Погост

                ПОГОСТ.


Рождаясь, словно с берега нырнув,
И реку жизни переплыть пытаясь,
В заплыв уходим то по одному,
А то в команде, в коллектив вливаясь.

Хоть виден берег, чтобы переплыть
Одним уменьем мало обладать.
Не просто это, как не просто жить,
Иначе мы б не стали умирать.


Оставив поле вместе с большаком
Тропа, едва заметна, привела
К подножью рощи, что особняком
Среди полей, как родинка легла.

Кустилась пенно дикая сирень,
Как изгородь, от поля заслоняя
Иную жизнь…или не жизнь теперь.
Покой погоста местного скрывая.

Раздвинув ветви, отворив врата,
Шагаю меж оградок, в горле ком.
С годами чаще прихожу сюда,
Ведь тут почти что каждый мне знаком.

Могилка деда Васи, древний крест…
Когда не часто был он при деньгах,
Распев гортанный слышался окрест,
Пускай с трудом, но шёл на двух ногах.

                1.


Детишкам всем гостинцы приносил –
Пузатых карамелек полкило.
Себе – чекушку… очень уж любил.
Ах, сколько вёсен с той поры прошло!

Перенатурив  вечерком до дна,
Как следует с устатку захмелев,
Тихонько удалялся со двора,
К соседям нашим уходил за хлев.

Там, за гостинец просит на крыльцо
Племянниц голосистых, трёх сестёр.
Сколь выражало дедово лицо,
Когда звучал на всю деревню хор!..

Надюшка, Шура, Лидушка поют
«На Муромской дорожке три сосны…»
Всё умолкало в это время тут,
Лишь слёзы умиления видны.

Их воздыхатель обживал «партер»,
И рукавами щёки вытирал
- «Ядрёна мать!.. Душевный беспредел!»
Или по - круче что-нибудь вставлял.

Мне было шесть, и плакал, спасу нет,
Когда узнал, что дедушки не стало.
Глядит с креста повыцветший портрет…
Мне и теперь дедули не хватало.



                2.


А рядом с дедом бабушка лежит.
Полвека вместе, рядышком и тут…
Искусна столь – как будто ворожит!
Детишек восемь с внуками растут.

Вспомню: баба Нюра вся в делах,
Моет, полет, варит и печёт,
Доит, вяжет, шьёт почти впотьмах… -
Свечек мало, все наперечёт.

Только в праздник разрешить могла
Телу хоть немножко отдохнуть,
И с Кагором рюмочку брала,
Пригубить церковного чуть-чуть.

Расходились гости по домам,
А я к бабе Нюре под крыло.
- Расскажи , как раньше жилось вам?
Хоть не мало время утекло.

А жилось без мёда на губах,
Отец бросил мать и пять детей!..
Рукоделье с детства на руках,
Мальчики – батрачили весь день.

Голод, оккупация, война…
Даже не одна, а целых три!
Как всё только вынесла она?
Мы представить даже не могли.



                3.


Всё шутила, добрая всегда,
Сколько знала, ведала всего!
Бабушка любимая моя,
Украшенье детства моего.

Умирала медленно она
Мучаясь, болела тяжело.
Приподнялась милая рука,
Когда, видно, времечко пришло.

Угадал желанье по глазам –
В рюмку ей Кагорчика налил,
Хоть мальчишка, всё соображал…
С этим Бог её и приютил…

Тут же за оградой холм отца,
Он – Степаныч , отчимом мне был.
Вот шофёр от Бога! Без конца
У машины время проводил.

А когда свободен – выпивал,
С Забубённой стойкостью сидел.
- Вася, сердце выскочит!.. Пора! –
Мать звала. Куда там, не хотел.

Понял, что упрямый, как дурак
Лишь когда на пенсию ушёл.
Задыхаться начал, ну никак…
Двадцать лет как тут приют нашёл.



                4.


Выше, за кустами диких роз
Вся рядком Мякининых семья,
Говорили: папа был их строг,
Только сомневаюсь в этом я.

Сказывала бабушка: в войну,
Немец их коровушку забрал,
А Мякинин старший в ту беду
Сам свою корову нам отдал!..

Отдавал с улыбкой на лице,
Хоть по жизни букою ходил.
Помню его в старом пальтице…
Я с его внучатами дружил.

А левее их ещё семья:
Корень весь Делягинский лежит.
Хоть какая, всё-таки родня,
Что ни имя – память бередит.

Вот ведь где нашёл себе приют
Сам Деляга… прожил тридцать лет.
Сколько б мы не рассуждали тут,
Таких  «кадров» мало видел свет.

Пить, курить, ходить, и матом крыть
Начал сразу, люди говорили.
Как до тридцати сумел дожить?!
Что ни день, всё с риском «или-или».



                5.


Раз весной, до дури во хмелю,
Он по льду трухлявому пошёл,
В самом центре, «выбрав глубину»,
Провалился – место ведь нашёл!..

Руки лишь торчат из полыньи
На стремнине бьётся как нарвал.
«Ле-нин, Ле-нин, - слышим – помоги!»
Так он сына, Вовку, называл.

« Тут Дзержинский тонет!.. Помоги!»
- Это он себя так величает.
Мы в футбол играли у реки,
Вовка сразу помощь собирает.

