Бес арабский - роман в стихах - глава 9

ГЛАВА  ДЕВЯТАЯ

ОДЕССА

«Летом – песочница, зимой – чернильница».
                А.С.Пушкин

«Здоровье  моё  давно  требовало  морских  ванн,
я, наконец, уломал  Инзова, чтобы  он  отпустил  меня 
в  Одессу – я  оставил  мою  Молдавию  и  явился  в  Европу».
                А.С. Пушкин


I
Роса  осела  на  лафетах,
На  длинных  бронзовых  стволах…
Вблизи  Одессы  было  это,
Считай, на  ближних  рубежах.
С утра  у  батарейной  роты
Хватает, кажется, работы.
«Но, кто  там  ходит  на  виду?
Я  что-то, братцы, не  пойму.
Зачем  заглядывает  в  пушки?»
И  офицер  к  нему – бегом,
И  спрашивает, с  холодком:
«Вы, сударь, кто?» И  слышит: «Пушкин».
«Ребята! Пушкин  здесь! Пали!»
И  грянул  залп  в  лучах  зари!

II
Сбежались  все. Что  тут  случилось?
Что  за  пальба  в  столь  ранний  час?
«Неси  бутылки, сделай  милость!
Ведь  Пушкин  же  в  гостях  у  нас!
Когда  ещё  он  с  нами  будет?!
Он  этот  день  не  позабудет,
Как  не  забудем  долго  мы.
И  разве   я  не  прав, орлы!?»
«Орлы» в  шатёр  ведут поэта,
Где  он, в  пирах  неутомим,
Свои  стихи  читает  им.
И  пьют  за  то, и  пьют  за  это,
Как  бриллиантами – роса,
Всех  радостью  горят  глаза.

III
«У  Воронцова  я  на  службе.
Живу  в  Одессе, милый  друг.
У  Цезаря, скажу  по  дружбе,
Я  коротаю  свой  досуг.
В  театре, в  основном, бываю,
По  Дерибасовской  гуляю,
Да  сиживал  и  в  казино.
Ещё не проигрался, но
С  деньгами – вечная  проблема.
Как  арестант – колодник  я
Сейчас  живу, душа  моя.
Одна  для  размышлений  тема:
Как  растянуть  на  целый  год
Мои  законные  семьсот?

IV
А  что  же  до  моих  занятий,
То  я  с  Онегиным  дружу.
Онегин – новый  мой  приятель,
И  я  роман  о  нём  пишу.
Мараю  много  я, конечно,
И  дело  движется  неспешно –
Конца  работе  не  видать,
Но  упоительно  писать.
Сам  понимаешь, между  делом,
Я  кое-кем  тут  увлечён,
И  из  друзей  не  исключён.
Но  что  же  об  Одессе  в  целом
Ещё  могу  я  рассказать?
Устал  я  скуку  разгонять».

V
Особенность  его – со  страстью
К  любому  делу  подходить,
Казалась  сущею  напастью,
Когда  он  начинал  кутить.
На  что  кутил? Да  кто  же  знает.
Он  временами  пропадает
На  три  или  четыре  дня.
Где  пропадал? На  кораблях!
Любитель  анекдотов  сальных –
И  это, несомненно, он.
Не  счесть  в  душе  его  сторон.
Он  и   участник  сцен  скандальных,
Но  всё  же  ум  его  живой
Парил  над  серою  толпой.

VI
Язык  врагом, порой, бывает,
И  расходилось  по  умам
То, что  и  вслух  он  прочитает
Чуть  ли  не  в  ушки  милых  дам.
За  эпиграммы  и  экспромты,
 За  едкие  его   остроты,
У  многих  зуб  был  на  него.
И  у  начальника  его.
Граф  Воронцов  был  чем  известен?
Он  юность  в  Лондоне  прожил,
С  тех  пор  сквозь  зубы  говорил,
Был  с  неугодными  любезен,
А  также, был  ещё  рогат,
Как  злые   люди  говорят.

VII
Его  холодные  приёмы,
Безукоризненность  во  всём,
Коварство  сына  Альбиона –
Всё  это  уживалось  в  нём.
Чем  человек  был  ненавистней,
Чем  больше  насолил  он  в  жизни,
Тем  ласковее  был  он  с  ним,
Чтобы  прибить  щелчком  одним.
Как  и  жена, имел  он  связи.
Но  как  ещё  убить  досуг?
И  это  общий  был  недуг.
Копытом  конь  у  коновязи,
Бывает, тоже  резво  бьёт,
А  отвяжи, куда  пойдёт?

