройти по улице вечерней.
Прислушаться к себе, сказать, - «Прости». -
Рассеянной заботами душе.
Нельзя, почти что невозможно,
Нам вдруг застыть настороже
И захватить в силки все помышленья.
Как паутина липнут,
Не видно их тонких линий понавитых,
Но если поведёшь рукой, то рвутся тут же легче нитей.
Не спеши обняться с каждой.
Рассмотри и рассуди.
Не мы одни в разумной силе.
Ещё друзья, ещё враги.
Не каждый образ представленья несёт с собой прохладу дня.
Остепенись, ищи мгновенья спокойного и тёплого огня,
Живущего в душе соединённой,  водой и вздохом,
                с юной бирюзой.
Протиснись посреди плит каменных,
Калиточку лишь только, для себя смиренно, чуть открой.
Которые в тебе есть мысли, в тёмной комнате запри
                до светлого рассвета.
Тогда и только, ты увидишь – где-то есть в тебя от недруга
                вход потайной.
Не бойся, тебя пусть не  страшит.
Всё то, что нужно – слезой разбавленное умиление,
Надежда, вера и любви хотя б гроши.

 

Тщеславие.

Я человек тщеславный.
Знаю это искренне определённо.
У этого врага союзной рати не исчесть.
Все те, которые стоят по разные с ним стороны,
Палящей  баррикады лишь час назад,
Спустя день, два мне вслед вдруг обнажают меч.
Он очень тонкий дипломат.
Его лукавый голос ласкает нежной похвалой твои глаза.
Приятными словами выставляет твой талант.
Находит в братьях по перу и малые изъяны,
И забавы ради толкует, что тебе лишь одному
Доступно чистое и непорочное теченье слова.
Фу, сгинь проклятый с глаз долой!
Обычно ходит цыпочкой на тонких, мягоньких носочках,
Но можно вдруг увидеть как толпой,
Приветствия, виваты для тебя кричащей,
Он извивается в воображении твоём.
Бесчисленных людей, горящие от восхищенья взгляды
Рождает и автографы неспешно раздаёт...
Как я смешон, им обладаем, я вижу это даже сам.
Но что могу поделать, знаю, я человек тщеславный, врать не стану.
Срам писать не хочется,
Точней – стихов фальшивых.
Но в закромах, в бессоннице ворочится,
- Скорей, - кричит, - и больше!
- Зачем? И что?
- Поэзия какая в безделье грязного пера отвергнувшего право?!
Пороком увлекаясь несётся вверх и вниз, налево, вправо.
Всё обойдёт себе в угоду.
- И сыта ли?
Вряд ли.
Эту знаю по себе породу скорописцев и сам не без греха.
Одна одежда не годится, другая велика, а третья чуть мала.
Всё мерит, мерит, подбирает и всё нага как тот король.
Тщеславье ловко в жмурочки играет,
- Считай до одного, води, поит слепой.
 



  *****

С каждым днём и ночь длиннее,
                день короче.
По траве пожухлой и земле,
Утро пишет инеев разводы.
Ветер пробирает до костей.
Наступает долгожданный день природы,
- Я имею честь откланяться, зимас.
Полей волнистый наст.
Сыплет белым хлопьем.
Смотрит пристальным морозом
                голубой небесный глаз.
В широте которого утонет,
Мыслью вылитый через стекло очей,
Восхищённый белизною возглас,
Изумлённой до молчания души моей.
Белый снег и лазурит вершинный,
Вновь сливаясь вдоль земли вдали,
Пробуждают скрипку вдохновенья.
Ноты тянутся, и не проси,
Вдаль по насту чуть скользящий шарик,
Отрывать с бумаги кратких рифм.
Открывать легко прекрасными словами
На листе пространном новый путь и вить
Шествуя, не зная наставлений для поэтов,
Не вникая, только вглубь смотреть.
Вновь подёрнутая льдом природа
Заставляет голос с дрожью петь.
Я не знал стихов, поэм, но властью,
Облечённый свыше для пера,
Разбросать могу, как хлопья снега,
Белые, душистые слова.
Не хвалюсь, пусть он избавит.
Только в истине, какой позор?
Я пишу стихи неважно.
Всё ж, что есть хорошего, приносит воздух гор.