Прогулки по Петербургу

       I

Я вышел у Гостиного двора,
Не торопясь, шагаю по Садовой…
Маршрут не близкий и совсем не новый.
Со мной спешит к музеям детвора.

Я не сверну, мне прямо, к дому 2,
К угрюмому Михайловскому замку,
Туда, где хмурый Пётр спозаранку
В ответ мне не зевнет едва-едва.

Как будто только чтo свели мосты,
И караулы в полосатых будках
Следят за всем внимательно и чутко,
И лишь случайно их не видишь ты.

Напротив, через мостик – Летний сад
Влечет меня тенистою прохладой;
Психеи и амуры будут рады,
И бронзовый Крылов мне будет рад.

Но нет! По кромке Марсова иду,
Поблизости с Лебяжьею канавкой –
Без лебедей, зато с зеленой травкой,
Подстриженной который раз в году.

Граф Италийский, встав на постамент,
Высматривает что-то за Невою;
Он Ленинград в войну прикрыл собою –
Единственный неснятый монумент.

За Троицким торжественным мостом
Мечети купол в небе серо-синем,
Как символ необъятности России,
Соседствует со шпилем и крестом.

Вот “Стерегущий” в бронзе на века,
Как память несгибаемости предков…
Да, нас бивали тоже, и нередко,
Но вот сломать – не удалось пока.

Налево, через деревянный мост,
Над нешироким Кронверкским протоком,
Иду неспешно к городским истокам:
Здесь Город зарождался, жил и рос.

На Заячьем, где пушка в полдень бьет, –
Одетые гранитом бастионы,
Как при Петре, сурово-непреклонны;
В прицелах амбразур – проём ворот.

Здесь русские покоятся цари,
Здесь замерло движение и время.
Истории имперской тяжко бремя,
Но как красиво, что ни говори!

И вновь по деревянному мосту,
Оставив сзади Зоопарк и Кронверк,
Деревьев крепостных густые кроны,
Схожу я в городскую суету.

Колонны-свечи с рострами врагов
Украсили Васильевскую стрелку;
И “Метеор”, гордясь осадкой мелкой,
Скользит от Эрмитажа в Петергоф.

От Биржи по Дворцовому мосту
Шагаю я, на Петербург любуясь,
Впитав очарованье тихих улиц
И берегов помпезных красоту.

Захаров, Монферран и Фальконе;
Адмиралтейство с царственным Собором,
И там, вдали, Гром-камень, на котором
Вознесся Пётр на вздыбленном коне.

Я по Дворцовой площади пройду
Вдоль Зимнего с орлами на решетке,
Лишь на минуту бросив взгляд короткий
На Главный штаб с квадригой на виду.

И ангел с императорским лицом
Меня до Мойки провожает взглядом,
И кажется, что Пушкин бродит рядом
И бредит поединком с подлецом.

Сейчас иные ценности в ходу,
И, негодяю не давая руку,
Мы на него навеем только скуку –
Не страх возмездья на его беду.

Дворы Капеллы, старый Петроград;
И, наконец, стоящий у канала
Храм-на-Крови; а если будет мало –
Направо, на Казанский брошу взгляд.

На Итальянской – бронзовый Остап
С “Бродячею собакой” по соседству,
Музей, театров ряд, знакомый сердцу…
А я стою на площади, устав.

Пора домой. Душа покоя просит.
“Десятка” от Гостиного уносит
Меня в родную Гавань, где обед
Уже давно женою подогрет.


       II

Стою в тени Казанской колоннады.
Чуть позади – величественный храм.
Дорожки, розы, низкие ограды,
Барклай, Кутузов, посреди – фонтан.

Дом Книги выступает силуэтом,
Поблескивая стеклами витрин,
А за каналом, в мягком летнем свете –
Храм-на-Крови – такой у нас один.

По набережной старого канала
Пройду, вздымая тополиный пух.
Гранитный парапет видал немало –
Здесь настоящий петербургский дух.

