Счастливая Селима

На душе было тревожно. Из головы не шел сон, который привиделся под самое утро. Ничего в нем не было ужасного. Огромные светлые окна. Широкие подоконники. На них длинный ряд банок с прозрачной чистой водой. В каждой баночке сидели цветы. Они были соединены между собой усиками отростков. Пышная, ухоженная зелень. И вода, словно проточная, все текла и текла. Вроде бы сон как сон, нет причин для беспокойства. Но корням не за что было зацепиться. Оторванные от земли корни.
 Оторванные от родной земли. Сердце предсказывало долгую разлуку. От того и щемило.
Остаться в живых после стольких бомбёжек и обстрелов, смертей и потерь. Выжить, когда и самому не верилось, что это возможно. И по воле судьбы отправиться в неведомую даль, оставляя за собой руины. Здесь когда-то был город полный парков, сквериков и аллей. По весне цветущие акации, сирень, жасмин, каштан, вишня наполняли воздух пьянящими ароматами. Город благоухал. Мой Грозный был самый лучший город на земле. Был. А теперь лишь кладбище камней, обнесённых колючей проволокой. Подобно щупальцам спрута ею был опутан каждый километр дороги.
 
Впереди нас ждала неизвестность.
У меня не было уверенности даже в том, что удастся выехать за пределы республики. Огромные ежи, блочные заграждения и посты. И на каждом из них оскорбления, издевательства, обыски, поборы. Грязные, вонючие , опухшие пьяные морды, увещанные оружием, упивающиеся своей вседозволенностью и безнаказанностью. Километры унижений и беспредела. Такие своеобразные фильтры, через которые пропускались человечекие души. Все, от мала до велика. Или терпи , или ты покойник. Сколько братьев, отцов, мужей пропало без вести на этих отрезках дорог от поста до поста.
Но еще одно маленькое чудо случилось. Aллах снова был милостлив к нам. Мы выехали за зону .
- Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо - вздохнула я с облегчением. Напряжение, которое сковывало каждую клеточку тела, понемногу отпустило. Будущее по прежнему было туманно. Но появилась надежда, что все получится.

Малышка тараторила всю дорогу без остановки. И дело было даже не в том, что ребенку всего лишь три годика. Она впервые увидела мир, которого не коснулась война : целые дома, чистые улицы, цветы, веселые лица. Все вокруг вызывало ее неподдельный интерес. Девчушка выстреливала десяток вопросов за раз. И еще не дослушав ответа, тут же задавала новые. Пассажиры в маршрутке понимающе переглядывались и добродушно посмеивались.
Устав от бесконечного щебетанья, которое раздавалось над его ухом, водитель маршрутки наконец не выдержал.
- или ты замолчишь, или я выйду из машины – сказал он, развернувшись в полоборота к ребенку. Девочка затихла на мгновенье, с удивлением посмотрев на недовольного дяденьку. Затем сверкнула на него сердитыми глазками и невозмутимо ответила : « X1у ду т1хакх, охьвосьсахь а луьлям аса дахьовзоьг ю хьуньа »  И тут же добавила : « Со ёк ма хини аса оьца ю сайн машeн..»
Чем окончательно покорила сердца своих спутников. Расхохотавшись, и цокая от удивления языком, водитель снова обратил свой взор к дороге.

Мне никогда не приходилось бывать в других странах. И слово « граница » всегда внушало мне невольное уважение. Так серьезно и заманчиво оно звучало. Процедура прохождения таможни казалась таинством. Протянув свой паспорт, я с волнением взирала на дородную женщину непонятного возраста. От ее ответа зависел мой завтрашний день.
- Где фотография ? – спросила инспекторша.
- Какая фотография ? – опешила я – вот же она !
- Ну фотография, я её не вижу…
Я никак не могла взять в толк, чего она от меня хочет. Какие еще фотографии там должны быть, кроме обычных 3х4?
И тут мама, стоявшая позади меня, сказала: ”Минуточку, дайте я гляну.”  И сунув в страницы моего паспорта долларовую купюру, вернула его обратно.
- Ну что там с фотографией, все в порядке?
- Да, в порядке, можете проходить – расплылoсь ее лицо в довольной ухмылке.
Замок, на который была закрыта наша граница, оказывается открывался зеленным ключиком достоинством в 10 долларов.

