Пьер

В запале он сорвал с нее одежды:
«Наследника хочу!» И претворил, что должно,
Как мужчина. Не морщитесь-- я о великих и великом говорю!
Она стонала и не перечила царю.
Он бормотал в горячечном бреду: «Горю я жаждой продолженья
Страны моей. На востоке вижу зарю над ней!»
Рассветный каламбур помощник писаря в Указ тотчас же снес.
«…От податей освободить …кто волю изъявил…
Вольным людом все новые просторы заселить!»
Казаки до конца Земли прошли, Сибирь с Америкой
К России отошли. От казацкого семени города пошли.
Больше не было подобного мужицкого запала,
Кто чудо-царством правил.
Правило, видно, неисправно стало. Как надо не стояло.
Мужицкого в нем не осталось, или мало.
А, может, писаря благодарить?
«…А послать казака Ермака Сибирь и Америки воевать.
До конца Земли.
Без генералов, к такой-то их матери.
Провиант выдать и золота из казны две скатерти дать».
Так России много и просто прибавилось.
А как убавилось, сами знаете.
Кто из царей старался ради мошны, теперь смешны.
Волосатые, лысые и плешивые-- все гады лживые, суки вшивые.
Неприступной кажется власть преступная.
Ворует, не наворуется.
Мужика, знать, в палатах Русь дожидается, и тогда закачается.
Не Пугачева или разбойника Разина, царя-батюшку красного.
Для врага грозного. Не слезного хозяина для народишка.
Отречет от запоя враз, чтоб была Россия краше и лучше,
Чем Аглицкое королевство на море и на суше.
Мужики чтоб не пили водки и не били баклуши.
Супостату горе, если заселим всю Петрову Землю народом
и отстроим.