Сумрачно-пасхальное

У серого дома такая же серая арка,
где люд набросал безответственно банки и склянки.
гадала случайной прохожей бродяжка цыганка,
и голубь кормился остатками черствой буханки.

В подъезде на лестнице запахи, сырость и гадко.
Пустая картонка у лифта, а тот – не рабочий.
Большая страна, как большая больная поганка:
«Я, что, тебе, рыжий? Пускай уберет тот, кто хочет».

А хочет бабулька, наверное, из сорок пятой.
Крадется с мешком, если дворник в запое дремучем.
Таскает тихонько тряпье на раскрой и заплатки,
и в комнатах копит вонючие грузные кучи.

Большая страна, а больная на все околотки,
но Пасху отметит молитвою и мордобоем.
С помоек бичи соберут колбасу и селедку
под вопли бабульки: «Да, Господи! Что же такое!».

Стоит внедорожник у храма, у самого входа.
На службу приехал священник учить покаянью.
А нищие рады. Во-первых – что надо – погода,
и – праздников праздник. Ужо соберут подаянье.

Везде в куполах новодельных  святая Россия.
И грудь в куполах у сидельца на нарах тюремных.
А что? И прилично, и где-то, наверно, красиво.
А то, что становится больше и мертвых, и нервных…

Под серою аркой средь всякого разного хлама,
худым портвешком запивая кулич подаянный
в лице представителей тоже Россия гуляла.
Ведь - Пасха. Положено…
                Век, ты, мой век, окаянный…