Рыбак и джин

На побережье океана,
В истоках сказочной реки,
Избушка ветхая стояла,
И провожала корабли,
В ней не задумываясь правил,
Худые сети старичок,
Он молодость свою оставил,
В пучине уходящих волн.

Лишь только просыпалось утро,
На кромках золотых ветвей,
Старик забрасывал свой невод,
В пучину жизненных страстей,
И в ожидании добычи,
Смешные песни напевал,
О том, как зарождалось море,
И превращалось в океан.

Вот невод что-то потянуло,
В пучину океанских волн,
И старец крепкою рукою,
Его выводит и несёт,
На берег древности осколок,
Переплетения вершин,
Загадочный и необычный,
Покрытый трауром кувшин.

Лишь только он его коснулся,
Послушался ужасный стон,
Старик в испуге отшатнулся,
Но голосом был привлечён,
Который исходил из бездны,
Океанических глубин,
И страшной исповеди краски,
Ему поведал древний джин.

Он совершил на этом свете,
Три смертных пагубных греха,
Он продал друга неподумав,
За чашу сладкого вина,
Он отдал Родину святую,
На растерзание чертей,
И свел в могилу мать родную,
Сгубив тщеславием людей.

За совершённое на свете,
Им неоплаченное зло,
Седой магистр из поднебесья,
Обрёк его на естество,
Приговорив его навечно,
В пучине пагубных глубин,
Нести свой крест без сожаленья,
И заточил его в кувшин.

Услышав исповедь безумца,
Раскаявшегося в грехах,
Старик недрогнувшей рукою,
Открыл кувшин и чуть не пал,
Исчадье ада превратилось,
В осиротевшего червя,
И свою жалкую душёнку,
Поволокло к яме дерьма.