Нелюдь

По мотивам рассказа Владимира Набокова "Нежить"

    Я уже затопил баню и теперь сидел скучая на маленькой кухоньке, нахохлившись и рассматривая в нерешительности на столе тень от бутылки водки и два рядом с ней стоящих больших гранённых стакана. Голова ныла и гудела как гудят мощные электричесские провода от большого напряжения. Я попытался вспомнить прошедшии Новогоднии праздневства, но воспоминания - местами яркие, более всё были рассплывчаты и туманны. Всё мое внутреннее душевное и внешнее "эго" постоянно меня дёргало и подталкивало к тому чтобы немного выпить и облегчить своё состояние. Покалеченный в праздничных Новогодних баталиях организм возмущённо требовал сантисфакции. Мозг же напротив не обращая внимания на увещевания плоти разумно требовал остановиться и прекратиь. Находясь в таком внутреннем борении чвств, я вдруг вспомнил своих знакомцев-товарищей с кем вместе бесспропудно пил все эти дни и присутствия которых сейчас огорчительно мне не хватало. Они конечно бы ещё выпили со мною с превеликой радостию, но сражённые после бурных ночей великой  усталостью уже  тихо, давно и сладко посапывали в своих люльках как маленькии дети отключив телефоны, набираясь свежих сил и подготавливая свои бренные ослабшии организмы к предстоящему на завтра Рождеству. Мобильник  мой, одиноко и грустно лежал тут-же на столе - и молчал. Тело же и мозг продолжали свою внутреннюю борьбу. Расстревоженный организм уже начал побеждать здравый рассудок. Подумалось - "Зашёл бы хоть кто?!" - одному начинать не хотелось. "Нет!Надо выпить!" - решительно подумал я. Встал. Открыл холодильник. Достал каких салатов, блюдце с пожухлыми но ещё сьедобными ломтиками колбасски, половинку лимона, огурчики, то да сё. Всё нарезал. Открыл какие консервы. Налил себе -  и присел, оттягивая "стартовый выстрел". Взял вялой рукою сотовый и начал обзванивать знакомцев - "Абонент не отвечает" - безразлично соообщали с другого конца линиии. Подумал - "Завтра снова все соберутся! Но сегодня, сейчас, ну хоть леший какойнибудь!..."

     В заледенелое окно кухни еле слышно, словно осенью сухие листья под ногами, тихо поскребли. Вкрадчивый, неспешный голос как-бы чего несмело просящий -"Хозяин...Дома?". Сам собою сразу-же наполнился второй стакан. Про себя - "Ну вот - есть Бог на свете!" - а вслух - "Да заходи уже! Открыто!". Дверь с коридора прихожей в кухню отворилась, мелькнул силуэт - тёмный и  большой. Свет с кухни вырвался в неосвещённый коридор, блеснули глаза - большие и знакомые.
     - Да заходи уже - говорю - Остынет же всё. Вошёл. Огромный, широкий. В генеральском, ещё крепком, ладном, старом тулупе. В белых валенках. Шапка - полковничья папаха с тёмной вмятиной от красной звезды посередине, большие овчинные рукавицы. Лицо крупное как большая матрёшка, сплошь волосатое, только глаза орехи светятся. Через плечо планшетка офицерская.

