С Болотной доносятся крики и свист,

С Болотной доносятся крики и свист,
В безумных порывах протеста...
К борьбе призывает народ шахматист...
Меж шахмат ему мало места...
На чёрных и белых квадратах страны,
Конями ферзю угрожая...
Зовёт шахматист их к началу войны,
Пилат же за них всё решает...

Однажды решил выйти Понтий Пилат,
На митинг Поклонной горы...
И понял, страна погружается в ад,
В руках у толпы топоры...
Наместники крест свой на гору влачат,
Под бурные крики, «Распни»...
И несколько, в маски одетых девчат,
Пилата, поют, прогони...

Оранжевой краской залитый закат,
И танки спускаются с гор...
Пилат же решил возвратится назад,
И этим решил долгий спор...
Окончив молебен, взглянув на часы,
Апостол сел в кабриолет...
Всю правду и ложь положил на весы,
Ветер лишь знает ответ...

Есть тайная ложь и есть явная ложь,
А истина скрыта молчанием...
Апостол с Пилатом был очень похож,
Они отличались речами...

Вопрос на засыпку по ветру летит,
Трубя в пустой коридор:
Когда человек наконец прекратит
Долбиться башкой об забор?
Когда отстанет от диких зверей
И выкинет свой пистолет?
Об этом однажды какой-то еврей
Пропел какой-то куплет.

Скажи, скажи, мой догадливый брат,
Не ты ли знаешь, когда
Забудет всемирный военкомат
Съедать людей без следа?
Когда забудут друг в друга стрелять
Христос, Моисей, Магомет?
Лишь ветер на это ответ может знать,
Лишь ветер знает ответ.

Когда прекратится всеобщий ****ёж
И солнце согреет поля?
Когда взойдут пшеница и рожь
И с ними взойдет конопля?
Когда наконец перестанут сжигать
Гектары полезной травы?
Лишь ветер на это ответ может знать,
Лишь ветер знает, увы.

С тех пор, как песню запел Циммерман,
Прошло две тысячи лет,
Но мир не менялся, как скучный роман,
И ветром сдуло ответ.
Но вот зашумит божественный лес
И скатится камень с горы,
И всё, кроме ветра, кроме небес,
Провалится в тартарары.