Лига чемпионов 2011. Итоги от Владимира Берязева

Владимир Берязев (Новосибирск). Автор нескольких книг. Работал главным редактором и директором журнала “Сибирские огни”. Секретарь правления Союза Писателей России. По итогам 2002 года лауреат первой премии МА “Сибирское соглашение” в номинации публицистика — “Сибирь — территория надежд”. В 2007 — премия журнала “Аманат” и Международного клуба Абая за роман в стихах “Могота”.

Странным образом, на первое место я ставлю стихотворение, которое и стоит в подборке первым, т.е. “Летние броды”. Оно написано хорошим русским языком. К недостаткам его, что весьма субъективно, относится, на мой взгляд то, что в начале автор использует верлибр, а затем переходит на рифмованный и вполне традиционный стих. Причём «мат рыбаков» и «спиннингов» – весьма изящная рифма. А в целом, получилось весьма толковое и внятное стихотворение. Которое, оговорюсь, можно публиковать в любом из ныне живущих толстых журналов.

1. летние броды

*
наступают такие дни, когда устаешь от лета,
и безразлично - есть на тебе одежда или нет.
когда тень дерева перестает быть личной
тенью этого дерева, и рассвет с его перламутром
надоедает солнцем

лежишь на воде,
а над тобой ничего, только воздух,
из которого получается синий цвет.
по реке разносится негромкий мат рыбаков,
трещат катушки спиннингов,
и каждый камень на дне - твой амулет

так жарко, что старушки-блокадницы
ведут себя по-французски и купаются неглиже,
на берегу болтают о внуках, глотают мятное драже,
не спеша надевают цветастые платьица

каникулы затянулись, учителя забыли про школу
осы летят не на мёд, а на кока-колу

пошлые дачники боятся всего -
сильного ветра, грозы и дождевых червей.
каждая песня кажется глупой, а реплика грубой,
из-под крыльца за дождем вылезает серая жаба,
под деревьями валяются голубые скорлупки,
дрозды учат свистеть своих детей...
не хватает смога и городских новостей

==========================


Вторым тоже с оговорками, но-таки ставлю «Перевал», что означен под  6 позицией.
Тут в начале автором используются сомнительные каламбуры: небо, попавшее в переплёт оконной рамы и сто лет растущий бабушкин столетник, но по ходу пьесы. Интонация выравнивается и финал получился достойный русской поэзии, где « снег и дали, и тёплый свет на синем перевале, который я когда-то перешла»... Да.

6.
Перевал

Попавшее в оконный переплёт,
сырое небо бьётся грудью в стену
гостиной, где безмолвно и степенно
сто лет столетник бабушкин растёт,
где ходики воркуют в тишине,
где вазочки на вязаных салфетках,
где кенар спит в накрытой пледом клетке,
присвистывая тоненько во сне.
И бабушка, вздыхая, прилегла
на круглый валик старого дивана.
В студёном ноябре темнеет рано,
и сделаны домашние дела.
И снится нашей бабушке вокзал,
прощанье на заснеженном перроне,
а после – степь, дорога, сани, кони,
и ночь, и узкий горный перевал…
………………………………………………………
Её нашёл наутро старший внук,
когда принёс продукты, как обычно.
(Она с годами стала склеротична -
обычный в этом возрасте недуг).
Что дальше было, что там за дела,
не помню... помню только снег и дали,
и тёплый свет на синем перевале,
который я когда-то перешла.


Третьим я бы поставил «Город-ноябрь» (4). Причём, если бы автор выбросил первую строфу, то получилось бы вполне приличное стихотворение о Санкт-Петербурге.
Где строка «город пышных цитат, оголенных, затертых до дыр» – просто замечательная!

4.
город-ноябрь

расколюченный город, стесненный гранитным кашне,
здесь поэтикой слова пропитана даже канавка.
город-плоть. он во мне, этот чертов Исакий во мне,
окончание-город, основа и город-приставка.   