У касс центральных справа наблюдаю
Туристов разных стран и городов.
А дальше век за веком словно тает,
И контуры сквозь дымку проступают
Гостиного, Серебряных рядов.

Грифонами давно хранимый мостик
Откроет путь к помпезному дворцу.
Но джинсы, ёжик и задорный хвостик
Дворцу теперь не менее к лицу.

Ах, мог ли этот Ассигнационный,
Отстроенный Кваренги банк-дворец
Когда-то знать, что будут те грифоны
Хранить задор студенческих сердец!

Вот поворот. Изящный львиный мостик
Стоит, как разделительный редут.
А дальше здесь с архитектурой просто –
Доходные строения идут.

Зато взгляните, как на повороте
Могучие прогнулись тополя!
Ну где вы место в городе найдете,
Где так щедры и небо, и земля?

Вот, наконец, Демидов переулок,
Где альма-матер – милый мой ЛИТМО,
Где до Сенной рукой подать, и гулок
Живёт Московский – шумно и светло.

Но мне – по Грибоедова; шагаю
До Крюкова канала не спеша,
И отдыхает пешая душа,
И я с душою вместе отдыхаю.

Никольский рынок и Морской собор
С высокою и стройной колокольней,
И, если солнце – то бывает больно
Смотреть на куполов златой убор.

Здесь где-то точка на одном мостке –
С неё видны других почти десяток.
Игра с мостами – вроде детских пряток,
Но краше мне церквушка вдалеке.
Те стены, отраженные в канале,
И вы теперь забудете едва ли.

Сверну на Крюков, оглянусь назад –
На синий купол Троицкого храма –
И красоте родной Коломны рад,
По Крюкову пойду на север, прямо.

А дальше – Мариинского тылы,
Кусочек Мойки, дивный купол справа
Исакия, как символа Державы,
Воспоминаний о делах былых.

Вот Новая Голландия встает
Своей краснокирпичною стеною.
Хочу увидеть, мастер Деламот,
Ту арку, сотворенную тобою,

Взлетевшую над невскою водой
Как питерское наше чудо света,
Когда, лучами желтыми согрета,
Она в воде любуется собой.

Теперь – на выход к площади Труда,
Трамвайчиком на Остров, как всегда...


       III

По Рылеева путь с малолетства знаком:
Дом пятнадцать – родной мой родительский дом.
Двор-колодец, в котором давно не бывал,
В три окошка – заброшенный полуподвал.

Чуть подальше неспешно пройду я, а там –
Спасо-Преображенский диковинный храм.
О его прихожанах поныне кричат
И трофейные пушки с цепями оград,

И названье полка, что звучало как гром;
Тот лейб-гвардии полк собирался Петром.
Здесь родные когда-то крестили меня,
Память предков славянских в душе сохраня.

За Литейным, на Пантелеймоновской, пять,
Пушкин жил и любил здесь, пожалуй, гулять.
Жил здесь Гнедич – поэт, кем на должный размер
Переложен был грек – знаменитый Гомер.

Здесь до Летнего сада – минуты пути,
Мимо Пантелеймоновской церкви пройти,
Той, что Гангут напомнит и славный Гренгам –
И выходим к Фонтанке знакомой, а там –

Справа – Летний, а слева, суров и красив
Инженерного замка привычный массив.
На Фонтанке, 16 жил граф Кочубей –
Тот, что внутренних дел и “полтавских” кровей,

Рядом, в доме Голицына*, Пушкин не раз
Спорил вместе с друзьями в кружке “Арзамас”.
По теченью Фонтанки идти мне пора;
Вот дворец Шереметевых** в нише двора.