     Молча кивнул ему головой приглашая к столу. Тот сел на табурет как корова на поляну, протянул ко мне лохматую лапу. Пальцы чёрные, толстые. Ногти грязные, сгрубевшие, неухоженные. Поздоровались.
     - Йети! - представился страшила крепко пожав мою руку - Можно "Снеговичёк!"
     - Сашка - ответил я новому товарищу.
     - Очень рад! - он упоительно разволновался - А я вот тут мимо шёл, смотрю огонёк горит. Дай думаю зайду к хорошему человеку,попрощаюсь... - и вздохнул горестно.
     - И далёко собрался то ?
     - Да я ...
     - Погоди - говорю - Давай для начала по маленькой,а? А то ведь всёравно сейчас не пойму ничего. А после расскажешь. Лады?
     - Лады - отвечает откуда-то из под волос.
     - Сам то как, - пьёшь?
     - Да маленько уж и выпью - протянул лапищу свою к стакану, замахнули с ним, закусили - Ты только - говорю  - Не торопись. Давай по второй и поведаешь.
     - Давай! - говорит. Выпили, он крякнул как гусь, понюхал кулак свой грязный. Огурец разжувал и начал излагать.
     - Я ведь раньше то жил себе не тужил. Государство меня охраняло. Каждый за честь считал руку мне пожать. Уважение к моей персоне было повсемемтное. Да и я всех привечал и помогал. Бывает наскучит мне по берлогам медвежьим в тайге скитаться - я к людям и везде мне "Решпект!" превеликий и уважение. Я ведь вроде как живой фольклёрный элемент, раритет можно сказать российский, национальное достояние, честь и гордость таёжная. Выйду я значит в деревню к людям - кому дров нарублю, кому воды натаскаю, где рыбакам сети поставить помогу, где пацанов драчливых разниму. А теперь - он безнадёёжно махнул рукой - Ловить меня стали все, прут и прут в тайгу как на охоту. Капканы на меня ставят, ямы-ловушки роют. Недавно шорцы с пьяну с винтарями пришли и давай палить в тайге как салютом - Выходи! - орут, мол Снежить по хорошему! А я в берлоге схоронился. Лежу, не дышу. Ну думаю дела! Только бы не к шорцам в руки!". Поёрзал на табурете нервно, кашлянул в кулачище - "Стал смекать я и задумываться всё чаще и чаще - чего мол люди так ко мне относиттся стали? Опасаться людей я стал. Стороную обходить. Раз шёл мимо речки, смотрю мужики рыбачат сидят, разговаривают.
     - Слыхал Семёныч! За Йети то миллион обьявили! Сам губернатор так и сказал - кто говорит Йети поймает - тому миллион!
     Я как такую вещь услышал так страх меня и обьял. Вона оно чего думаю - миллион целый дают за меня! Попробовал представить сколько это в обьёме будет - не вышло. Закручинился я, ну думаю дела! Это чего такого сотворить то надо чтобы за тебя как за разбойника кокого миллион давали? Вроде и не трогал никого. Всем только помочь стрался. Стою значит обескураженный у бережка к берёзе прислонился.
Дошло до меня "непутя" откуда в людях такая нелюбовь ко мне и злоба резко проснулась! Не дать не взять - Капитализм! Товарно денежные отношения. Ну думаю плохи мои дела. Подумал, подумал я и решил сам пойти да сдаться. С повинной так сказать придти. Отыскал я дачу губернатора вашего. Может помнишь - там ещё раньше пансионат для шахтёров стоял, красивое место такое с озерцом, кругом озерка лесочек. Так вот пробрался я значит котом через три поста охраны
автоматчиков на дачу то эту. Где ползком, где бочком, где ёлочкой привижусь. Смотрю: озеро, катер белый как параход, хромом и позолотой переливается на солнце, весь поблёскивает светом необычайным. Тут же у причала мангалы стоят. Столы накрыты разностями всякими с изысками. В богатых одеждах люди важные, тачки крутые такие. Повара все в белом, как ангелочки, на еловых ветках им шашлык готовят. Носом потянул я - волшебные запахи! Люди важные всё хохочут,
балагурят стоят, анекдоты рассказывают да всё смешные такие, насколько я по серьёзному делу шёл и то захихикал осторожно в руку. Гляжу кто водочку пьёт да балычком закусывает, кто винцо потягивает под фрукты, кто икоркой балуется да всё о народе и о народе разговаривают, долго так говорили, проникновенно и состродательно. Ну думаю - Наши люди! Тут вдруг слышиться - про меня заговорили что мол - "Второго такого как наш Йёти и нету нигде в мире, что гордость я и краса наша таёжная и мировая знаменитость!" - и пить за меня стали. Ну думаю - щас ка-а-ак выйду! Упаду на колени. Взмолюсь - "Не губите люди добрые!" авось и пронесёт. Я ведь сам явился. Не бегаю от властей. А добровольно. Как узнал про поимку свою - так и  прибыл с повинною. А оно издавно на Руси ведётся -"Повинную голову и меч не сечёт!" И миллион никому давать за меня не надо, вот он я  -  тут, сам пришёл! Начал мечтать уже я - может думаю и пристроят куда на довольствие какое, я ведь могу и Лешего на утренниках детских изображать и ещё нечисть какую. И детишкам в радость и мне хорошо. Могу если что и пугнуть по доброму - и завыл глядя на меня удручающе - У -У- У- У- У- У -У -У!!! - опять заёрзал на стуле, разволновался, огляделся по сторонам, пригнулся и зашептал мне секретно на ушко:
     - Только я выйти то к ним собрался, как губернатор ваш и говорит - "А как изловим этого Йёти " - меня тоесть - "Сделаю из него чучело и на даче у себя в огороде поставлю - пущай ворон пугает!" И как давай они все ржать - хохотать, смеются все, от смеха приседают по ляжкам жирным да по коленкам ладошками пухлыми себя хлопают. У одного от смеха кусок шашлыка изорта вылетел - "Гы-гы-гы!" "Гы-гы-гы!" Ну думаю - беда! Убить меня хотят! Бежать надоть!" - и так тоскливо мне стало - и не выразишь! Сердце разболелось, ноги осели, страх на меня такой взошёл аж жуть! Собрал я все силы в кулак единый да ка-а-ак сверкнул пятками - только меня и видали. Бегу я, а сам всё думаю - "Тикать надо с этих мест, тикать! Чучело сделать хотят!" - добежал я до ёлочки укромной, отдышался,
отрыл под ней вещицы свои нехитрые вот эти - показывая провёл рукой от шапки до валенок. Узелок под мышку - и будто меня и небыло.
 
