Свет далёкой звезды

«Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда,
горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек
 и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»,
и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей
 умерли от вод, потому что они стали горьки» (Откр. 8, 10-11).


   Прошло больше четверти века со вспышки взрыва на атомной станции в Чернобыле. Лежит отравленная земля, текут горькие воды... Сколько умерло, искалечено, а сколько переживших этот ужас несут ещё гибель в будущие поколения.
Вокруг вымороченные сёла и поля, а одно село цветёт и плодоносит. За плодами его приезжают издалека и местные жители эту четверть века наконец-то живут в достатке и свято хранят основу своего благополучия - скромную могилу еврейского ребе, Исроэла Дов Бера.
Когда-то, ещё в восемнадцатом веке тут, среди украинского населения, своей общиной жили евреи, была синагога. Местный ребе славился тем, что к нему за помощью приходили не только его соплеменники, но мог прийти и любой украинский селянин со всей округи. Ребе никому не отказывал и помощь его видно была столь явственной и существенной, что память об этом хранится до сих пор, хотя ни евреев, ни ребе в этих местах давно уже нет.
   Ещё в памяти людей остался один характерный штрих: когда ребе ехал с возницей по своим делам, то при виде любой церквушки всегда просил возницу остановиться, сходил на дорогу и, сняв кипу, низко кланялся, оказывая уважение чужой религии. Разумеется, никаких погромов и притеснений евреев в тех местах не могло и быть. Ребе уважали и любили, и под сенью этой любви и уважения спокойно существовала еврейская община.
Он умер в очень преклонных годах. Весть о близкой его кончине быстро облетела край и к нему потянулись плачущие люди. Как остаться без его советов, помощи, да просто присутствия и покровительства. 
По легенде, он всех успокаивал и предсказал, что ничего плохого с этими местами никогда не случится, а если кому нужна будет помощь, пусть придут на его могилу и помолятся как умеют и возьмут себе горстку земли, носят её с собой, он поможет им всегда. Сказал где и как его похоронить, что вокруг самой могилы надо поставить забор с воротцами и замком, и что просящий помощи должен сначала помолиться держась за этот замок.
 С тех пор скромная могила получила такую же известность и поклонение, какие людьми оказывалось самому этому удивительному человеку, бывшему истинным святым в жизни,  освятившим, освящавшим всё и всех вокруг себя.
   По легенде же, уже в новом двадцатом веке, в разгуле опьяняющей вольницы революционных лет, в раже разрушения старого мира, местная молодёжь отправилась крушить и эту могилу, как символ религиозного дурмана.
И вот, их потомки рассказывают о странной смерти,  постигшей самого рьяного крушителя в тот момент, когда его дубина в руке готова была со всей силой обрушить первый удар по надгробному камню.
Многочисленные любопытствующие, собравшиеся, кто порадоваться, а кто оплакать, стали свидетелями небывалого. Застыв в своём замахе, он упал мёртвым. Тело тут же одеревенело, так что его пришлось потом  ломать, чтоб положить в гроб.
Ни один местный житель не пришёл его хоронить, а матери его пришлось выплакивать, вымаливать разрешение на эти похороны, потому что ни одно окрестное село не позволяло ей сделать это.
Могилу ребе больше никто не повреждал, хотя охранял её лишь хлипкий заборчик. Люди приходили за помощью, как и к живому ребе, и получали её.
   Всё это мне рассказал человек, в чьей семье эта легенда - самая настоящая быль Ии коснулась не одного человека, а многих её членов.
   Начало этой их семейной истории в предвоенных годах прошлого века.
Семьи отца и матери у моей хорошей знакомой были обе из мест, близких к тому селу Виленки, в Житомирской области, о котором шла речь. Как и многие еврейские семьи, особенно в те времена, их семья была большая и дружная.
Батя  моей знакомой, Юрий, имел три сестры и старшего брата. Их отец умер, когда Юрий  с младшей сестрёнкой были ещё детьми  одиннадцати и семи лет. Старшие же дети были тогда уже на пороге взрослой жизни. Сёстры рано повыходили замуж, брат тоже вскоре женился, а вот их, двух младших определили в детский дом, которых много развелось после гражданской войны и разрухи. Матери одной было их не выходить и она, ещё молодая женщина, устраивала свою личную жизнь, пока время её молодости ещё не совсем ушло.
Младший сын её вырос с тяжёлым характером, но сиротскими  горестями своего детства ни с кем не делился,  мать свою понял, простил и нежно любил всю жизнь.
   В конце тридцатых годов, перед войной у средней его сестры, Наташи, заболел старший ребёнок. Мальчик перестал есть, ходить не мог, лежал, быстро угасал. Ничего не помогало, ни врачи, ни народные средства.  Кто-то посоветовал отчаявшейся женщине съездить на могилу святого раввина.
В семья этой, хоть она и была еврейская, ни языка, ни традиций, ни истории своего народа уже почти не знали, а уж в загробные чудеса и подабно не верили.  Да ещё и дорога дальняя - туда четыре часа, обратно тоже, считай целый день, а мальчик угасает прямо на глазах, и горе уже на пороге. Но такое было отчаяние, что и за соломинку уцепишься. Жили они зажиточно, свой транспорт был - лошадь с телегой., и решились родители на эту поездку – последнюю надежду.
Оставили детей на няню, рано утром отправились. Про то куда едут особо не распространялись, не те были времена, но няня знала. Она была украинка из маленького местечка, добрая, преданная детям женщина. Уже несколько дней не могла она удержать слёз, при виде умирающего ребёнка.
Как прибыли Наташа с мужем на место, сделали всё по ритуалу, который им добрые люди подсказали. Могиле ребе поклонились, как умели помолились,  взяли земли в платочек. Неловко им было в душе, без особой надежды всё проделали, только от полного отчаяния. Обратно ехали в унынии, молча. Больше уже ничего они  для сына сделать не могли. Страх затоплял сердце, глушил остатки надежды.
А как приблизились к дому, увидели бегущую няньку, которая в растерянности кричала им издалека: «Дитё хлеба просит, а можно ли давать?!». Мальчик семенил за ней следом и жаловался: «Я исты хочу, а вона хлиба не дае!».
   Об этом чуде узнали многие. Но прошло время и забылось, затянуло суетой, как болотной ряской.
Когда грянула война, первое, что вспомнила и сделала Наташа – помчалась снова в то село, набрала земли с могилы святого раввина. зашила в ладанки и раздала мужчинам  семьи. Брату младшему тоже успела передать. А уже все жили в разных местах, за один день не объедешь, на дорогах творился  хаос. Вот и не достался крохотный мешочек со святой землёй старшему брату – его уже отправили на фронт, он был военным. Только он и не вернулся с войны, один из пяти воевавших мужчин этой семьи. Даже могилы его не нашли, как не искали много лет. Может так совпало.
   