Здесь творили Чевакинский и Бенуа,
Здесь в двадцатых Ахматова Анна жила.
Вот напротив – Нарышкинский скромный дворец***,
Рядом – дом Муравьевых****; и вот, наконец,

Кони Клодта, хранящие Аничков мост.
Через Невский проспект переход здесь непрост.
Вот Аничков дворец, где не раз на балу
Танцевала Наталья. А Пушкин – в углу…

Как мундир камер-юнкерский тесен и мал!
Став придворным – придворным поэтом не стал.
Белосельских тире Белозерских дворец –
Это необарокко изящный венец;

(Штакеншнейдер, бессменный любимец Двора).
Но от Невского дальше идти мне пора.
У дверей Маяковки всегда молодежь:
Где быстрее статью к реферату найдешь?

Но дойдя до Гороховой, брошу я взгляд
За Фонтанку, слегка обернувшись назад:
Чудом улицу Зодчего Росси зовут
Горожане и гости, бывавшие тут.

Вот театр, в котором талантов не счесть
Было, будет (надеюсь), а главное – есть.
Вот Египетский мостик и сфинксы на нем,
Стерегущие Город и ночью, и днём.

Здесь фашистская бомба лежит в глубине –
Ветераны об этом поведали мне.
Чуть подальше, напротив – Оленина дом*****;
Пушкин с Аннною Керн познакомился в нем.

Здесь Оленин ему отказал от руки
Младшей дочери Анны, любви вопреки.
Долог путь вдоль Фонтанки… Московский проспект.
Слева столб верстовой. То – Ринальди проект.

Дом Гаврилы Державина****** – буквой “покой”,
Двести лет он стоит на Фонтанке такой.
Двор, ограда, пилястры ветшающих стен;
Лишь на крыше добавились рожки антенн.

Вознесенский проспект, и опять, в третий раз,
Шпиль с далеким корабликом радует глаз.
Справа – Крюков канал и Английский проспект.
Дальше хода вперед вдоль Фонтанки здесь нет:

За Калинкиным, в башенках, старым мостом –
Верфи, краны; а ближе Калинкина – дом*******,
Где “Руслан и Людмила” явились на свет,
Где жил Росси, забытый за давностью лет.

Берег правый, Садовая, рельсовый путь…
Я вернусь; ты, Фонтанка, меня не забудь!

*) - Фонтанка, 20
**) - Фонтанка, 34
***) - Фонтанка, 21
****) - Фонтанка, 25
*****) - Фонтанка, 97
******) - Фонтанка, 118
*******) - Фонтанка, 185


       IV

Дворцовая, начало всех начал.
Дворцовый мост, Нева, на ней причал,
Откуда «Метеорами» в Кронштадт
И в Петергоф экскурсии спешат.
Мне не туда. По площади, вдоль стен
Дворца, что испокон известен всем,
Иду, внимая вензелям ворот,
Орлам двуглавым, рвущимся в полет…

Вот Новый Эрмитаж. Атлантов ряд
Здесь держит портик много лет подряд.
А может быть, воспетые в веках,
Не портик – небо держат на руках? –
Когда оно, тяжелых туч слоями
На крышах лёжа, моросит над нами?

Вот арка над каналом и мосты
Какой-то нереальной красоты –
Фрагментами знакомых декораций,
И, если хоть немного постараться,
Услышишь ты, что «Германа* всё нет…»,
Увидишь Лизы скорбный силуэт…
В Канавке Зимней, правда, утопиться
И курице навряд когда случится;
И верю я, что мокрой, но живой
Доставил пристав Лизаньку домой.

Иду по Миллионной. Сквозь года,
Привычно окружая Зимний в кольца,
Велением поэта, как тогда,
Незримой тенью движутся кексгольмцы.
Вот Мраморный, под неба цвет, дворец,
Орлову щедрый дар императрицы.
Творений Трубецкого образец,
Здесь Александр** на лошади томится.
Чуть далее, у Троицкого моста,
Стоит Суворов, Италийский граф,
В доспехах римских, маленького роста –
Но сколь велик, в любом сраженье прав!

