третий

грунт - песок и бетон, и железо, и прошлое леса -
черноземен, и щедро намазанный маслом машин -
бутерброден, безброден, не Баден, зигзагововоден,
отгорожен от верха проточинами  вершин.
очерченное небо ползет от рассвета к закату,
выпадая росой на шершавый голодный язык, 
по утрам обновляет за ночь устаревшую карту -
дрожжит опухоль  - метры сжирая, за следующий прыг,
запуская тела и машины работать со старта.
недвижимое  - церкви, чьи гвозди впечатал старик,
отправные фиксируют координаты.   

заведенное стражем стоять в данной метке пространства,
время маски меняет за каждый проделанный па,
не влезают форматами книги в поношенный ранец,
горстка стеклышек, в калейдоскопе не сложит креста -
среди тысяч возможных узоров - случайно проставлен,
не хватаясь за нить, никогда не найти близнецов.
мертвый отблеск прирученной некогда стали,
продырявлен глазницами лично надетых оков,
занавешенных от ненасытного чуждого глаза -
примерять к содержимому дна кошелька
совместимость размера "шикарные новые вазы".

и у множества тел безголовость приложена к телу,
молчаливые рыбы-рабы - равнозначно жуки,
проползают туда и обратно "от заняты делом",
принимая за должное - нужно куда-то ползти.
ежедневно и годно  любя поступательность хода  -
усредняет желанья - прививка на мозг - пофигизм,
на попытки заклинить - желающих в реку, без брода,
междузубье смолотит их долбанный на... оптимизм -
жернова хрустнут чуть...мебель лишней... совсем не колеблясь,   
продолжая наращивать  медные стебли своим -
продолжая трубить: я могуча, я вечно жива - третий Рим.
(прикрывая, на всякий, барсетками танков промежность)