     Он чёрт лохматый заинтересовал меня, его искреннее, неподдельное волнение незаметно передалось и мне, захотелось проявить какое-то чтоли участие,
состродание к этому таёжному горемыке - нелюдю и если это возможно -  то чем-то и как-то помочь ему. Но я пока молчал, понимая что он ещё не выговорился.

     Снежить расстегнул офицерскую планшетку, достал оттуда яркую бумажку видом своим напоминающую лотерейный билет и сказал - "Вот". На столе поблёскивая глянцевой краской лежал переливаясь всеми цветами радуги доллар не доллар,
пригласительный не пригласительный, контромарка не контромарка. Написано по английски, в серёдке в округлой зеленоватой рамочке на фоне яркой упитанной ёлки, в красном колпаке, с белой балоболкой -  радостно-подмигивающий розовощёкий Санта-Клаус. Я недоумённо поссмотрел на своего таинственного гостя. Тот коряво почесал пальцами свою лохматую левую щёку и радостно сообщил - "Это Санта-Клаус, дед мороз американский! Славный парень! Был он у меня тут както в гостях года три тому назад. С Аляски в Лапландию через Сибирь нашу ехал. По дороге меня навестил. Давно я с ним дружу. Весёлый дед, жизнерадостный! Всё меня уговаривал тогда - "Давай со мной снеговичёк" - это он меня так лассково называет - "Снеговичёк!". Будешь помогать мне подарки детишкам раздовать, устрою тебя к себе официально,зарплату дам хорошую,документы с видом на жительство, полис медецинский - заживёшь как человек! Чего по оврагам да лесам сибирским то таиться? С президентом нашим тебя лично познакомлю. Знаешь он какой мужик у нас -"Ого-го какой! Крутой чувак! И очень справедливый!" - а сам мне подмигивает - "А там говорит и девицу тебе подыщим! С такой популярностью какая для тебя у нас будет - все девки твои! Тебе какие больше нравяться? Мулатки, месиканки или японки?" - а я ему глупый  - "Ну куда я Санта с родных мест насиженных? Мне ведь тут каждый камушек знаком, каждая кочка, травинка всякая. Здесь я хоть и снежный  -  а Человек! Тут родина моя, а там что?" - а он мне -    Дурак ты !" - говорит - "Родина это не там где родился, а там где прижился !" - и уехал в Лапландию к Ёлы-Пуки .
   - А кто это ещё такой - спрашиваю -"Ёлы -Пуки то?"  "Как не знаешь?" - опять заёрзал, удивился - "Да это-ж дед Мороз Финский! А ты и не знал?" "Незнал" - отвечаю. "А вот это" - Снежить ткнул обезьяним пальцем в цветную бумажку на столе, Санта мне оставил с наказом что как совсем туго тебе станет хватай эту бумажку и беги без оглядки до первого попавшегося воздушного или наземного транспорта что ходят под флагами США,они тебя по этому билету переправят к нам,а там и свидимся. После этого сел в сани Клаус большие, оленями запряжёнными, гикнул с присвестом и только и видели Клауса, лишь буран следом постелился. А я вот теперь-то дурак думаю - чего тогда не уехал с ним тогда? Гордость русская вылезла - Родина! Страна! - а где она страна то эта? Он замолчал, сиротливо опустил голову, но я заметил как тихо-тихо из самого уголка правого с бельмом глаза у него блеснула и потекла грустная, горькая слеза.

