Железное на бронзовом. Из цикла Серебряный блеск

                "Если просто чертеж ты для них!"


Гроза ушла
Сутулая трава опять распластана
На камешках ключей прозрачная роса
А сверху те же, но всегда прекрасные
Разгневанные небеса

На голубом
Чернильные цветут проталины
Разбухшие миндалины
Сухим комком
Застряли в глотке намертво
И рядом с кровожадной памятью
Колышутся как фантики
Знамена ложной жалости
И тут же розы плещутся
В стаканчике
Когда-то выгнутом
Из желтой бронзы старости

Еще, корнями
Воткнутые в небо корчатся леса
На небесах, на звездных островах
Теперь избыток гнили
И тоски
Перекликаются улитки и молчат дрозды
Тревогой изливаются рожки
Зубастый леший на сосне
Зубами каменно стучит…
Народ древесный, помолчи!
Но даже в перевернутом молчании
Немым напоминанием
Застыв
Леса хранят в своем убранстве
Неведомое человеку постоянство
 
А где-то есть
Уже должно чернеть
Должно по капле стервенеть
Отягощенное душой пространство
Искатели ползли, не перечесть
Немногие дошли, но и они,
Дошедшие увязли, не нашли
Гурьбой в обход пошли
И разом сгинули

Приехали, взамен атак – флажки
И надо разобрать: мешки
Бумаги
Дни.
Вдали, на самом донышке
Два медных грошика
Горошина
Ключи.
На сонных полках накопились
И дружно на затылок навалились
Зимой посеребренные концы
Давно забытых снов
Ненужных слов
Костров
Дымы

Как все собрать, перетаскать
Носильщиков откуда взять
А главное, кому сдавать
По описи
Долги.
От времени
Крошатся грубые черты
Где ни возьмись, куда ни ткни
Повсюду ткань распавшегося племени
Ее чернильные куски
Легли
На плечи и виски
Теперь их не отмыть

Я вспоминаю, нет, не забываю,
Уставший город в темноте
Вокзал, вагон, купе
И я опять в пути
Меня опять несут безумные часы

Седой старик, сосед, конечно, по купе
Пытается гостеприимство проявить
Он сделал бутерброд
Себе
Но вот протягивает мне
Кусочек хлеба
И сверху требуха,
возьми. Ведь ночь длинна,
особенно, когда столь голодна,
как наша ночь. Такая ночь пуста
и вычерпана вся до горлышка
до крошки-стеклышка
до дна

Он прав
Такая ночь как свод небесный тяжела…
Конечно, надо отказаться
А ночью будет пересадка
И можно даже не прощаться
Скатиться из купе украдкой
Тяжелой дверцей хлоп…
И все
Но на душе темно
За что ей, бедолаге, корчится так суждено
А бутерброд лежит
Рукой подать. И от толчков дрожит
Лежит и ждет
А вдруг его другой возьмет…

Быть может, мне пора
Как встарь потешиться
И братьям милым на посмешище
Порезаться
Тогда я научусь
Смогу корнями в небо врезаться
Тогда я, наконец, вернусь
На белые страницы исповедаться

Вся жизнь идет по трафарету
По чину эстафету принимая
Пришла
Морозная пора очередная
Земля, под снегом умирая, замерла
А мир, как старый пес, все также одинок
По-прежнему тоскует
Снежинки те же самые штампует
Торгует книжками.
И вот одна из них, и в ней листок
С какими-то словами
Бог с ними, слышу, с вензелями
Ты посмотри на почерк – это Блок
Таким же точно тоном мог
Тот продавец сказать
Смотри – сам Бог
Но … рассмеялся продавец

Сгорит чабрец
Чертежник скроется
Картежник утомится, успокоится
Картограф карты запихнет в ларец
Все кончится
В тот миг, когда я, наконец,
Привыкну ближних узнавать
Все будет так, как мне захочется
Когда я перестану дальних забывать
Тогда мир рассмеется и откроется,
И на прощание вознаградит, прощай, гордец

Я знаю
Время скорчится
Сожмется до листа
До трещин старого холста
И жизнь тогда закончится
И жить тогда захочется
Хоть почерк съежится
Да нос встопорщится
И блеск докатится до глаз
И мир наклонится
Потом покатится, потом опомнится
Потом в покое бросит нас

Смотри, тот самый наш чертеж…
Хорош, но времечко прошло
Без шума, под стекло
И не тревожь