Вот моя деревня

       Невыдуманные  деревенские  истории               

                ***
Марфа  с  Елисеем,   жили,  как и  все  в  нашей  деревне – от  натурального  хозяйства.    Не  бедствовали.  В  то  время-то  они  только   разживаться  начали.  Елисей  парень  сноровистый – быстро  в  гору  пошёл.  Да  и  Марфа  по  хозяйству  одна  за  троих  справлялась.
По-осени,  как  только    дорога-зимник   налаживалась,   деревенские  завсегда  в   город   на  ярмарку  ездили.  Сметана,  масло,   грибы  сушёные   да   варенье,  ну  и  мясо,   само- собой  разумеется.  Поросёнок  или  бычок  к  тому  времени  завсегда  вырастал  для  убоя.  Ездили    обычно  всегда  обозом.  Сговорятся   ехать  вместе:  двое-трое   котоминские,  двое-трое  абакшинские,  двое-трое  ананичевские,  а  там  глядишь  и  шороховские  с  шаринятскими,  да  ераничевские   с  терешатскими    подсоединятся -  вот  и  получается  целый  обоз.  Дорога  дальняя.  По  зимнику -  километров  восемьдесят,  не  меньше.   Держались  всегда  вместе:  время  тревожное,  лихих  людей  полно.  Чуть  отстанешь – оберут  до  нитки.   В  городе-то  Таня  Латышева( тоже  наша  бывшая  деревенская)  своих  всегда  привечала.   И  покормит,  и  заночевать  оставит. Бывало  человек  по  восемь  у  ней  останавливалось. 
Вот  и  Елисей  с  Марфой  решили  в  первый  раз  на  ярмарку  съездить.  Лошадку  для  такого  дела  выделил    Елёскин   дядя – мужик  зажиточный,  но  не  прижимистый.  Полон  двор  скотины,  утки,  гуси,  да  пчёл – до  десятка  ульев.  Одно  слово – хозяйственный  мужик.  А  чтоб  поездка  и  для  дядюшки  с    выгодой  была,  он,  дядюшка-то,   Елисею  с  Марфой  и  своего  товара  подбросил.
Поездка  до  города  прошла  на  редкость  удачно.  Да  что  там  говорить,  мужики-то  в  год  не  по  одному  разу  в  городе  на  базаре  торгуют.  Порядки    знают.  А  глядючи  на  них  и  Елисейко  с  Марфой    наловчились.  К  вечеру  было  всё   распродано.  Ночевать,  как  водится,  поехали  к   Тане. 
Таня  рада  была  гостям.  Сама   с  девичества  городская,   душой    до  сих  пор   болела  о  деревне.  О  каждом  подробно  выспрашивала,  выпытывала.  И  между  делом  гостей  потчевала.  А  когда  уж   гости  улеглись – стряпнёй  занялась.  Тесто  замесила,  сочни  наскала,  нарезала,  раскатала – и,  ну  пельмешки  стряпать.   Марфа  приноравливалась  помочь,  да  Таня  и  её  отдыхать  отправила: «Ты,  девка,  и  так  за  целый-то  день  измаялась!  Да  и  завтра  путь  долгий». 
Наутро  раннёхонько   поднялись.  А  у  хозяйки  уже  и  пельмени  сварены.
Другие-то  мужики  поотказались.  Мол,  с  вечера  поели  плотно  да  сытно.  А   Елёска   парень  молодой – организм  требует.   Зачем  от  добра  отказываться!?  И  навалился  от  всей  души  на  угощение.  Да  ещё  и  кваском  ядрёным  запил: « Эх,  жизнь- красота!»  Мужики  на  это  только  бороды  почёсывают,  да  в  усы    ухмыляются.  Лишь  жёнка  изредка  под  бок  тычет: «Поостынь,  Елисеюшко!»  А  тому – хоть  бы  хны!
Меж  тем,  мужики,  запрягавшие  во  дворе  лошадей,  шутя,  заспорили – довезёт  Елисей  обильный  завтрак  до  дому – иль  прижмёт   его,  Елисея,   «нужда»  в  дороге.  И  придётся  дожидаться   новичка,  чтоб  беды  не  случилось.    Однако  решили  заведённый  порядок  не  нарушать:  Пущай  едет,  как  и  ехал – в  серёдке. Не  он  первый – не  он  последний…
В  обратную  дорогу  отдохнувшие  кони  шли  ходко.   Скрип  саней  и  всхрап  лошадей  гулким  эхом  разносились  по  пробегающим  перелескам.  С  утреца  крепко  подморозило.  Ехали  той  же  дорогой,  держались  кучно,  воз  за  возом –  не  дай  бог,  лихие  людишки  встретятся.  Елёскина  лошадка    бежала  в  самой  средине  длинного   обоза.  Не  успели    выехать  из  города,  как  Елёску  скрутило.  Да  не  то  слово  «скрутило» -  прорвало,  как  перебродивший   бочонок  с  брагой!   У  Марфы  слёзы  брызнули  и  в  горле  запершило.  Закашлялась    сердешная.  Ехавший  сзади  возница   слегка  притормозил,  чтоб  лошадка  ненароком  не  задохнулась.  А  Елисею-то  каково?!   Штаны  с  портками  сырущие,  вонькущие.  Вот-вот  к  ногам  примерзать  начнут.  Ладно,  Марфа  не  растерялась.  Быстренько   вытащила  из  котомки  четыре  юбки,  на  базаре,  по сходной  цене,  купленные: «Переодевайся,  горе  ты  моё,  луковое!».  А  сама  за  вожжи  взялась.  Елисей,  не  размышляя,  влез  в  юбки.  Изгаженые  штаны  с  портками  смял  комом  и  под  сено  глубже  зарыл.   Но  на  том  его  страдания  не  кончились.    Не  проехали  и  пяти  вёрст – опять  скрутило!    Елисей  не  растерялся:  держась   за  вожжи,  свесил  зад  над  дорогой  позади  саней,  да  и  облегчился. И  юбкой  нижней  подтёрся.   Так  продолжалось    всю  оставшуюся  дорогу.   На  расстани,  когда  ананичевские  да  ераничевские  мужики  стали  съезжать  на  свою   дорогу,  ехавший   следом  Кирилл  Иванович,  тоже  сворачивающий  в  Ананичи,  громко  крикнул:  «Елисеюшко!    Задки-то  у  саней  со  щёлоком   отмой.  А  то,  не  дай  Бог,  дядька  увидит!  Греха  не  оберёшься!»               
- А «хозяйство»  своё  скипидарчиком  протри!  Говорят,  от  обморожения   помогает! –
Дружный  хохот  взорвал  морозный  воздух    над  разъезжающимися  санными  повозками.