Неделя пути, где тебя без конца просвечивали, пронюхивали, прощупывали, выворачивали наизнанку каждый сантиметр нехитрого скарба, снимали отпечатки, задавали самые неожиданные и дурацкие на твой взгляд вопросы, закончилась размещением в лагере для беженцев.
Под него была отведена 4-х этажная гостиница среднего класса. Довольно таки уютненькая. Длинные узкие коридоры , стены нежного, бледно-розового цвета. Кафельные полы пoкрывали дорожки темно-бордовых оттенков. На каждом этаже размещались гостиные залы с телевизорами и столами для игр. Лестничные пролеты представляли собой маленькие зеленные оазисы со всемозможными растениями. Главная примечательность -  необычные яркие витражи на дверях комнат. Двор центра был обнесен высокой сеткой. А вокруг росли яблони и груши. Во дворе была детская площадка с горками, качелями и песочницей. Для взрослых - волейбольная площадка, вокруг стояли скамеечки.

Почти все проживающие в центре были свои, нохчи. Одиночек среди них было мало, в основном люди семейные , с детьми. Поначалу чувствовалось какое –то оцепенение. Люди только и делали что спали сутки напролет. Даже поесть в столовую спускались изредка, с неохотой. Всегда вежливая, улыбающаяся молодая руководительница центра заметила с пренебрежением: » Вы , чеченцы, только и делаете, что спите. »
Мне с трудом удалось сохранить спокойствие.
- В этом нет ничего удивительного. Вы не можете нас за то судить. Последние несколько лет мы были лишены возможности спокойно спать. Вы и понятия не имеете что это такое.
Кивнув в ответ на последовавшие извенения, повернулась и направилась к себе в комнату.


В коридорах стоял гвалт и шум. Детвора уже перезнакомилась друг с  другом. Каждый нашел себе напарника по проказам. У нашей Ромашки, так ласково я звала племяшку, тоже появилась подружка. Номер справа от нас занимала многодетная семья. Ильяс - высокий, худощавый мужчина с чапаевскими усами, был отцом семерых детей. Его младшая, любимица Селима стала нашим постоянным гостем.   Девочки часто проводили вместе целый день, играя в куклы. Спустя некоторое время обитатели центра стали понемногу осваиваться с обстановкой. Во дворе закипела жизнь. Кто-то играл в мяч, кто-то упражнялся на турниках. Подростки развлекались на горках. Pодители выгуливали малышей, катали их на качелях. А самые счастливые карапузы радовались миру , сидя на плечах своих отцов.

И тут наша малышка сделала для себя еще одно открытие. Оказывается, у всех детей есть папа, а у нее нет. Гармоничный уютный мир ребенка, в котором она была счастливой, в одночасье разбился вдребезги. Девочке было всего девять месяцев, когда ее отец вышел из дома и не вернулся. Она его не помнила. Благодаря заботам семьи, Ромашка никогда не чувствовала себя обездоленной. А тут вдруг она поняла, что есть что-то еще ей непоняное и недоступное. « У Селимы есть папа, и у других есть, а почему у меня нет ? »  -спросила она вдруг. В комнате повисла тишина. Ну как объяснить трехлетнему ребенку смерть ?
Куклы были забыты, игрушки заброшены. В ее глазах затаилось ожидание. Она начала с надежной, вопрошающе вглядываться в лица мужчин, которые находились вокруг. Выразительные глаза ребенка излучали такое горе, что на это невозможно было смотреть без боли.

В какой то момент показалось, что она вроде бы свыклась с этой мыслью. Перестала температурить, капризничать, стала есть как обычно. Но глаза.. В них уже не было прежней безмятежности.
У мамы прихватило сердце. И наша неразлучная четверка разом отправилась в больницу с бабулей. Мы сидели на стульях, ожидая своей очереди. А Ромашка что-то чирикала по своему обыкновению, болтая ножками. И вдруг резко замолчала, с изумлением уставившись на что-то.
- Ромашик, х1у го хьуна циг ? – спросила я ее.
- Ирс йяъ Селиме, – ответила она с такой взрослой скорбью в голосе, что аж сердце дрогнуло - Шиъ пап вукх цуьн."
Мужчина, который сидел за несколько рядов от нас, выглядел как копия отца Селимы.
Война продолжает убивать людские души даже после того, как смолкли выстрелы.

1*-Ну и что...выходи, я и сама могу крутить этот руль
-как вырасту , тоже куплю себе машину
2*- Ромашка, что ты там увидела?
- Счастливая Cелима, у нее целых два папы