И, Марсово оставив сзади поле,
Пройду к Неве, к простору, ветру, воле.
Там, за рекой, одетая в гранит,
Та крепость, что царей покой хранит.
На шпиле Ангел в нужном направленьи
Крылами регулирует движенье
Пушистых облаков, лохматых туч
И ветра, что порывист и могуч.

По Нижнему Лебяжьему мостку –
До Летнего раскидистого сада.
Строга и стройна дивная ограда,
Видавшая немало на веку.
Руководил строительством Фельтен,
Но он ли автор? Был еще Егоров.
Нет чертежей, но много разговоров,
Как водится среди подобных тем.
У Летнего дворца царя Петра
Народ толпится с самого утра.
Неприхотлив был царь – его палаты
И с Меншиковым спорить – маловаты.

Фонтанка, мост, вдоль набережной – скоро
Там, за Невой, покажется «Аврора».
Направо, по Гагаринской, сверну.
Дом Кушелева (тот, что Безбородко).
Тут до Шпалерной переход короткий;
Еще не видно всю её длину.
Квартал, другой – и вот он, поворот.
Налево путь на мост нас поведёт,
Направо – ширь Литейного проспекта
И дом 4 – тот, что спецпроекта,
Тот дом Большой, куда попасть – к беде
Когда-то было; здесь НКВД
Решало всё: ссылать, сажать, казнить.
Здесь жизни деда оборвалась нить.
И вот что странно – именно отсюда
Впервые со Шпалерной видно чудо –
От зла ведёт дорога в Смольный храм,
Тот, что Растрелли подарил векам.

Потёмкинская. Павильон «Цветы» -
Негромкой, но прелестной красоты.
Я каждый раз, войдя в оранжерею,
Здесь от цветов и запахов немею.
Там, дальше – сень Таврического сада,
Но мне туда сейчас спешить не надо.
Чуть впереди – Таврический дворец
И силуэт Водонапорной башни –
Водоканала день почти вчерашний,
Архитектуры дивный образец.
Музей с названьем мирным «Мир воды».
Да, без воды нам – ни туды-сюды.

Таврический – последняя мечта
Могучего когда-то фаворита:
Обманчивая внешне простота,
Но сколько же всего за нею скрыто!
Хотя бы зал с прозрачною стеной:
И гости на балу – как будто в парке.
Зимой – тепло, а летом здесь не жарко…
И всё – лишь для неё, неё одной.
Есть даже, говорят, подземный ход,
Что от дворца до Кирочной ведёт,
Чтобы всегда могла императрица
Легко войти и незаметно скрыться.

Здесь, на углу Таврической – гранит,
И бронзы мощь, в которую отлит
Брусилов – славный русский генерал,
Что свой прорыв в историю вписал,
Пройдя с войсками меж Карпатских глав,
Как некогда былинный Святослав…

Чуть-чуть вперёд – и Кикины палаты,
Что юными талантами богаты:
Лицей здесь поместился музыкальный,
Скрипичнопианинововокальный.
От площади Растрелли – и собор,
И Смольный институт открылись взгляду.
Здесь был горком до некоторых пор,
Но больше мне в горком ходить не надо.

В проход войдя, прекрасною решёткой
Монастыря любуюсь миг короткий,
И, взяв билет, взойду под небеса.
Какая же, однако, красота!
Прекрасный вид со Смольного собора
Теперь уже забудется нескоро.
Передо мной на север и на юг
Лежит благословенный Петербург.
Изгиб реки, что был замаскирован,
Чтоб был фашистский ас разочарован:
Нет Смольного, и даже нет реки,
Полётным точным картам вопреки.
Те бомбы, что должны бы лечь по цели –
На пустыри и в воду улетели.
Ну, а сегодня – вольная Нева
Блестит под солнцем; слева – острова
Едва видны за дымкою туманной.
Направо – мост, по нашим меркам – странный:
Устои, башни, арки звонкой стали
Мостом Петра Великого назвали.
Чуть ближе – устье Охты, где стоял
Тот Ниеншанц, что Пётр с боем взял,
Победой этой заложив основу
Существованья Города Петрова.
«Красуйся ж, град Петров, и стой…» - поэтом
Совсем недаром сказано об этом.
--------------------------------------------
По лестницам и переходам гулким
Спускаюсь вниз. Закончена прогулка.

