Il mio inferno

Однажды, бродил-скучал по этой жизни, споткнулся и виском камень нашел,
Потом меня подхватило и понесло сухим ветром, я не понял куда,
Ветер выплюнул меня у странной арки, входа в пустоту, я в нее вошел,
Хотя выцветшая надпись, незамеченная мной, шептала, что не стоит входить сюда.

Меня встретила свора псов, которая раздирала стаю голубей,
Я постоял долго, посмотрел – птицы не уменьшались в количестве,
Псы глотали их, не жуя, с перьями, и лишь становились все злей,
Я ничего не понял. Пошел дальше и увидел семью Николая II, его величества.

Его дети, наголо бритые, сидели и молча смотрели на огонь в камине,
Завороженно уставились на красные языки пляшущего пламени,
Царь плакал в ведро, потом тушил из него огонь и снова стоял над ними,
Но пламя еще сильнее разгоралось алым, под цвет его нелюбимого знамени.

Я пошел дальше и встретил людей из ушедшего древнего племени инков,
Они курили и истошно спорили, почему про них забыли, в отличие от майя,
Галдели, что их предсказаниям никто не верит, и не снимают про них фильмов,
Тут подошел пророк-прораб Марк, и они продолжили забивать для пирамид сваи.

Я пошел по тропе, уводящей вниз, где воздух был смрадный и спертый,
Столкнулся с апостолами, и они поплевали мне в глаза мои бесстыжие.
В низине вдова с младенцем и одноногая шлюха играли картами потертыми
В преферанс, кажется, на раздевание. В стороне на костре догорала какая-то рыжая.

Эти женщины стали мне лукаво улыбаться, но быстро от этого устали,
Я стал карабкаться на скалу и на выступе увидел одного диктатора,
Он при мундире на велотренажере упорно и потно крутил педали,
Стал что-то хрипеть, но из-за одышки был уже не тем, что прежде, оратором.

На вершине скалы стоял шатер, я зашел, там было представление:
Ветеран СС в клоунском наряде ходил на стеклянном шаре со свастикой,
Вызывая у зрителей – детей до шести лет богоизбранного народа – лишь презрение,
Упорно уверяя cебя, что может замолить грехи перед ними своей пластикой.

Я выбежал оттуда, меня стошнило жабой, и она запрыгала в сторону куда-то,
Я последовал за ней, и она привела меня к тяжелым дверям с надписью стертой,
Я стал стучать в нее, меня обругали, а потом выглянул мужик поддатый,
Им оказался апостол Павел, мы с ним потом пили абсент в каптерке.

Дождавшись, когда он уснет, я прошел в залу, там тихо играл джаз,
На мягких подушках сидел Будда, курил кальян и не обращал на меня внимания,
Я смиренно окликнул его, но он велел мне немедля закрыть свою пасть,
А также закрыть дверь с другой стороны, и захихикал моему непониманию.

Я вышел на берег искусственного озера, у костра стояли двое, один был рыбак,
Он перемешивал в котле уху, но рыбу я не увидел, только какой-то клей, месиво,
Второй глядел сквозь меня и говорил что-то о том, что каждый своей судьбы раб,
Что рая и ада нет, есть просто место, где потом всем грустно и одновременно весело.

Они переглянулись, и один из них плеснул мне в лицо водой, я застыл…
Доктор седовласый увещевал, что нужно правильное питание и больше ходьбы,
Я пришел в себя окончательно, но не рассказал, что видел и где был,
Подумал лишь, что не хочу я быть в дальнейшем в рабстве у какой-то там судьбы.