В вагоне метро

Он приносил по выходным ей сладости,
Читал в её ладонях линии,
И он не знал на свете большей радости,
Чем называть её по имени.
(Високосный год, Лучшая песня о любви)


Мельтешащим мартовским московским мёрзлым вечером на станции Белорусская кольцевая я, не спеша, вошёл в светлый новейшей генерации вагон, какие по кольцу пустили нынче, и сел с краю лицом к перрону. Господин, случившийся напротив, был не таков, как попутчики вокруг. Он живо напомнил мне героя как раз вчера перечитанного рассказа Бунина "В Париже", не иначе.

Пожилой, прямой, подтянутый, видно высокий. Серебристо седой, строгий, благородно бледный, щёточка усов, щётка волос причёски. Златая цепь на запястье, золотой перстень на безымянном. Голубая сорочка без галстука, тонкий пуловер в голубые и синие косые ромбы, расчерченные шоколадными линиями, полупальто короткого чёрного незнакомого мне матово мягкого меха.

Вдруг как озноб прошиб, спина похолодела, - вот так и Николай Платоныч ехал в метро, да "вдруг откинул к спинке сиденья голову и закатил глаза".

Минорный миг - и наваждение исчезло, как крутанули ролик роковой. "Николай Платоныч" встал у двери с аккуратным тонким чёрным кожаным портфелем в руке и вышел на Новослободской.

Не знаю, генерал ли он в отставке, но уверен, приятную во всех отношениях даму, с какою спустя минут пять он встретился у панно в тупике перрона, зовут Ольга.

(02.04.2012)