*) - Как в либретто. У Пушкина - Германн, и Лиза, естественно, жива (для тех, кто забыл)
**) - Александр Ш - "...стоит комод, на комоде - бегемот, на бегемоте - обормот". Автор - Паоло Трубецкой.


       V

Васильевский. Гавань. На Шкиперском славном протоке
Мой пеший неспешный опять начинается путь.
Вот лодка подводная на постаменте, как в доке –
Тут внутрь запускают, и надо сходить как-нибудь.

С Петровских времён здесь стояли галеры и шлюпы;
Чуть тронуть бульдозером верхнюю кромку земли –
И ракушки тёплых морей нам поведают скупо,
Как их отчищали с уставших бортов корабли.

Я вдоль ЛенЭкспо прошагаю к Большом проспекту;
Здесь катер торпедный – свидетель Великой войны.
Любуюсь красой павильонов, причудливым спектром
Тех флагов, что стали гостями балтийской волны.

Подплава училище справа, у торца Большого,
И там же, правее и дальше – Балтийский завод,
С Севкабелем рядом; ну кто же не знает такого –
История их с позапрошлого века идёт.

Вот старый ДК; в знаменитейшем Мраморном зале
Фокстроты и танго ещё до войны танцевали.
А здесь, по единственной линии вечно Косой,
К Балтийскому путь на трамвайчике самый простой.

Вот линия длинная, первая вправо сквозная.
Вот куб "ВСЕ ГЕИ" – здесь, камнями на солнце играя,
Находится карта когда-то огромной страны.
Вдоль двадцать второй до Невы мы добраться должны.

Здесь «Красин» застыл у причала на вечном приколе,
Здесь Горного строгие формы на Невском приволье,
У входа – Антея Геракл оторвал от земли;
В Неве у причалов стоят до поры корабли.

Чуть дальше – и дивное чудо предстанет пред нами:
То Оптиной Пустыни храм воссиял куполами.
Здесь златом и серебром маковки церкви покрыты;
Два места в России, и только одно – не забыто.

Чуть дальше, у пристани, с кортиком – тень Крузенштерна
И Корпус Кадетский, где бредят курсанты, наверно,
Морскими походами в самые дальние дали,
И той кругосветкой, в которой еще не бывали.

Напротив, направо, за Невскою лентой широкой,
В цвет судна военного – Адмиралтейские доки.
На левую сторону мост Благовещенский брошен;
Он первый из невских – опорный, и первым изношен.

Стал после ремонта надёжнее, шире и краше,
Но чайки крылами здесь так же, как в юности, машут.
И сфинксы хранят Академию наших Художеств;
У спуска при удочках дядька, и небо всё то же.

Мне к левому берегу. От Городского музея
На правый, где Меншиков строил дворец, поглазею.
Конечно, хорош; но Румянцевский, право, не хуже.
Здесь канцлер музей изначально задумал, к тому же.

И чтобы никто никогда не подумал иначе,
Девиз на фронтоне задачу дворца обозначил.*
Вот площадь Труда: Николаевский, как на параде
(Дворец вспоминают Труда, кто рожден в Ленинграде).

Его Штакеншнейдер построил, фортуны любимец,
Придворный царёв архитектор; такой проходимец!
Он смешивал стили, он крал то, что надо, нещадно,
Вот здесь – ренессанс итальянский, но вышло-то ладно.