VIII
Графиня  же  была  прелестна,
Очаровательна  во  всём.
Хозяйка  золотого  перстня,
Что  до  кончины  был  при  нём.
Поэт  с  восторгом  ею  встречен.
Её  божественные  плечи,
А также стройный, гибкий  стан –
Нигде  намёка  на  изъян.
Умна,  и  молода  душою –
Ей  чуть  за  тридцать, и  она
Так  обходительна, мила!
Конечно, Пушкин  с  головою 
Опять -  в  пустой  этот  обман.
Он  свято  верил  в  талисман.

IX
Но  он  был  только  жалкой  пешкой,
И  светских  игр  не  понимал.
Раевский, с  хитрою  усмешкой,
Им  просто-напросто  играл.
Как  бык, бросаясь  на  мулету,
И  граф  в  игру  ввязался  эту.
Раевский  по  стволу  стучал,
А  Пушкин  шишки  получал.
Дружить  с  начальником  полезно,
Чтоб  не  остаться  не  у  дел.
Терпеть  всем  нам  и  бог  велел,
Хотя  терпеть  не  интересно.
И  надо  Пушкина  знать  пыл.
Вот  граф  его  и  невзлюбил.

X
Опять  он  целый  день  в  дороге –
За  сотни  вёрст  спешит  на  бал,
А  получается  в  итоге,
Что  он  и  не  потанцевал.
Бывают  всякие  загвоздки –
Сломалась  ось  его  повозки,
Но  если  ждёт  предмет  любви,
То  силы  множатся  твои.
Без  шапки, по  жаре  бежит  он,
И  успевает, время  есть –
Как  тут  понтировать  не  сесть?
И  вот  любимая  забыта,
И  он  играет  до  утра –
Беда, когда  идёт  игра!

XI
«У  нас  здесь  холодно  и  грязно,
А  весело – как  пир  идёт.
И  ты  поймёшь  меня  прекрасно,
Что  пью  я, как  содомский  Лот.
Вчера  катались  мы  на  тройке,
Был  президентом  я  попойки.
Ну, а  как  все  перепились,
Так  по  борделям  разбрелись.
Вот, думаю, не  взять  ли  шляпу
Тихонечко, да  в  руку  трость…
В  Константинополе, небось,
Не  так  уныло. Дать  бы  драпу!
Да, милый  мой, я  на  мели.
Одна  забава – Морали!»

XII
А  этот  рослый  египтянин
Был  просто  вылитый  пират!
Был  вид  его  довольно  странен,
И  грозен  был  свирепый  взгляд.
Пират – вы  будете  смеяться,
Откуда  же  богатствам  взяться?
На  что  бы, не  жалея  сил,
Он  в  ресторациях  кутил?
За  поясом  два  пистолета –
Пират! Никак  ни  дать, ни  взять!
И  чёрт, когда  начнёт  играть.
Он  был  находкой  для  поэта,
Воображение  его,
Не  упускало  ничего.

XIII
Проходит  время  развлечений,
И  пусть  египетский  колосс
Был  лишь  искатель  приключений,
Он  же  легендами  оброс!
Куда  тот  Морали  девался?
Как  уверяют, проигрался,
А  знать  бы  всем  давно  пора,
Что  значит  русская  игра!
Пустили  по  миру  пирата…
А  может, грозный  Морали
Опять  штурмует  корабли?
«На  абордаж! Вперёд, ребята!»
И  залп, и  дым  пороховой,
Шрапнель, и  рукопашный  бой!

XIV
Романтика. Что  нас  так  тянет
За  горизонт, под  паруса?
Что  этот  горизонт  так манит,
И  что  найдут  за  ним  глаза?
Зачем, когда  нам  крепко  спится,
Нам  дивный  край  далёкий  снится?
Зачем  стремимся  всякий  раз
Туда, где  нет  пока  что  нас?
Когда  «обыденка»  заела,
И  опротивел  страшно  быт,
Когда  покой  уже  забыт,
Тогда  уж  точно, можно  смело –
Вдаль  по  волнам – за  горизонт,
Где  нас  неведомое  ждёт.

XV
Действительность  противна  грёзам,
Как  бесам – крест  или  свеча.
К  сухим  приморским этим  грозам –
Другая  напасть – саранча.
В  Херсоне  и  Александрии
Дела  совсем  уже  плохие,
И,  штат  сотрудников  собрав,
Туда  их  направляет  граф:
«Узнать,как много расплодилось,
И  обозреть, мол, все  поля,
Как сильно высохла земля?
В деталях,цифрах - что случилось,
Как  можно  урожай  спасти –
Мне всё  подробно  донести».