   Дальше – больше. Когда люди опомнились после Чернобыля, то не сразу заметили, что ни вода, ни сады, ни поля в их селе не пострадали. Вокруг всё заражено радиацией,  всё живое вымирает, а тут как зачарованный остров посреди  моря Смерти. 
Комиссии приезжали, делали пробы и проверяли снова и снова. Объяснить никто ничего не объяснил, но удостоверили - всё чисто, как будто до взрыва.
Дали жителям на их продукты особый сертификат, свидетельствующий о полной безопасности яблок, помидор и прочих местных, таких вкусных овощей, фруктов и живности. Люди лучевой болезнью не болеют. Продают потихоньку плоды трудов своих, и угощают близких, живущих по далёким городам.
   Из Москвы приезжают из других мест. Так что, спасибо раввину, как он и обещал прадедам, всё в их селе хорошо, жить можно.
Могилу его из уважения и для сохранности  в бетон замуровали, так что земли теперь рядом не взять, а как помогает та, что подальше, трудно сказать, того моя знакомая не знает.
Бывала она там несколько раз ещё до как забетонировали могилу, землю брала, и у неё есть несколько своих историй с этой землёй связанные.
Об этом дальше, если смогу.

*Равви;н (от др.-евр. — «господин мой»,
«учитель мой» — в иудаизме учёное звание.
Раввин не является священнослужителем.