Вот Конногвардейский бульвар и помпезные вязы,
Под ним притаился канал, что узнаешь не сразу.
В подземном кусочек увидишь его переходе,
(И у продолженья канала есть арочка, вроде).

Голландии Новой строения краснокирпичны,
Вдоль них у канала на запад шагаю привычно.
Сейчас до конца и направо – и явится чудо:
Усадьба средь города барская, как ниоткуда.

Здесь Бобринских графов дворец перестраивал Руска;
Хоть звался Луиджи, но вышло почти что по-русски:
Усадьба с оградой, заброшенный сад, флигелёчки,
И прочие милые сердцу дворян заморочки.
Но вот на ограде, не очень привычные взляду,
Античные бюсты друг с другом поставлены рядом.

Вот Мойка и мост Храповицкий, нависший над нею;
Его перейду, чуть направо – и снова немею:
Заброшенный комплекс дворцовый стоит за оградой,
Великому князю он домом служил и отрадой.

Хоть жил Алексей Александрович здесь и не часто,
Коломну украсил дворцом он совсем не напрасно.
Месмахер в эклектике видел постройки решенье –
Дворец и красивой ажурной ограды плетенье.

Обратно по Мойке; а вот и Валлен-Деламота
Воздушная арка над тёмной водою простёрта,
Голландии Новой жемчужина – в водах канала
Свой профиль изящный в годах и веках отражала.

Вот мост Поцелуев. Кабак свой держал здесь купчина,
Его же фамилия стала названья причиной.
А дальше по Мойке – Юсуповский виден дворец;
Здесь Гришка Распутин нашёл свой бесславный конец.

И – тоже творенье знакомого нам Деламота,
Но позже Михайлов 2-й переделал работу.
Потом был Симон, Монигетти, а позже – Степанов.
С ним связан курьёз, о котором твердят неустанно.

Юсупов в Италии лестницу видел на вилле.
Понравилась так, что её вместе с виллой купили;
В театре поставили, чтоб поднималась к партеру –
Вот века запрошлого русский кураж, для примера.

Чуть дальше – там мостик ажурный взлетел над водою;
Люблю я Почтамтский, и этого чувства не скрою.
Пусть он пешеходный, зато подвесной и красивый,
Такое вот лёгкое, даже воздушное диво.

С моста – в переулок Почтамтский, отсюда направо
Большая Морская, и снова Месмахера слава:
Здесь Дом Архитектора, некогда здесь создавал
Он светлый, с фонариком солнечным, Бронзовый зал.

Но нам по Почтамтскому прямо, и мимо Главпочты
Выходим к Манежу, чей контур, рельефный и точный,
Украсил Сенатскую площадь; отметим при сём
Семью Диоскуров, Афину на крыше с копьём.

Стоит Исаакий, нас мощью своей потрясая,
А справа, на площади, каской на солнце сверкая,
Поставил коня на дыбы император российский,
А дальше – наш местный парламент, дворец Мариинский.

А слева – ещё император (глядящий направо),
То Пётр Великий – России опора и слава.
И конь на дыбах, но промашку тут дал Фальконе:
Три точки опоры пришлось создавать при коне.

В саду Александровском, у городского фонтана,
Мамаши, детишки, туристы – гуськом и спонтанно…
С корабликом шпиль пролетает над Невским проспектом,
Кораблик на шпиле балтийским командует ветром.

За Невским – Гороховой дали, Измайловский в дымке,
Проспекты-лучи перед нами со старой картинки;
Её Еропкин начертил к генеральному плану,
Пока архитектором здесь он служил неустанно.

Вдоль Адмиралтейства, на выход к Дворцовому мосту.
Отсюда, от Зимнего, мне на Васильевский просто:
Автобус сумеет уставшего в Гавань доставить…
Усталость пройдёт, но надолго останется память.

*) - «На благое просвещение»

10.06.2006/06.10.2008, Репин В.

http://www.stihi.ru/avtor/mor