     Я встал, чуть приобнял его - "Ну,ну" - говорю - "Чего ты?  Не грусти давай!Хочешь на дорожку в баньке тебя лешего такого пропарю? А? А то ведь стыдно в таком неприглядном виде к Санте то тебе показаться. Там ведь у них цивилизация брат, а не тайга сибирская! Совсем могут и не понять! Ты уж давай - переосмысливай новые реальности! Гость мой просветлел, отёр рукавом генеральского тулупа слезу и закивал лохматой своей рожей, сморкнулся всё ещё слезясь в каракулевую полковничью папаху. Запричитал дурак пьяный нараспев -"Да, да неплохо-бы. Баню то я люблю!"

     Мы пошли в баню, в парилке уже стоял свежий парной  араматно-берёзовый дух. Веники уже разбухли как копны сена в жаркую погоду после дождя на покосе. Я хорошенько его пропарил, дал ему немецкую трофейную дедовскую опасную бритву,
станок для бритья марки "Жилет" с тремя лезвиями и посоветовал для начала сбрить с себя "опаской" всю шерсть. Сам сбрызнул на него хорошенько пенной струйкой,
взмылил спину его волосистую большой одёжной щёткой и помог побриться несколько раз заменяя лезвия. После бани дал ему две больших простыни одной ему могучему вряд-ли бы хватило. И по снежку, по морозу забежали назад в дом. Плюхнулись в большой комнате в кресла. Посидели, подышали с пылу с жару, перевели дух. Я внимательно оглядел его: Могучие богатырские плечи, крупное жёсткое лицо,
выпуклая мощная грудь. Красавец да и только! Пока были в бане я как смог подстриг его, обрезал ему неуклюжему везде ногти. Теперь он весь пышный и розовый сидел и забавлялся с пилкою для ногтей, которой я ему показал как пользоваться.

