Уроки музыки

 – Ну, и ладно, –  выдохнула  Татьяна, твердо решив продать свой аккордеон. Это решение пришло само собой в тот момент, когда она, Татьяна (а в дипломе написано было «Учитель музыки») захотела показать своему двухлетнему малышу, как «поет» мамин инструмент.  После первых же громких звуков сын закричал : «Мама! Убери это!» И Татьяна порвала свой союз с музыкой. Хотя немало лет прожили они вместе.
Первая встреча произошла по такому же молниеносному и твердому решению Тани научиться играть на фортепиано. Бабушка  устроила так, что с Таней год занимались без зачисления в музыкальную школу, потому что набор уже был закончен, побеспокоилась о том, где и как Таня будет заниматься.  Дома Таня «играла» на бумажной клавиатуре, но смотреть на это было невыносимо. А в один из вечеров, наконец, они отправились к бабушкиной знакомой, у которой имелось старенькое пианино. На нем никто не играл, но  никто  не собирался с ним расставаться. Знакомая обрадовалась встрече с бабушкой  –    они   настолько были заняты чаепитием и воспоминаниями, что не заметили молчания инструмента.
Пианино молчало не потому, что Таня стеснялась на нем играть, а потому что злополучный «Кузнечик» странно шуршал, хрипел и скрипел, вместо того, чтобы звонко отвечать на нажатия клавишь. Таня не стеснялась нажимать клавиши, но она настолько привыкла к ним бумажным, что не ощутила особой разницы.
В удивлении и растерянности стояли бабушка и ее знакомая, когда обнаружилось, сколько всякого барахла хранится в этом стареньком инструменте. Сверху донизу пианино было набито бумагами, свертками, банками и всяческой ерундой, которой, видимо, тоже дорожили.
На этом походы к бабушкиной знакомой закончились, оставалось только одно — беззвучная бумажная клавиатура, но Таня была упорна.
 И счастливые дни наступили — родители сдались и взяли в прокате пианино. Оно было необычайно расстроенное. Но это не огорчало Таню — ведь оно звучало! И к дребезжащей «РЕ» малой октавы Танин слух успел привыкнуть прежде, чем  пригласили настройщика из соседнего города. Настройщик деловито  осматривал инструмент, покачивал головой и покашливал, как настоящий врач. А после операции он пил водку на кухне и много говорил о жизни...
Казалось, все невзгоды и трудности в совместной жизни Тани и музыки  преодолены. Но через три года упорных занятий настал Танин  черед капризничать...
Таню стали раздражать  разорванные и потрепанные ноты из библиотеки музыкальной школы. И почему-то, когда все девчонки играли «К Элизе», «Полонез Огиньского» и другие известные пьесы, почему-то, ей, Тане, давали разучивать этюды Черни, и какие-то немелодично- скачущие произведения Кабалевского, из-за которых ко всему прочему Танины пальцы  неуклюже заплетались. Это возмущало Таню, как и противные гаммы, эти гадкие скучные гаммы! Их нужно было подолгу играть каждый день. Таня сидела за пианино, смотрела на закорючки нотного стана, а за окном раздавались крики и смех ребят.   Ей нужно было туда, к друзьям, срочно. Она могла пропустить что-то важное, какое-то общее дело... А ноты таращились на нее, и еще цифры, подписанные учительницей, обозначающие позицию пальцев, и Таня тоже округляла глаза, словно дразнилась. А  в дневнике дразнилась жирная точка и грозилась: если Таня не выучит к следующему занятию пьесу, то получит двойку, а того хуже, единицу.
 – Все, мама,  –  однажды не выдержала Таня,  –   я бросаю музыкальную школу!
Мама промолчала, но папа не церемонился. Он был тверд, как и Таня. Он был тверд и сказал:
 – Если ты бросишь музыкальную школу, я прикую тебя к пианино цепью длиной до туалета.
Папа сказал это совершенно серьезно, и его фраза означала одно — если взялся за дело, доведи его до конца. Но тогда Таня ревела. А мама пожалела Таню и пошла к учительнице просить совета.
В момент встречи с мамой Мария Викторовна была неестественно мила, все гладила Таню по голове и улыбаясь заглядывала  в глаза. Таня таяла и начинала верить в то, что все просто превосходно, что все успехи ее, Тани, впереди, что на самом деле не все так уж страшно,  она и трудолюбива, и старательна, и очень способна...

Ранним субботним утром, когда все домашние и все соседи наслаждались  сном выходного дня, Тане нужно было спешить в школу, на музыкальные занятия. Зимой она шла до школы в полной тишине, наедине с собой, только снег поскрипывал под ногами. Таня шла и думала, что это ужасно несправедливо назначать  уроки по субботам, когда все дети отдыхают. Неприятнее всего было то (и Таня  обреченно вздыхала), что учительница либо сильно опоздает, либо забудет про урок.
Когда Татьяна поняла, как безответственно поступает Мария Викторовна, тогда она и придумала прогуливать занятия. Она выжидала время, зная, что Мария Викторовна имеет привычку вызванивать прогульщиков по телефону. Сердце Тани вылетало из груди, если она слышала телефонный звонок. Но нежелание идти на урок было сильнее сердечных прыжков. Ведь уроки не приносили     Тане  ничего приятного, а более того, сопровождались онемением мизинца левой руки , которым зачастую управляла Мария Виктроровна, не единожды ударяя им о нужную клавишу, и тупой болью в плече при отстукивании учительницей размера: «Раз –  и … Два — и...Три –  и...»
Словно это было вчера: « Раз –  и... Два — и... Три – и...»  После получения диплома об окончании музыкальной школы, Таня сказала : « Я никогда не буду больше заниматься музыкой, никогда!»
Но уже в институте ей выдали аккордеон и обещали легкость и простоту в его освоении. Аккордеон был огромным, из- под него едва выглядывали Танины ноги, руки и голова. Он был тяжелым и оставлял синяки чуть выше колена, и натирал лямками руки.  Танин младший брат хохотал, когда она «обнимала» аккордеон, а соседи по общежитию разбегались, когда Таня вытаскивала его из-под кровати.
Только теперь, когда не стало аккордеона, Татьяна вздохнула с облегчением. Но друзья и знакомые, знающие, что Таня много лет училась музыке,  не могли понять, почему она не играет для них. Они просили и уговаривали сыграть хоть что-нибудь, а  Татьяна улыбалась и отвечала: «Я — по части теории.»