Кинули верёвку подлинней,
Уцепился, волокут по льду.
Видно стало парню веселей,
Гимн запел, забывши про беду…

Обогрев снаружи, изнутри…
И слегка бельишко просушив,
Выпустили дурня мужики,
Главно  дело - оказался жив .

Ну а он опять спешит к воде,
Песни пролетарские орёт,
Во хмелю орёт, не по злобе,
Ничего придурка не берёт…



                6.


Правда, работящий был мужик,
Но никто деньгами не давал,
Плотник был толковый, и печник,
И боец… скотину забивал.

Вот ведь как травою поросло,
Перешла вся сила, знать, траве…
Забывать вас стали, или что?
Аль, видать, не можется вдове.

Нынче справа весь забит погост,
Раньше земляника тут водилась.
Набивали с пацанами рот,
Но тайком пастись тут приходилось.

Перестройки ураган принёс
Молодых… как много молодых!
И Чернобыль свою лепту внёс,
Алкоголь повыкосил других.

Всех толковых брали на сезон,
Остальным – хоть лечь, да помирать.
Быть в колхозе стало не резон,
Бросились ломать да воровать.

Речкой мутной лился самогон,
От безделья трудно устоять…
Перемены обернулись в стон.
Вот и стали люди угасать.



                7.


Как в той песне, все хотели жить.
Будет берег! Трудно обмануть…
Люди в лодках продолжали плыть,
А кто вплавь, те начали тонуть.

Жуткая загадка бытия:
Как спирали повторяя суть,
Безысходность дикую кляня,
Обессилев, прерывали путь…

Глядь: на фото… старый друг Иван,
С ним за партой вместе я сидел,
Труженик был редкий, великан,
Как работать здорово умел!

Я узнал, он жил в другом селе,
На все руки мастер, бригадир,
Жил семьёю , только вот жене
Видно чем-то он не угодил…

Дверь закрыла, в общем, и ушла
Подло, молча, чтоб никто не знал.
Может быть кого-то и нашла
Безуспешно он её искал…

Вились вкруг такого мужика
Разных женщин целый хоровод…
Деток нянчил, подросли пока,
Сам подоит… самогон не пьёт.



                8.


Умер от чернобыльской беды.
Верен был по-прежнему жене.
Видит Бог, за эти вот труды,
Ванечка, воздастся пусть тебе!

Одуванчик стройный у креста
Я сорвал, вся голова в пуху,
Белый нимб, как будто у Христа…
Изреченье чьё-то на слуху:

Что бессмертье в гибели цветка!
Безусловно, так оно и есть.
Дунешь – дети, внуки на века
Прорастут, и их не перечесть.

У подножья плачущих берёз
Тётки двоюродные лежат:
Надя, Шура, Лидушка… до слёз
Доводивших деда, мирно спят.

Жили они милые, как все,
Были и мужья и огород,
Было время – были в красоте,
Но с годами это всё пройдёт…

Умерли обычные мужья,
Силы уходили, нет коров…
А потом и коз держать нельзя,
Кур пяток – богатство старых вдов…



                9.


Три сестры в один рядок лежат
Вместе с песней «Муромской дороги…»
На крылечке, как сейчас стоят,
И поют, и зрители в ознобе!..

Вот ещё могилка на краю.
Трагедия любви, как для Шекспира.
Анатолий… долго я стою,
Вот судьба над парнем пошутила:

Чудо – тракторист, хозяин, муж,
Сыновья, и руки золотые,
ПисАл стихи, и на баяне дюж,
А песни для жены слагал какие!

Был без ума от Клавочки своей,
Бесценного сокровища земного.
Видно, повернулось что-то в ней –
Полюбила Клавочка другого.

Вскоре вовсе с пришлым чужаком
Укатила в дальние края.
И остался он холостяком
С сыновьями, Клавочку любя.

Мог раз сто семью опять создать,
Свято место пусто не бывает!
Даже в горе Клаве изменять
Он не мыслит и не позволяет.



                10.


Почернел, осунулся, молчал,
Так и жил один с своей бедою,
Письмецо от милой ожидал…
И оно к нему пришло весною.

В нём писала любушка его,
Что вернётся в скорости до дому!
Подождут пусть только, и всего,
Всё у них начнётся по былому.

Встрепенулся и расцвёл мужик,
Как пацан, как в юности бывает,
Что ни день, на станцию спешит,
Двадцать километров… и встречает!..

Месяц едет милая жена,
И второй… он каждый день в надежде.
А деревня слухами полна,
Кое-кто подшучивал небрежно.

Много ль надо для больной души,
Что давно изъедена страданьем?
Для кого-то шутки хороши,
Для кого – граничат с поруганьем…

Очутился, в общем, он в петле…
Старший сын уж мёртвого снимал,
Ну а через день, сдаётся мне,
Прикатила та, о ком мечтал…



                11.


Ухожу, меж близких побродив,
Поклонившись каждому, порой
Старину душою ощутив,
Уношу привет от них с собой.

Чувствую мелодию в груди,
Толь «Славянка…», толи Полонез.
Ностальгия, сердце не зуди!
Сколько чувства тут скрывает лес.

Сокровенный островок земли
Бренные останки бережёт,
Корни очень древние родни,
Что порою силы жить даёт.

Ведь без них – не ведали б любви,
Ведь без них и завтра не придёт!
Для родной красавицы – земли,
Где как прежде солнышко встаёт.


                26.7.2011г.


 





         
 
                12. 





                .