молчаливо-стыдливой нимфеткой застыл Летний сад;
куртизанкой, манерно-свободной, - прикинулся Катькин.   
город серых ночей, обеленных зазря, невпопад,   
иллюзорных рассветов… туманов, дворцово-сенатских.

обновленных голландий, из пены воскресших пальмир,
приземленных венеций, трамваев-столиц, амстердамов -
город пышных цитат, оголенных, затертых до дыр,   
где дома как абзацы, отрывки из школьной программы.

город-осень, точнее – ноябрь, преддверье зимы...
понедельник… начало шестого…  пустая квартира.
троеточие-город, продрогший, ослепший от тьмы,
черновой вариант красоты,
одиночества…
сырость.   

И ещё одно стихотворение, которое условно можно как вполне умелое с точки зрения литературы и стихотворчества. Это «Сижу один». Начало вялое. Но начиная с 3-й строки вполне энергично и точно: «Бывает ночь безумно длинной/Бывает утро невпопад./Бывает вечер с поволокой –/Мир замирает за окном/И страх крадётся одиноко/В туманном мареве ночном.» Финальная рифма выглядит жалко (строчки-точит) и в целом всё выглядит эскизом, но, по крайней мере, внятным и умелым.

7.
Сижу один

Сижу один и стыну, стыну
Уже который час подряд.
Бывает ночь безумно длинной
Бывает утро невпопад.
Бывает вечер с поволокой –
Мир замирает за окном
И страх крадётся одиноко
В туманном мареве ночном.
Сверкнут недобрым светом фары –
Кошачьи жёлтые глаза.
Как на пиру у Валтасара
Рекламой светится фасад.
Перед глазами едут строчки.
Всё будет завтра, а пока
Голодный город когти точит,
Изготовляясь для прыжка.

Следующий по качеству стихотворный текст, на мой взгляд, расположен под № 9.  Но по ходу этого произведения из автора как будто выпускают воздух, и в заключительных 4 и 5 строфах не остаётся ни интонации, ни умения, ни композиции, а рифмовка – просто безобразна.

9.
***
"И не тревожься, что выключен свет"

                "Человеку, способному поставить себя на место других людей
                и понять ход их мыслей, нет необходимости беспокоиться
                о том, что уготовило для него будущее."
                Оуэн Д. Янг


Ты приходи, как обычно, – пока её нет.
Сядь и томись ожиданием, это несложно, –
Всё-таки вместе не первую тысячу лет.
Что этот вечер в сравнении с нею? Ничтожность...

Пару бульварных романов, затёртых до дыр,
Не торопясь, прочитаешь от корки до корки.
Хочешь, свари себе кофе. Тут где-то был сыр.
Правда, не свежий, но может... нет, всё же прогорклый.

Выкури прорву своих и чужих сигарет –
Нервно, взатяжку, слоняясь от кухни до комнат:
К двери, к балкону, в рабочий её кабинет,
Всё задаваясь вопросом: – Неужто, не помнит?!.

Взглядом сверли циферблат: – Ну, когда же, когда?
Переспроси у кукушки (возможно, ответит):
– Сколько ещё одиноких часов надо ждать?
Где она чёртом носима по белому свету?

А не дождёшься – черкни пару слов и привет.
Знаешь, терпение тоже имеет пределы.
И, уходя, не тревожься, что выключен свет –
Лампочки счастья давно в этом доме сгорели.



2.               Шестое место

8 день                (Слабо! Финал не внятен и жалок.  В.Б.)


   Перебить не вышло бы обух плетью,
   Только тень упала бы на плетень -
   Пронеслись проворно тысячелетия,
   Как один единственный судный день.

Если что не так, виноваты сами,
Хоть убейся, кланяясь алтарю...
Я смотрю на мир не душой, глазами,
Просто так на ваш этот мир смотрю
Несуразный, подленький и дебильный,
Приносящий скуку, тоску и боль...
Из себя выводит меня будильник,
Усмиряет психику алкоголь.
Я готов творить, искуплять и верить,
Утешать заблудших несчастных вас,
Ощущать себя диким злобным зверем
Посреди распущенных серых масс.
Каждый день ищу по себе работу,
Надоело мучиться и спасать -
То пугну Европу большим потопом,
То пожгу в России, к чертям, леса.
Устаю и падаю, как в трясину,
В облака к исходу восьмого дня...
Я отдал бы вам и второго сына,
Только он единственный у меня...

