Я устал отходить на восток

Я устал отходить на восток, господа,
Жажда боя съедает остатки тепла,
Мы все ближе к Смоленску, и это - беда,
За спиною французов сгущается мгла.

Господа, нету сил, сдан вчера Могилев,
Сколько может так пятится подлый Барклай?
Сколько так вот, уколами, вражию кровь
Будем редко пускать вместо крика: "Рубай!"

Да, я ранен, не надо меня в лазарет,
Боль пройдет, а и здесь мне найдутся дела
Отступающим нам оправдания нет,
Я останусь и скроюсь вот тут, средь села.

Знаю, пару солдат, что остались в избе,
Поокрепнут - дадим мы французу здесь жару,
Посидеть им придется еще на трубе,
Ощутят, гады, русскую силу удара.

Месяц жгут они, грабят, бездонная пасть
Ничего, мы заставим ее выть ужаснее волка,
Враг, который пришел, должен здесь и пропасть,
А идти на восток -- в том не вижу я толку.

Подпоручик остался, сентябрь на дворе,
Урожай в год тот выдался, собран был миром,
В Могилеве втихую сожрали уланы коней,
Но бояться в село сунуть нос фуражиры.

Меж лесов, они знают, нет дороги назад,
Смерть летает бесшумною птицей лесною,
Вилы, косы, где пуля, где штык и приклад,
Выпускают кишки, разлучают мозги с головою.

Изловить невозможно, уходят как воды в песок,
Чтобы снова и снова ударить расчетливо, метко,
Мысль о голоде вновь холодит уж французский висок,
На окраине города вновь побывала разведка.

И бежали враги, не дождавшись своих главных сил,
Поскорее на запад, на запад от первого снега,
И в пустой городок подпоручик вступил,
И промолвил -- давненько я тут уже не был.

На рассвете вдали показался казачий разъезд,
Шерсть коней чуть побелена стужей,
Слышь, служивые! - крикнул поручик окрест,
Офицеру скажи, что штурм города ныне не нужен!