3. На тропах белой планеты

                НА ТРОПАХ БЕЛОЙ ПЛАНЕТЫ
 Иногда во сне я возвращаюсь из…космического полета. Но память не фиксирует объекты астрального путешествия. Зато взлет ракеты, спуск корабля и феерическая радость возвращения настолько достоверны, что поражаешься такому наваждению. Я даже вижу, как с меня снимают скафандр, я успеваю сказать: «Здравствуй, Земля!» - и просыпаюсь! И остается странная горечь неосуществленности, сожаление и обида на сей виртуальный обман.
          Но есть, есть в моей жизни планета, каждый выход на которую – волшебный праздник, встреча с юностью, мифический обряд возрождения. И не надо никуда улетать. Моя планета – рядом. Это белая планета Зимы.
         Я давно уже не тороплю время. Не подгоняю и зимние дни, а стремлюсь даже в самые клятые морозы, в беспросветную «падеру» ощутить и почувствовать торжествующую радость, полноту земного бытия. Наоборот, именно на зимних раздольях я сознаю себе предельно свободным человеком, благодарным сыном родной природы, которой я смиренно поклоняюсь.
          Такое сознание сформировалось еще в детские годы, когда зима распахивала восторженному мальчишке свои серебряные палаты и «звала, звала в неведомую даль..» Поистине, как в сказке, иди, куда хочешь, на все четыре стороны. Полесья и согры, реки и речушки, озера и старицы, болота и мочажины, тростниковые займища и кочкарники – ничто не преграда. Не зверствует овод, не обжигает ужасом черный блеск змеиной спирали, не тяготит духота… Вокруг – осиянный простор, по которому несут тебя дивные, могучие крылья охотничьей страсти.
             И впрямь, с особою силой это чувство нераздельной слитности с природой приходило и приходит ко мне на зимних охотничьих маршрутах. Увы, желанный трофей становится редкостью, но и горечь неудачи с каждым годом слабее. И без добычи есть чем восхититься на тропах  белой «планеты». И особо пригож для этого солнечно-морозный, безветренный день.
           Как далеко, порой на сотни метров, видна тогда колдовская роспись звериного нарыска, будоражит крестоцветная «вышивка» птичьих следов., легкое касание концевых перьев на снегу и надменные глубокие провалы от лосиных копыт. И каждый след – это чудо серебряной чеканки! Кому приходилось тропить лисиц, пожалуй, согласятся, что их ровный поисковый след – почти художественное творение. Такое впечатление, что кто-то незримый и бестелесный раскладывает перед тобой тончайшее алмазное колье. Или легчайшую серебряную цепочку. И сей образ усиливается тем, что срединный коготок лисьей лапы оставляет легкую прорезь между изящно суженными  отпечатками пальцев и будто нижет на нее одну драгоценность за другой. И вот километр за километром заманивает эта вязь в звенящую голубизну снегового поля, пока не полыхнет где-нибудь на опушке стремительное пламя лисьего броска. А там уж, как говорят охотники, «чет или нечет». Кстати, гонный или настигающий след лисицы почти не отличается от собачьего. Страх или азарт погони напрочь лишают его обычного изящества.
     Прекрасен, особенно на голубой облицовке чарыма( так по-сибирски именуется наст) даже такой разнобойный след, как заячий. В охотничьем детстве он составлял для меня изрядную головоломку, и я не мог представить, как это он скачет? Но потом мне разъяснили, что заяц на бегу выбрасывает задние ноги вперед, и чем стремительнее скок, тем шире разрыв между парными отпечатками. Прыгает, словно искусственно заведенный механизм.
       Конечно, как охотника, меня волнует и «двучетка» колонка, и нежные отметинки горностаевых лапок, глухариные «трезубцы» да и любой дичиный след. Но особый азарт, напряженный и сжатый, как пружина, вызывают во мне куропаточьи тропы. Да, в них нет ни малейшей грациозности, будто  они прочерчены  размочаленным прутиком. А вся разгадка в особенности куропаточьей охоты. И следы, как правило, тянутся, петляют возле вербных кустарников. И вот идешь, идешь, затаив дыхание, и вот  уже видно, что следы исчезли, а никто не взлетает. И вдруг рванет ослепительно белым взрывом тальниковый куст, и словно трассирующие пули веером разлетятся бешено стремительные птицы. Некоторые следопыты не успевают даже и выстрелить. Могу похвалиться, что несколько раз мне удавался по куропаточьим стаям «королевский дуплет», т.е. из одной стаи я выбивал двух куропаток. Но это было давно. А сейчас, пожалуй, вряд ли сумею. Да и Бог с ним!
    Ведь ничто не помешает мне заново пережить былой    азарт поиска и разящего выстрела только при одном взгляде на зверовой след, а порой достаточно и воспоминаний. Нет, я не отрекаюсь от охоты, но и не фетеширую добычу. Я знаю, стоит мне вновь оказаться на волшебных тропах моей белой «планеты»,- и яростные страсти Ловчего поля вознесут меня над тихой серостью будней.