     Я включил с пульта телевизор, на экране шла музыкальная предрождественская суета - песни, пляски, ёлка. Мой гость поднял голову и посмотрел в верхний правый угол комнаты. А это кто? - махнул в сторону иконы спасителя своим квадратным, тяжёлым подбородком. Я отёр выступающий пот краем простыни - "Это наш Бог"."Бог?" - спросил гость с тихим удивлением и любопытством - "И чего он делает? " - и он как-тот глупо на меня поссмотрел. "Он всем помогает" -  удивился - "Всем?" "Всем!" И мне тоже поможет?" - "Тебе Снегыч -  в первую очередь! Он просто обязан тебе помоч!" -"Это правда?" - " Правда." - Снегыч о чём-то задумался ,продолжая трогать пилкой свои упругие ногти. С экрана вовсю неслось - "Кабы небыло зимы в городах и сёлах.....". Я встал подошёл к старому шафу открыл дверцу, стал перебирать вещи ища чтонибудь что могло сойти моему гостю. Достал большую белую куртку, тёплую кеппи с ушами, брюки те что были мне велики но весьма ещё модные. Бросил вещи ему, сказал - Одевайся. Он встал
неуклюже начал одеваться. Долго не мог попасть в штанину корявой ногой. Попал.
Примерил мою тёплую рубашку - оказалась в самый раз, даже на удивление не коротка. Пока он одевался я ловил себя на мысли как-же может измениться человек если проявить к нему чуточку человеческого внимания и участия. Сейчас я видел уже не того таинственнего, лохматого упыря вором проскользнувшего ко мне на кухню, а нормального, симпатичного ещё моложавого мужчину. Как всётаки хорошая баня и добротная одежда могут изменить человека! Нет, Чехов был прав! Или Гоголь?

     Мой гость уже тем временем влез в белую куртку и довольно похлопывал себя по ней  растопыренными ладонями как бы приглаживая складки и подгоняя под свою фактуру. Он крутился перед зеркалом улыбался и радовался как ребёнок сам на себя. "До чего-же интересное лицо" - подумал я.
     - Ну. Как я ? - он ожидающе и лучисто поссмотрел на меня.
     - Во! - воскликнул я с нескрываемым удовольствием оттопырив к верху большой палец правой руки на сжатом кулаке.  Он снова сел в кресло и о чём-то задумался.
     - Гони тоску и сожаленья прочь из сердца! - сказал я - Прошлое уже позади!Впереди-же тебя ждёт большое будующее!
     - Правда? - спросил он надеждой
     - Правда! - ответил я.
     Мы ещё долго сидели и разговаривали с ним. Я принёс в комнату аккуратно нарезанные закуски. Пару небольших рюмок. Мы смотрели телевизор, разговаривали и неспеша, закусывая выпивали. Большая стрелка настенных часов уже подобралась к цифре 12 на которой уже как перевёрнутый якорь стояла маленькая.
     - Ну пора мне - гость мой вдруг заспешил, засобирался. Вытащил с кухонной полки офицерский планшет с картой. Я дал ему большой, ещё не старый кожанный портфель коричнегого окраса. Он открыл его положил туда планшет. Я протянул ему большие тёплые ботинки он присел на табурет примерил.
    - Ну как -  спросил я - Не жмут? - он согнул-разогнул пару раз носок ботинка
- "Самую малость" - было видно что он доволен.
     - Ничего - разносятся, у них очень мягкая кожа. Мазолей не будет.
     - Правда? - спросил он.
     - Правда! - ответил я.
     Вдруг он как-то внимательно поссмотрел на меня, встал, глаза чистые, светлые как весеннее солнце. Обнял меня, крепко, как медведь кедру.
     - Я напишу тебе, обязательно! Я поговорю с Сантой и мы заберём тебя отсюда. Мы пришлём тебе такой же красивый билет. Приедешь?
     Я было хотел сказать ему про свою Родину, про каждый камушек, про каждую родную здесь кочку, про каждую травинку. И ещё много о чём я хотел ему сказать на прощание. Но поссмотрев в его измученные загнанные глаза я горестно выдохнул и подумал - Экий я дурак! - а вслух сказал ему.

     - Я обязательно к тебе приеду друг. Слышишь - обязательно!



      Уже на улице мы ещё раз на прощание трижды как у православных и пологается обнялись с ним. Из дома послышался громкий полуночный бой часов.
     - Ну, побегу я! - выдохнул он  и изчез, расстворился в морозном сибирском воздухе словно и небыло.
     И я стоя под огромным-огромным, открытым  небом, украшенным звёздной,
величавой, словно брошенной в небо пригоршнью Бога исскристой россыпью - закричал ему в след, в темноту, со всей своей пьяной дури на какую был только способен:

    - Беги братишка! Беги!!!