Старик

Старик умирал. Умирал медленно и осознанно. Да, он не сожалел об этом,
скорее даже был рад, что скоро все закончится. Он принял это решение
несколько месяцев назад, ему вдруг стало противно глотать свои таблетки
каждый день. Ну какой смысл три раза в день принимать лекарства, которые
продлят твою жизнь на день, на неделю, месяц или даже год. Зачем? Как-то
это больше похоже на борьбу с ветреными мельницами или на поднятие целины
на севере страны в его комсомольском прошлом. Ну умрет человек в пятницу,
не дотянет до выходных, или не доживет до 100 лет, какая разница? Ставить
рекорды хотят молодые, чтобы доказать что-либо кому-нибудь, или просто
доказать самому себе. А когда тебе 73 года, то доказывать уже ничего и
никому не хочется. Сделал ли он все, что хотел в этой жизни? Нет. Успел ли
оставить после себя след? Тоже нет. Хотел бы прожить жизнь заново? Тем
более нет. Какой смысл топтаться по одному и тому же месту? Это как мечтать
купить себе что-нибудь, купить это, а потом еще раз приобрести тоже самое,
только белое, нелепость.
Он лежал на кровати и смотрел в потолок, стакан на тумбочке был пуст,
вода в нем кончилась еще позавчера. Возможно еще месяц назад старик бы
сделал усилие и сходил за водой на кухню, но недавно он решил, что смысла
в еде и питье уже нет. Ходить с каждым днем было все труднее и труднее,
готовить и выходить из дома было сродни покорению Эвереста, даже глотал он
уже с болью. Когда он дважды упал по дороге от туалета до спальни, то его
решение только утвердилось. Он набрал стакан воды, поставил около кровати,
лег на свежее постельное белье и закрыл глаза.
Он был болен (правда уже не помнил название болезни, которую озвучил ему
когда-то врач), но считал, что умирал от старости, а не от того причудливого
названия, которое, с таким проникновенным и в тоже время фальшивым видом
произносил доктор. Заботился ли кто-нибудь об этом старике? Нет. От дома
престарелых он сразу отказался, он называл его театром живых мертвецов.
Мог бы оплачивать себе сиделку, но не хотел показывать свою слабость перед
женщиной, даже незнакомой ему. Была где-то дочь, но много лет назад они
прекратили общаться. Он и не знал, стал ли он дедом или нет, это его почему-то
сейчас заботило больше всего.
Отношения с дочерью не заладились сразу когда он развелся с женой, ей было
не понятно почему ее отец бросил мать. Она спросила однажды у него об этом,
а он не нашел ничего умнее, чем сказать: "Надоело как-то". Потом они еще
пару раз виделись, но когда 7 лет назад мать умерла, а он даже не пришел на
похороны, то она прекратила всякое общение с ним. Дочь не знала, что пару раз
в год именно он приносил одну лилию на могилу жены, это те цветы, что он
подарил своей будущей жене на первом свидании. Он знал, что принято оставлять
парное число цветов, но ему было все равно, он не любил поступать как положено.
На похороны он тогда не пришел потому как не хотел видеть ее мертвой, он
хотел запомнить ее молодой, в голубом платье с огненными бабочками. Да и
развелся лишь потому, что невыносимо было жить как два старика, которым и
осталось что вспоминать какие они были молодые. Сразу после развода он уехал
на три месяца на Кубу, хотел купить себе домик на берегу моря и встретить
старость, лежа в гамаке с сигарой и глядя на волны.
Теперь он лежал в своей трехкомнатной квартире и смотрел в потолок. Сигары
он так и не полюбил, шум волн его раздражал, он вернулся домой, заколотил
досками две комнаты, которые ему были не нужны, и прожил здесь оставшиеся
годы. Когда-то он выучил три языка и хотел посмотреть мир, но после Кубы
он оставил эту идею. Стакан воды ему могла бы приносить и женщина, с которой
он познакомился как-то на Новый год в очереди за мандаринами, но после того,
как он сказал ей, что она поправилась на 5 кг, и это безобразно, она перестала
приходить к нему. Он даже был рад тому, что она не приходила больше, нелепое
знакомство, нелепые отношения.
Старик пытался вспомнить, что же было хорошего в его жизни, что действительно
наполняло ее и было самым главным. Он раскладывал по полочкам все свои
воспоминания: жена, дочь, картины, которые он так никому и не показал, женщины,
Куба... Все было лишено чего-то главного и существенного. Религия, Бог?
Тоже нет, он не нашел в себе место для всего этого, хотя сейчас не мог себе
представить, что вот он умрет и на этом все закончится. Он не хотел знать о том,
что его тело обнаружат в квартире лишь через месяц, и то потому что запах
проникнет к соседям. Так что он ответит на вопрос о главном его поступке в жизни?
Что отдал все свои деньги в специальный детдом, с больными раком детьми? Нет,
они просто ему уже были не нужны. Что прожил свою жизнь и никогда ни у кого
ничего не попросил? Это совсем глупо. Мысли и так называемые поступки крутились
в его мозгу, но он ничего не находил подходящего. Его жизнь была самой обычной,
его смерть была тихой и никому не нужной. Он лежал в постели и усыхал. Он
понимал, что мир не заметит и не вспомнит о его существовании, даже дочь
не будет скучать о нем, он был видимой невидимкой, предметом интерьера в этой
квартире, в это городе, в этом мире. Слеза, единственное, что он смог выдавить
из усохшего тела, стекала по его щеке, старик умирал...