Сказка-быль

  В одном небольшом и уютном городе жили-были люди. И были эти люди поголовно стары… Пожиловаты слегка, и навечно.  Каждый знал каждого в лицо, и раскланивались они не спеша, при встрече. Женщины просто кивали, а мужчины приподнимали шляпы.  И домики их были опрятны, улицы узки в меру. И не было резких, громких звуков, стояли у домиков скамеечки, где можно было посидеть и поговорить не торопясь, сколько хочешь времени. И время замедляло свой ход в этом городе. События были тихие, скандалов не было вообще..Только, если старушки поспорят из-за своих собачек.
  Старички выкуривали по трубочке и обсуждали особенности последнего шахматного боя Венедиктича с Бергом. И как Берг, в затянувшемся и сумбурном поединке, все таки дожал Венедиктича. И какой был опасный ход в середине партии, но Венедиктич вывернулся. Набивают новую трубочку, и повторяют эту историю, заснувшему Фридрексону. Он проснулся и требует подробно изложить ему, т. к. проспал и саму игру и рассказ про нее. Ему начинают рассказывать, а он вновь сладко засыпает.
  Время тянется медленно, никто же никуда не спешит. И только барон Криксен грустит, он думает о Мэри, о голубоглазой и розовощекой Мэри Лекс. Когда-то давно барон упустил её, не захотел дожидаться согласия и исчез из ее жизни. Теперь же, оставшись один, он грустит и днем и ночью. И хочется ему зайти на единственную в округе гору и сделать что-то этакое, чтобы всех поразить, особенно самого себя. И вот он решается..
  Пряничный городок остается позади человека с небольшим рюкзачком, в руках у него палочка.  Он уверенно двигается к вершине. На небе ни облачка, сладко поют птицы. Барон подошел к краю обрыва, внизу была пропасть. Он задумался и бросил палку вниз, камешки  застучали по краю. Криксен присел и открыл рюкзак, там был параплан дальнего действия и гарантированным посещением прошлого.  Подтянув ремешки, он аккуратно прыгнул. Больше барона никто не видел.
  В городке обсуждали этот случай, но все сошлись на том, что Криксен ужасный себялюбец и сноб, что он всегда избегал местного общества. И лишь Фридрексон молчал, потому что спал…