==========================

3. Седьмое место

собачьему богу    
(Даже перевоплощение требует хорошего русского языка и точной образности. Нет ни того, ни другого. Первая строчка просто чудовищна. В.Б.)

эх, обнять бы с разбегу да в задницу укусить,
чтоб ты понял, владыка, у лохматых немало сил.
не плавай в раю мявкучих селёдкою иваси,
спускайся на землю лучше, плюнув на небеси.

здесь теплее. на косточке мяса с осьмушку есть –
поделиться с тобою готовы, а иуду-месть
под осиной зароем, отвоем и поставим крест.
мы тебе будем блох выкусывать, серебрить шерсть.

ты – не авва когтистый, создавший гулякам твердь.
вот и властвуй среди клыкастых. щенятам родным верь.
лакать молоко не к морде. позорище – бронзоветь,
копить запасные жизни, бросив своих зверей.

=======================


==================

5.   (Претенциозно и ,якобы, складно. На самом деле,  отвратительно. В.Б.)

Как молния исходит от востока *

Грозный восток исходил слюной,
тучей давил и огнём сверкал...

Я начинаю считать слонов
в сонном пространстве кривых зеркал.
Мне бы надежду свою предать –
может, врагу, может быть, земле.
Лучше по счёту – так нет следа,
если от смелости не сомлеть.

Ныне они обретают прыть,
шёпотом смазаны вечера.
Если считаешь – то так и быть,
но не забудь, что считал вчера.
В детство впадая, как в реку ров,
вырытый, чтоб не менять коней,
я продолжаю считать коров –
присно, от стада и до корней.

Страх и сомненья гоня взашей
(с ними и бес, и гонец готов),
мы досчитаемся до мышей
или подручных слепых кротов.
С нами и сила, и дрожь в веках.
Снами утрёмся – а там решат.
Если враги (а без них никак) –
мы посчитаемся за мышат.

Хочется плыть, только нет весла.
Хочется выть и уйти в траву.
Лишь тараканы (им нет числа)
буйно ползут со щелей в главу.
Выйдя из строя на целый круг,
в старый бурдюк вновь залив бурду,
друг оказался не друг, а вдруг
тварью чужой на свою беду.

Этот приход (видно) без креста,
всяк – не за так, не за то прощён.
Мух на портретах считать устал,
только кого здесь считать ещё?..
Не сотвори – так сказал кумир,
не согреши – тихари вопят...
Я приходил в каждый божий мир,
чтобы в безверье уйти опять...

Гром.
Для явления нет причин.
Свет.
Отменили укол второй.
Жаль,
что не верят в меня врачи,
хоть
поминают ещё порой...

Может быть, это обычный сон?
Я же считал миражи во лжи...

Мир не кривился бы, если б он
в душах блаженных хотя бы жил...

––––––––––––––––––––––––––––––-–––––––––
* «...как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так
будет пришествие Сына Человеческого»
(От Матфея 24:27)


==========================

8.
альбатросы (Эпатажный бред. В.Б.)


я помню: мы ловили альбатросов
на слёзный запах безымянных женщин,
которых гальванические осы
кусали в эбонитовые плечи,

в сухие нёба, в войлочные шеи;
потом в сердца вонзаяясь, умирали
и падали в сердечные ущелья
по длинной электрической спирали,

и вылетали снова, торопились.
под сумраком смеялось и зудело.
нам выпадала молодость обильно,
перемежаясь небом то и дело

с бумажными приколотыми снами,
на них мы рисовали свет и пламень,
которые угадывались нами
за чёрными тяжёлыми цветами,

склонившими бутоны в знак вопроса
кому-то в чреве высушенных вод,
где мы ловили блох и альбатросов,
но так и не поймали никого.