XVI
В  числе  других – чиновник  Пушкин,
Чтоб  эпиграммы  не  строчил,
И  не  играл бы  здесь  в  игрушки,
Был  брошен  против  саранчи.
Вернулся  через  две  недели.
В  нём  самолюбие  задели,
И  граф-развратник  Воронцов
Был  где-то  между  подлецов.
Снести  такое  оскорбленье
Душа  поэта  не  могла.
Сгущалась  потихоньку  мгла,
И  он  подал  наверх  прошенье:
Мол, стихотворство  мой  удел.
Намерен  отойти  от  дел.

XVII
Княгиня  Вяземская – мужу:
«Все  ополчились  на  него.
Он  усадил, похоже, в  лужу
И  Воронцова  самого.
Его  отчитываю  часто,
Что  он  ведёт  себя  ужасно,
И  что  в  ребячествах  его
Хорошего  нет  ничего.
Он  так  свернёт  себе  и  шею,
И  думаю, что  я  права.
Его  дурная  голова…
Какой-то  хаос  правит  ею!
Вообрази, опять  влюблён!
Смешит ужасно,всё же, он».

XVIII
Что  тянет  так  к  замужним  дамам?
Ужели  и  свободных  нет?
Увы, к  бессмысленным  романам
Был  склонен  не  один  поэт.
Своим  восторгам  потакая,
Напрасно  чувствами  играя,
Он  то  к  одной, а  то – к  другой.
Всегда, как  в  омут  с  головой,
Надеясь  слепо  на  взаимность,
И, получив  хотя  бы  взгляд,
Он  этому  по-детски  рад.
Такая  светская  «интимность»
Была  в  порядке  всех  вещей –
Забава  и  ему,  и  ей.

                XIX
«Внимание» – вот  это  слово!
Его  приятно  замечать.
Мы  каждый  день  готовы  снова
Вниманья  знаки  получать.
Приятно  каждой  вертихвостке,
Погладили бы  чтоб  по  шёрстке,
И  женской  половине  всей
Внимание  всего  нужней.
Внимание  для  них – как  воздух,
Как  кислород  на  глубине,
Вода  в  безжизненной  земле.
Для  них  вниманье – это  отдых.
Отрадою  служа  для  глаз,
Они  ушами  любят  нас.

XX
Он  ждал  её  в  прохладном  гроте,
И  вот  она  затмила  свет.
«Я  думал, Вы  уж  не  придёте»,-
Целует  ручки  ей  поэт.
«Я  еле  ускользнула, Саша!
Пусть  мимолётна  встреча  наша,
Но  снова  рада  видеть  Вас.
А  завтра  будет  бал  у  нас.
Придёте? Ах, я  буду  рада!»
«Ну, только  если  смерть  сама
Придёт  за  мной  во  время  сна!
Мне  Вас  почаще  видеть  надо.
Позвольте?» «Нет, нет, нет, не  здесь!»
«Хотите, чтоб  сгорел  я  весь?»

XXI
Шумело  море, чаек  крики,
Солёный  привкус  на  губах,
И  солнца  радостные  блики
Легко  плясали  на  волнах.
Вдали  от  взглядов  посторонних
Оставим  этих  двух  влюблённых.
Как  легкомысленна  была
Опасная  в  любовь  игра!
Два  способа  есть, как  известно,
Чтоб  женщиною  управлять.
Не  худо  было  бы  их  знать.
Жилось  бы  нам  тогда  чудесно.
Два  способа  хранят  века.
Никто  не  знает  их  пока.

                XXII
Но  планы  разлетелись  прахом –
Уже  не  до  любовных  дел.
Граф  жил  и  мстил  всегда  с  размахом,
И  сделал  так, как  он  хотел.
«Он  здесь  работой  не  загружен,
И  как  чиновник  мне  не  нужен.
Он  может  и  большой  поэт,
Но  для  него  здесь  места  нет.
Избавить вас прошу покорно
Меня  от  общества  его.
Так  будет  лучше  для  него».
Но  рвали  барышни  проворно
Стихи поэта  на  клочки –
Хоть  строчка, но  Его  руки!


ПРОДОЛЖЕНИЕ - http://www.stihi.ru/2012/03/30/4050